следующему маршу ступеней.
— О Всевышний, помилуй нас, господин упал!
— Мерзавки, всех прикажу пороть, господин упал и плачет!
Охая и причитая, Дунджаб припустила к лестнице, подобно носорожихе-матери. Девушки бестолково толклись, срочно заматывая головы и лица, теряли браслеты и заколки, выпадали из расшитых золотом туфелек и прыгали на одной ножке.
Фахр продолжал реветь так, словно его растерзал тигр:
— Мама-ааааа!!!
— Вах, беда, вах беда, вы не ушиблись, мой повелитель, а где наша ручка, а вот мы побьем, побьем нехороший пол, да, так его, так, бейте его ладошкой, мой господин, да, так!
Невольницы, щебеча и размахивая рукавами, наперебой отвлекали царственное дитя:
— Ой, гляньте, господин, какая птичка, а вот какой бархатец, хотите, сорвем цветочек, ах какой цветочек, а как пахнет!
А хитрая Азза бросилась обратно к черешневому дереву, подпрыгнула и оборвала ветку с зелеными завязями ягодок:
— А вот смотрите, господин, что есть у Аззы? Ой как интересно!
Господин перестал завывать и утер глаза роскошным шитьем рукава.
— У меня сопли!
Охая и ахая, Сальма тут же выхватила из рукава шелковый, расшитый розами платочек и вытерла хлюпающий нос, а затем и зареванное чело юного повелителя.
— А что это у тебя, Азза? — заинтересовался Фахр — и побежал в обратном направлении.
С воплями — ах убьется, ой держите! — пестрая стая невольниц помчалась вслед за ним.
— Дай ягодку!
— Ой господин, их еще нельзя есть, они зеленые!
— Нет, я хочу!
— Но ведь кислые, невкусные, господин!
— Я хочууу!!!!..
Вазир прищурился: сквозь красный рыхлый шелк он хорошо видел, как Айша раскачивается из стороны в сторону, тихо-тихо повторяя: да помилует его Всевышний, да будет к нему милостив, да будет им доволен, Всевышний, прибери меня…
Мухаммад ибн Бакийа медленно кивнул катибу — тот вытащил из футляра тисненой золотом кожи свиток и передал главному вазиру.
— Моя госпожа?.. Соблаговолите?..
И почтительно поклонившись, положил документ на золотой поднос у края занавеси. Мухаммад ибн Бакийа сидел на подушках у ступеней перед аркой павильона во Дворике Госпожи. Высокий проем был затянут алым шелком. С обеих сторон ковер, на котором располагалась Айша, отделяли высокие ширмы с наброшенными покрывалами золотой парчи.
Вазир поклонился еще раз и подвинул поднос к невесомо струившейся ткани завесы. С той стороны шелк приподняла тонкая смуглая ручка в тяжелом прорезном браслете. Невольница утянула поднос к себе и простерлась на ковре перед госпожой, обеими руками протягивая свернувшееся на золоте письмо.
— Что это, Утба?.. — слабо отозвалась Айша, на мгновение перестав раскачиваться и бормотать.
Вазир припал к ковру лбом:
— Я покорнейше прошу одобрения вашего, госпожа, и одобрения вашего царственного сына, повелителя аш-Шарийа Фахра ад-Даулы, да умножит свою милость над ним Всевышний…
Выделяющаяся темным, замотанная в траурный серый хлопок фигура за занавеской склонилась над свитком. Айша, к немалому удивлению ибн Бакийи, заинтересовалась содержанием документа и не стала подписывать его не глядя — как она это делала последние две недели. Все дни с тех пор, как не стало Аммара ибн Амира.
А ведь какое хорошее получилось время — они многое успели сделать. Решение провозгласить сопливого четырехлетнего мальчишку халифом было очень, очень рискованным. Многие остались недовольны. Следовало ждать бунта — прежде всего в Нисибине, родовом гнезде Аббасидов. А уж как орали законники, когда внесли предложение провозгласить — о неслыханное дело! — Айшу регентшей! Ооооо, как трясли бородами патлатые старцы! Женщина-правительница — о ужас! О попрание всех и всяческих законов и заповедей!
Но он, Мухаммад ибн Бакийа, не зря раздавал все эти дни сотни и сотни тысяч дирхемов — ничего, скоро эти деньги вернутся к нему сторицей. Зато теперь аш-Шарийа правят регентша — и вазиры. Регентша из семьи Умейядов — и вазиры из этого же рода. Ай, как хорошо, ай, как прекрасно — родственники же завсегда договорятся, правда? Законники так и назвали новую власть — вазират. Ну а бунт в Нисибине мы подавим. Подавим. Теперь власть — у семьи Умейя. Да. Хорошо они придумали с этим регентством. А законники — ну что законники. Кому-то удалось заткнуть рот подачками. А с остальными они тоже скоро разберутся. Ох разберутся…
Но к делу. Пора избавиться от некоего досадного препятствия на пути к процветанию клана Умейя…
Так что там говорит наша… хм… правительница?..
— Что это, о Абу Кузман?
Айша обращалась к нему вежливо, по кунье, но в голосе зазвучало недовольство.
«Только этого нам не хватало», быстро пронеслось у вазира в голове. «Тебя не за тем за эту занавеску посадили, о женщина, чтобы ты в государственные дела вмешивалась…».
Ну да ладно, вежливость — она ничего не стоит:
— Это, как ты видишь, светлейшая, приказ о взятии под стражу Тарика.
— Почему? Зачем?
— Сумеречник… опасен, моя повелительница, — с искренней печалью вздохнул вазир.
О да. Тарик опасен. Он, Мухаммад ибн Бакийа, знал об этом не понаслышке. Вазир чудом выжил при штурме Исбильи — и очень хорошо запомнил все извивы резьбы на арках в Ястребином дворе. Ему и другим приговоренным пришлось провести там изрядную часть дня — пока мерзкий щенок из рода Аббаса не разродился помилованием…
— Самийа единственный не может изменить нам и предать моего сына, — прозвучал из-за шелка язвительный ответ.
Ведьма явно пришла в себя — как не вовремя.
— Он может попасть в руки наших врагов, о моя повелительница. Нам достоверно известно, что его побратим и ближайший друг, Хасан ибн Ахмад, идет сейчас к столице с тремя тысячами гвардейцев. От них нам не приходится ждать ничего хорошего, о светлейшая…
— Где Исхак ибн Хальдун?
— Увы, мы опоздали, его дворец уже опустел к тому времени, как мы прислали туда наших воинов…
— Ты так и не ответил мне, зачем нам нужно посадить Тарика под замок.
— А если им удастся получить одобрение маджлиса верующих, и законники провозгласят халифом Ибрахима аль-Кадира? В Нисибине собирают учителей веры со всех земель аш-Шарийа, госпожа. Увы, но титул халифа может наследоваться, а может и не перейти к твоему благородному сыну — если, конечно, законники решат, что аш-Шарийа нужен совершеннолетний защитник и предстоятель перед лицом Всевышнего. И, если они так решат, то нерегиль станет нашим худшим врагом — перед ним, о светлейшая, не устоит никто. Вот почему мы покорнейше просим вас обезопасить себя от этого… существа. Его всегда можно выпустить, когда все… успокоится. Нерегиля следует вызвать в столицу и… препроводить в надежное место.
— Он не совершил никакого проступка… — задумчиво протянула Айша, давая свитку безвольно свернуться в трубочку.
— А я и не предлагаю его наказать, о светлейшая. Я лишь предлагаю убрать его на время — как меч
