писать и считать работников.
Масса помощников государства на общественных началах занималась такими важными делами, как сбор таможенных и проездных пошлин на мостах и перевозах, разных натуральных платежей. Множество их заведовало казенными промыслами — винными, хлебными, соляными, рыбными и так далее. Царские «общественники» торговали казенным товаром. А до того собирали его, сортировали, везли и распределяли…
Для правительства это был хороший способ получить даровые услуги со стороны посадских. Но для самого городского населения повинность оборачивалась своего рода кооперацией с правительством, — такой же, какая была свойственна для уездного населения. Получается, что и с горожанами правительство делилось властью. Целовальник — это ведь общественное лицо, а не чиновник. И при этом блюдет он государственный интерес.
Таким образом, государство делилось со своими подданными не tq ько административными функциями, но и — скажу красиво — ответственностью перед страной.
Привычка к этой ответственности проявилась на Земском соборе 1649 года. До Соборного уложения и монастыри, и отдельные феодалы могли владеть своими слободами. Жители «белых», частновладельческих слобод занимались теми же ремеслами и торговлей, что и жители «черных», тянущих тягло государево. Но при этом не платили податей государству. «Белые» оказывались в очень выигрышном положении. «Черным» посадам конкурировать с ними было трудно.
И вот на Соборе 1649 года посадские просят уровнять в правах «белых» и «черных». Они же просят правительство, чтобы все посадские «тянули тягло» и не имели права самовольно выходить из посадов, не могли бы продавать своих домов и лавок нетяглым людям.
Иностранные ученые, такие как Биллингтон и Пайпс, видят в этом проявление рабской сущности русских: получается, горожане сами просят себя закрепостить!
В действительности же посадские люди действуют и в собственных интересах, и одновременно в интересах своего государства! Они заботятся о своевременной уплате податей и несении повинностей и о справедливом разделении тягот внутри общин. Всем придется платить поровну, а значит, никто не будет обижен. Решение принято на Земском соборе, в том числе и голосами самих посадских. Очень демократичное решение.
Нетяглое население
Московию принято считать «тяглым» государством, в котором не было никакой личной свободы. Так описывал его В.О.Ключевский, и современный «любитель» нашей истории Р. Пайпс охотно ссылается на него: русский историк «сам сознается!».
Но легко увидеть: как только ослабевает внешняя опасность, исчезает вероятность новых татарских набегов, так в русской жизни набирает силу демократическая струя.
«Судебник» Ивана III 1497 года знает только две группы населения. Тяглые люди, которые платят подати и тянут тягло, и служилые люди, которые правят государеву службу.
А вот «Соборное уложение» 1649 года знает три основные класса общества: служилые люди, уездные люди и посадские люди.
А есть еще и духовенство, около 200 тысяч человек, имеющее совершенно особые права и обязанности.
Внутри трех основных сословий выделяется множество более мелких групп, порой очень различных. Они тоже не все тянут тягло (те же бобыли вовсе не тянут, а занимаются индивидуальным предпринимательством). А между этих групп, по выражению В. О. Ключевского, «оставались промежуточные, межеумочные слои», которые «не входили плотно в их состав и стояли вне прямых государственных обязанностей, служа частному интересу».[304]
Это холопы, которые тоже очень не одинаковы. Кто-то из них напоминает слугу двух господ Труффальдино из Бергамо. Кто-то — Герасима, который идет топить Му-му.
Это безместные попы, архиерейские и монастырские слуги и служки.
Это вольно-гулящие люди, или «вольница». Те, кто не находился в зависимости от частных лиц и в то же время не был вписан в государевы тяглые волостные или посадские общины.
Если произвести простые расчеты, то получится интереснейшая цифра: в XVII веке в Московской Руси живет не меньше пятисот тысяч НЕТЯГЛЫХ и НЕСЛУЖИЛЫХ людей!
Добавим к этому числу еще и полтора миллиона свободных сельских обывателей — черносошных крестьян. Итого — в Московии живут два миллиона свободных людей.
Отметим и пестроту общественного состава.
Сосуществуют множество групп, которые различаются по своим правам и обязанностям, по степени своей свободы и по богатству.
А чем больше внутреннее разнообразие общества, тем шире основа для демократии.
Бюрократия
Московия знает богатейшие традиции местного самоуправления, избрания должностных лиц и сотрудничества демократически избранных органов власти с бюрократией. Причем бюрократия очень слаба.
Централизованные бюрократические учреждения сложились на Руси очень поздно — в XVI веке, при Василии III. Это система приказов. Раньше приказом называли канцелярию, которую заводил боярин для выполнения царского поручения.
Теперь приказы стали особыми учреждениями, и перестали зависеть от какого-то отдельного лица.[305]
Их система подчинялась непосредственно Боярской Думе и лично царю. Самыми важными приказами командовали думные бояре и окольничие, а приказами менее важными — думные бояре и дьяки.
Поскольку эти учреждения возникли не по одному плану, а появлялись постепенно, по мере надобности, с усложнением административных задач, то распределение правительственных дел между ними представляется чрезвычайно неправильным и запутанным.
В деятельности приказов смешивались судебные и административные функции, а ведомственный принцип самым причудливым образом смешивался с территориальным. Система приказов вовсе не образовывала стройного единства, и функции между ними разграничивались крайне плохо.
Существовал Разбойный приказ — для ведения уголовных дел. А одновременно с ним существовал Сибирский приказ. И какой из них должен был вершить суд над разбойником, промышлявшим с кистенем под Тобольском или под Томском?
К середине XVII века насчитывалось до 80 приказов, а в каждом из них был свой штат — от 3 до 400 человек. Всего в Москве в 1640 году было 837 приказных людей.
В 1660-е годы во всем государстве было порядка 100 дьяков и 1000 подъячих. К концу XVII века число приказных в Москве возросло до 3 тысяч человек. Но и этот «распухший аппарат» представлял собой совершенно ничтожное число чиновников для управления таким большим государством!
Во Франции с ее 20 миллионами населения в конце XVI века только на службе короля было не менее 30 тысяч чиновников. А еще примерно такое же число профессиональных юристов считались «людьми свободных профессий», то есть кормились в режиме свободного рынка, но тоже были очень важным элементом системы управления страной. Получается, в Московии на душу населения приходилось в десять, даже в пятнадцать раз меньше чиновников, чем во Франции!
Удивления достойно это чиновное малолюдство. Страна с населением в 10–12 миллионов человек управляется тысячей чиновников! От силы 3 тысячами…
Это стало возможным только потому, что государство опиралось на местное самоуправление. Но
