по песку, обшаривают каждый метр. Один луч соскочил с берега, запрыгал по воде. Что-то белеет?..
Дима кинулся туда.
— Фуражка!.. Максимыча! Ракушки в ней…
Желтые круги погасли. В первый момент глаза ничего не различают… Затем из мрака выплывают очертания людей, кустов. Вот уже виден край верхней террасы. А что это справа? Ах, да — «сахарная голова»… Ночь, оказывается, совсем не такая темная…
Где-то в мозгу тревожно, как пульс, стучит вопрос: где «Бриз»? где «Бриз»? где «Бриз»?
Дышит бухта, переворачивая песчинки. Миллиарды песчинок… Что таят в себе кусты? Тщетно пытается капитан что-нибудь увидеть, услышать.
— Вот что, ребята, попробуем забраться на «сахарную голову». Там переночуем.
Прислушиваясь к каждому шороху, подошли к утесу.
До берегового хребта — метров пятьдесят; до первой террасы — около десяти. Но она ниже утеса. До второй — не менее семидесяти.
Луч фонаря лег на скалу, нашел первый выступ. Он примерно на высоте трех метров. Капитан взглянул на Федю, рукой показал на свое плечо. Федя кивнул.
— Достану.
Он снял рюкзак, положил на него киноаппарат, бинокль, прислонил карабин. Отстегнул топор, фляжку; хотел отстегнуть нож, но передумал. Обвязал вокруг пояса веревку, снял ботинки.
Мореходов опустил карабин рядом с Фединым.
— Дима, следи за кустами. Ты, Валюта, — за скалами. — Он указал в сторону хребта.
Подошел вплотную к утесу, упруго уперся ногами о песок, вытянув руки вдоль бедра, скрестил пальцы:
— Давай!
Как по ступенькам, Федя взобрался на плечи Мореходова, цепко ухватился за выступ.
Есть!
Сможешь подтянуться?
Смогу!.. Да я и до второго достаю. Первый будет для ноги.
Сперва закинь веревку и опусти конец. Буду страховать.
Постепенно, все выше закидывая веревки, Федя поднялся на вершину «сахарной головы». На секунду исчез, затем появилась его голова:
Здесь как на балконе: кругом перила.
Есть за что прицепить веревку?
Есть. Сейчас привяжу.
Вершина «сахарной головы» представляла собою довольно ровную, изрезанную трещинами поверхность диаметром метра четыре. Вокруг тянулся как бы каменный парапет. С восточной стороны, напоминая огромный коренной зуб, торчал выступ. За него-то Федя и привязал веревку.
Ну, ребята, давайте ужинать… Что? Не хочется? Ничего, ничего. Не только есть извольте, но и спать!
А вы? — тихо спросила Валя. — Спать будете?..
И я буду. Нужно!.. Мореходов привлек девочку к себе:
Понимаю, дружок… Всем нам сейчас нелегко. Все понимаю… Но завтра предстоит нелегкий день… Может быть — не только завтра. Потому-то и нужно сохранить силы. Будем дежурить, как всегда, по очереди. До рассвета — часов семь. Час на ужин и устройство ночлега: выходит, каждому вахта по полтора часа.
Дежурить вышло в следующем порядке: Федя, капитан, Валя, Дима.
Медленно вращается огромное решето — перемещаются звезды с востока на запад… Так было вчера, год назад… столетия, миллионы лет! Путем, извечно определенным для каждого дня, размеренным шагом обходит ночь свои владения. Этим же, цвета индиго, небом любовался и могучий атлант, пока океан не поглотил навеки его цветущую страну, оставив о ней лишь легенды…
Ночь полна звуков. Вот с тяжелым хлопаньем крыльев пролетела птица. Где-то наверху раздался хриплый крик. Темными молниями прочерчивают небо летучие мыши… В бухте что-то ухнуло, шлепнуло по воде…
Трубка догорела, в последний раз красным огоньком вспыхнул под пеплом табак. Капитан сидит на парапете. На расстеленной палатке спят ребята. Устали… Немудрено! У Феди с плеча соскользнуло одеяло. Мореходов встал, поправил его, снова сел.
Где «Бриз»? Что могло случиться с Максимычем?.. Он их ждал. Как и позавчера — с яликом. Собирал ракушки. Значит, не было никакой опасности… А заметенные следы? Кто-то появился внезапно. Но кто? С Максимычем не так легко справиться: нескольких человек как угодно расшвыряет… И все же… Но куда ушел «Бриз»? Вернее — кто его увел? Куда?..
В памяти одно за другим проходят события последних дней: не пропущена ли где какая-нибудь примета? Не остался ли незамеченным какой-нибудь след?.. Странный лист с буквами, Эрик… Но попугаи живут очень долго. Газон с неразличимыми деревьями, забор из кактусов… На острове был человек, это несомненно. Но это было давно. Может быть, камень — надгробный памятник, а рисунок — эпитафия?.. Тогда… тогда выходит, что старик был не один… Но если есть люди — кто они и где скрываются? И почему — скрываются?!
Мост… Он очень старый. Капитан прошелся по каменной террасе. Что изображено на тех рисунках? Не кроется ли в них какой-нибудь ответ?..
Светящиеся стрелки показывают, что полтора часа прошло.
Мореходов нагнулся, дотронулся до Валиного плеча.
Утро бросило первый тонкий луч в расщеп скалы. Он слегка коснулся выступа на парапете, нашел Димино веко…
Дима сел, протер глаза: уже утро… Больно кольнула мысль: вахту проспал! Почему Валя не разбудила?
Но… Валя… Где она?!.
Путаясь в одеяле, Дима вскочил, оглянулся… Посмотрел на лежащих: капитан, Федя… Глаза забегали по каменной площадке. Она такая маленькая, на ней негде скрыться… Там, на противоположной стороне — карабин. Лежит, брошенный… Ее карабин!
— Валя-а-а!
Отчаянный крик взвился в голубизну ясного утра, ударился о базальтовые скалы, одним прыжком достиг верхней террасы.
*
В глазах Кента Клайд Годфри прочел больше удивления, нежели испуга. Совершенно очевидно: Том не притворялся, он был искренне поражен необъяснимым исчезновением лаборатории.
Клайд разжал кулаки, подошел к Кенту, помог подняться:
Ладно! Верю, что не соврали… К этой чертовой дыре вернемся позже… — он снял шлем, пригладил волосы. — Вы южную бухту знаете?
Да, сэр. Но до нее дальше, чем до той, где мы остановились.
Сколько?
Часа четыре… Через перевал. Правда, там река. Но я знаю, где ее можно перейти вброд.
Четыре часа? Сейчас пятнадцать двадцать… Много! А если по береговому хребту?
Там ближе. Хорошего хода около трех часов, но…
Что «но»?
— В том месте, где река через туннель впадает в океан, очень трудный переход. Я не знаю, смогу ли…
Серые глаза Клайда сузились. Он отрезал:
— Сможете! Пилюли при вас, глотайте…
Том Кент пальцем указал вперед:
За тем здоровым камнем видна вся бухта. Под нами сперва лес, потом открытое место. Берег
