Оглядевшись вокруг, она воскликнула с отчаяньем в голосе:
— Боже мой! Чего тут только нет! Неужели нельзя было привезти сюда какой-нибудь простенький компьютер?
Райану оставалось лишь пожать плечами.
— Надеюсь, это не смертельно?
Она со вздохом села на диван.
— Что-то похожее мне пришлось испытать, когда я бросила курить!
— Какая жалость! Сигарет здесь тоже нет, зато у Ангуса есть в запасе прекрасные сигары!
— Нет, это уж слишком! Я целый год отвыкала от сигарет, то же произойдет и с сигарами. Какой пример я подам Лейси?
— Попробую найти вам что-нибудь взамен, — сказал Райан, вставая. Он это предвидел — на четвертый день главная свидетельница заскучала. Прекрасно, все идет по плану.
— Я была бы рада грифельной доске с цветным мелком!
— Пока вы сходите за мелком, что лежит в сумке с игрушками Лейси, я постараюсь найти грифельную доску.
Он произнес это даже сочувственно, и Мэделин немного успокоилась. Чуть-чуть. Ее настораживал постоянный алчный блеск его ярко-голубых, почти синих глаз. Из-за ежедневного напряжения, связанного с его работой, Райан производил впечатление человека, готового в любую минуту к отпору. Она не может не реагировать на это. Он напряжен, как натянутая тетива; она горит и тает, как свеча. Она сопротивлялась этому чудесному притяжению, постоянно подталкивающему ее к нему. Нет сомнения: они — пара безумцев, давших волю своим необузданным чувствам.
Он попал в полоску солнечного света, и Мэделин невольно ругнулась. Какого черта он выглядит так потрясающе? Какого черта ее влечет так неудержимо в его объятия? Ведь она сильная, энергичная, умная, выдержанная, недаром же занимает пост главного администратора огромного концерна! Что с ней происходит?
— Так где же эта ваша грифельная доска? — с раздражением воскликнула Мэделин, даже не пытаясь скрыть свою досаду. Ей надо заняться делом, а не сходить с ума по человеку, который считает ее еще более бездушной, чем своих ненавистных родителей!
— Сейчас найду, не отчаивайтесь! — успокаивал ее Райан. Но его слова не достигли цели — Мэделин кипела от гнева.
Усилия Райана наконец-то увенчались успехом.
— Вот она! — издал он торжествующий вопль, поднимаясь из-за кресла и размахивая доской и мелом.
И Мэделин все-таки поцеловала его! Разумеется, не потому, что не справилась с нахлынувшими чувствами, — просто была благодарна за возможность работать. Она выхватила у Райана доску и мел и села на диван. Казалось, один их вид вывел ее мозг из состояния покоя, и она застрочила без передышки.
Краем глаза Мэделин заметила, что Райан сел в кресло напротив. Записав накопившиеся новые идеи, она с облегчением откинулась на спинку дивана.
— Уф!
— Вы писали целых двадцать минут! Поразительно! — признался он.
Усмехнувшись, она покачала головой.
— Что вы! Разве это много? Бывает, я пишу и час, и два… но там у меня компьютер, а с ним гораздо легче записывать новые идеи, пока они не вылетели из головы!
— Я никогда не думал, что ваша работа связана с творчеством, — проговорил Райан.
— А как вы думаете, у кого впервые зарождается мысль создавать что-нибудь новое? — спросила Мэделин.
— Ясно, что у вас, — сказал он, вскочил и стал ходить по комнате. — Это так очевидно! Как я мог сомневаться в этом! — сказал он, смущаясь. — По моей вине мы стали избегать друг друга, из-за меня любой наш разговор превращался в ссору. Одним словом, я хочу попросить у вас прощения за те слова, что сказал вам…
— Я не совсем понимаю, что вы имеете в виду, — проговорила она, хотя отлично знала, о чем идет речь. Нужно ли вновь возвращаться к тому разговору? Между ними сейчас установились определенные отношения, напоминающие перемирие, и она боялась нарушить их.
— Я обвинил вас в том, что в разработке новых идей вам помогает… Лейси…
— Конечно, сейчас Лейси мне помогает, но семь месяцев назад ее еще не было и…
— Вы делали все сами. Я знаю. — Он глубоко вздохнул и сказал: — Те жестокие слова я произнес не подумав. Извините меня.
— Пожалуйста, — ответила Мэделин, видя, что извинения дались ему нелегко. Теперь ей надо простить его, не уронив собственного достоинства. Но если продолжать дуться друг на друга, то можно остаться в гордом одиночестве! Мэделин старалась найти предлог, чтобы с честью выйти из создавшегося положения.
— Скажите, что заставило вас сделать уход за грудными детьми своей профессией? Не потому ли, что вы не хотели заниматься повседневными домашними делами? — поинтересовался Райан.
Она покачала головой.
— Просто я не хотела оставаться бедной.
— Бедность — не порок, — заметил он, наблюдая за ней.
Она пристально посмотрела на него.
— Неужели? Вы хоть представляете, что такое бедность?
— И да, и нет… — неуверенно произнес он.
— У бедных не бывает «и да, и нет». Или вы бедны, или не бедны. Раз вы сомневаетесь, значит, вы не бедный!
— Выходит, я для вас — чуждый элемент? — спросил он.
— В определенном смысле, да. — Она улыбнулась.
— Итак, «трудоголик» не жалует меня только за то, что я никогда не жил в бедности! — воскликнул Райан.
Она уловила в его тоне что-то оскорбительное и насторожилась.
— Я не говорила, что вы мне не нравитесь. Просто не хочу иметь с вами ничего общего! И знаете почему? Потому, что вы самонадеянны настолько, что, откровенно говоря, с души воротит!
— Я — самонадеянный? — удивился Райан.
— Да. Вы так уверены в своей правоте, что стоит кому-нибудь вам возразить, как вы объявляете его суждение ошибочным. Вы говорите обо мне так, будто вам известно обо мне абсолютно все! Вам незачем знать, что побудило меня работать с полной отдачей. И прекратите осуждать своих родителей! Вы не знаете, почему они поступали так, а не иначе. Вам бы только сидеть да всех критиковать!
— При чем тут мои родители?
— При том! Вы невзлюбили меня только за то, что я вам их напоминаю, когда на самом деле…
Он схватил ее за руку, не дав договорить.
— В ваших рассуждениях концы с концами не сходятся, — ожесточенно произнес Райан. — Это не я, а вы возомнили, что все знаете, хотя на самом деле ни в чем не разбираетесь! Пусть я не знаю, каково быть бедным, а знаете ли вы, каково быть одиноким, когда вам всего девять лет? Попробуйте посидите в одиночестве на протяжении нескольких лет! — Он тряхнул головой, словно хотел избавиться от тяжелых воспоминаний. — Бьюсь об заклад, что и Лейси ждет та же участь!
— Да как вы смеете! — вскипела Мэделин.
— Смею, потому что сам прошел через те же испытания, что вы уготовили своей дочери! Вы из-за того злитесь на меня, что я прав, и вы убедились в этом. У меня было трудное детство, и я для вас — укор, живое обвинение в той чудовищной ошибке, которую вы совершаете по отношению к своей дочери! Вот что вас раздражает на самом деле!
Мэделин хватала ртом воздух, стараясь найти нужные слова, чтобы дать Райану достойную отповедь, но, как назло, не могла собраться с мыслями.
Он добил ее одной фразой:
