Пендрагон.Король Артур: рождение легенды

7. Артур-полководец

Всякий, кто интересуется историей или литературой Запада, пусть даже не вдаваясь в особые подробности, знаком с каким-либо аспектом Круглого Стола, каким он существует в артуровском романе и связанными с ним знаменитыми фигурами. Самыми прославленными из них являются сэр Галахад и Ланселот Озерный — рыцари, изобретенные в XII столетии авторами французских романов о Граале и с легкой руки Мэлори сделавшиеся неразлучными с именем Артура. В легендах поздней артурианы рыцари Круглого Стола предстают верными слугами Артура и его товарищами по оружию — отправляясь в свои странствия, они творят его именем мир и справедливость. Однако хотя подобное видение и несет в себе некоторый отголосок представления о присущей времени Артура тесной связи между князем и его дружинником, у рыцарей Круглого Стола найдется немного общего с людьми «темного времени», послужившими им образцом.

Как упоминалось в главе 1, Круглый Стол впервые появился на страницах артурианы в 1155 году в написанном Уэйсом «Романе о Бруте» (Roman de Brut). Данное Уэй-сом описание Круглого Стола основывается на образе придворной жизни и этикете его же собственного времени и соответствует миру, весьма удаленному от того, в котором обитал валлийский воин VI века.

Начиная с XII столетия Круглый Стол сделался для Средневековья символом рыцарства, верности и свершения — о чем свидетельствует хранящийся в Винчестере огромный стол, — и символ этот остался навеки запечатленным в психологии британцев. Остатки римского амфитеатра в Каэрлеоне (Южный Уэльс) давно назывались Круглым Столом Артура, пока проведенные в 1920-х годах раскопки не показали ошибочности такого представления, а деталь садового рельефа на территории замка Стерлинг носила название Стола Артура еще в 1478 году. Исследование происхождения Артура позволяет нам отказаться от рассмотрения Круглого Стола, как и многих знаменитых реликвий артурианы, однако как поступить с сидевшими вокруг него рыцарями? Можно ли отыскать их в раннем предании?

Прежде чем перейти к рассмотрению первоначальных рыцарей Артура, необходимо рассмотреть организацию воинских сообществ рассматриваемого периода. В VI веке в Британнии не было рыцарей в начищенных до блеска панцирях, не было турниров, не существовало никакого крупного войска, способного проводить такие походы, которые описаны на страницах Гальфрида Монмутского. Артур жил в то время, когда дружина из 300 копий считалась внушительной, когда на западе острова смешивались боевые кличи бриттов, пиктов, скоттов и саксов, когда .конская поступь и звон кольчуг несли с собой смерть и разрушения. В ту пору и речи не могло быть о победоносных военных походах на континент, описанных в «Истории королей Британнии»: шла усобица, сопровождаемая непрерывными взаимными набегами.

Центральной темой поздней артурианы являются приключения Артура и его рыцарей Круглого Стола; Двор Артура является всего лишь фоном для их подвигов. Как показано выше, Гальфрид располагал доступом к раннему валлийскому материалу, к которому восходят имена многих из знаменитых спутников Артура. Ключ к происхождению дружины Артура можно обнаружить в «Хрониках королей», валлийском варианте «Истории» Гальфрида. В этом источнике спутники и воины Артура называются teulu, это слово в современном валлийском языке означает «семья», но в средневековом Уэльсе имело также значения «свита» или «военная дружина». В валлийских источниках по истории Средневековья много упоминаний о действиях теулу различных вождей, владетельных особ и королей, опустошавших королевства, совершавших набеги на города, деревни, церкви и дворы владык; хроники, летописи и героическая поэзия того времени пестрят упоминаниями о грабежах, поджогах и мародерстве, демонстрируя тем самым непрерывность военных действий и основную их роль в жизни общества того времени.

Живущему в нашей уютной современной цивилизации трудно представить себе сцену средневековой битвы: жуткий треск ломающихся копий и щитов, звон стали о сталь, когда сталкиваются две стены ратников, когда воин за воином встает на место павшего; грохот, с которым сходятся ряд за рядом, изо всех сил стараясь взломать стену вражеских щитов, прорубить себе тропку в вражеской рати, зная, что тот, кто первым дрогнет, практически обречен. Когда разрывалась стена щитов, или ряд слишком растягивался или его обходил по флангу противник, начиналась настоящая бойня, и битва заканчивалась очень быстро. Разбитого врага уничтожали, и уцелевших бывало немного, если таковые вообще находились.

В военных действиях того времени использовалось жестокое оружие, способное раскроить человека пополам или насквозь пронзить его тело, оставив мучительно умирать. Для защиты большинство воинов располагало крайне скромными кожаными панцирями, а то обходилось и вовсе без них. Большинство ратников были вооружены только копьем и щитом: мечи и железная броня, шлемы и кольчуги были принадлежностью только профессиональных и знатных воинов. Щитами пользовались как в качестве оборонительного, так и наступательного оружия, орудуя им; врага пытались опрокинуть на землю или же старались получить возможность нанести удар клинком или копьем. Кавалерия в такой войне имела ограниченное применение, всадники вступали в дело лишь после того, как стена щитов была взломана и можно было без помех косить отступающего врага.

То есть тот тип военных действий, который существовал в VI веке, не имел ничего общего с возведенными в обряд турнирами, над полями которых трепетали геральдические вымпелы, но представлял собой кровавое побоище, в котором предельная отвага была совершенно необходима всякому, кто вышел на поле брани. И если сражение заканчивалось поражением, последние из уцелевших героев-дружинников собирались вокруг своего вождя и дорого продавали свои жизни, защищая его. Они продолжали сражаться даже после его смерти, отказываясь от бегства, чтобы избежать вечного позора, выпадавшего на долю того, кто пережил своего господина. Какая же сила приводила в действие эту воинскую культуру, требуя героических деяний, которые воспевали барды?

Военная организация владений средневековой Британнии была очень похожа — вне зависимости от их этнической принадлежности. У каждого короля была собственная военная дружина, состоявшая из хорошо обученных профессиональных воинов, являвшаяся основой его престижа и силы. (На континенте действовала такая же система: во Франции у Меровингских королей были свои leud.es, у саксов — heorogeneatas, или «сердечные друзья», а в латинских источниках такая личная дружина называется comitatus.) Права и обязанности каждой личности в мельчайших подробностях описаны в валлийских законах, и teulu являлась неотъемлемой частью такого общества. Наиболее важным среди двадцати четырех служителей валлийского королевского двора являлся penteulu (предводитель теулу), достоинство которого ценилось в одну треть королевского. Он ведал охраной короля, организовывал набеги и занимал чертог во время его отсутствия1.

Дружина состояла из местных молодых людей в возрасте вхождения во взрослое состояние (четырнадцать лет), присягнувших на верность местному владетелю или королю. Их будущее положение и продвижение по службе зависели исключительно от связи с этим владетелем и от верности ему. Существуют указания на то, что владыки пользовались услугами знаменитых воинов, если те были уроженцами других мест; то есть приобретая славу или известность, вождь или предводитель мог привлекать к себе воинов из других областей. Попав на службу, молодые люди получали возможность вести обеспеченную жизнь, они обладали правами и привилегиями, намного превышавшими возможности обыкновенного человека, в том числе на часть собранной в набеге добычи и прочих военных трофеев. Однако за место за господским столом и дары своего вождя им приходилось платить: частые набеги и схватки приводили к ранней гибели многих из них и до старости доживали немногие члены дружины2. Одной из самых знаменитых дружин валлийской литературы является теулу Миниддо-га Муинваура, обретшая бессмертие в поэме «И Гододдин». Проведя в пирах год за столом своего владыки, воины его выехали искать смерти и славы в сражении с воителями Дейвира и Бринейха в битве, которая произошла в месте, теперь известном под названием Катраэт. Лишь трое из них вернулись, чтобы рассказать свою повесть3. «И Гододдин» по одиночке (строфа за строфой) превозносит отвагу и поведение этих профессиональных воителей, воспевая героев битвы при Катраэте, их репутации, деяния и мужествЪ, а в итоге и смерть на поле боя.