Мириам, увидев его, встала с кресла; он поцеловал ее в щеку и сразу почувствовал, что ей не по себе. Тобела сразу понял почему — в другом кресле сидела незнакомая женщина. Она не встала, чтобы поздороваться с ним.
— К тебе приехала мисс Клейнтьес, — сказала Мириам.
Тобела положил вещи, повернулся к гостье, протянул руку.
— Моника Клейнтьес, — представилась гостья.
— Очень приятно. — Не в силах больше ждать, Тобела повернулся к Мириам: — Где Пакамиле?
— У себя в комнате. Я попросила его подождать там.
— Извините, — сказала Моника Клейнтьес.
— Чем могу вам помочь? — Тобела оглядел незнакомку: пухленькая цветная женщина средних лет в свободном дорогом костюме: блузка, юбка, чулки, туфли на низком каблуке. Ему с трудом удалось подавить раздражение.
— Я дочь Джонни Клейнтьеса. Мне нужно поговорить с вами наедине.
Сердце у него екнуло. Джонни Клейнтьес! Прошло столько лет…
Мириам горделиво выпрямилась:
— Я буду на кухне.
— Нет, — возразил Тобела. — От Мириам у меня секретов нет.
Но Мириам все равно вышла.
— Извините, пожалуйста, — повторила Моника.
— Чего хочет от меня Джонни Клейнтьес?
— Он попал в беду.
— Джонни Клейнтьес, — механически повторил Тобела. На него нахлынули воспоминания. Да, если Джонни Клейнтьесу нужна помощь, он обязательно обратится к Тобеле. Теперь понятно.
— Пожалуйста, — молила Моника.
Он заставил себя вернуться в настоящее.
— Сначала я должен поздороваться с Пакамиле, — сказал он. — Вернусь через минуту.
Он вышел на кухню. Мириам стояла у плиты и рассеянно смотрела в окно. Он тронул ее за плечо, но ответа не получил. Он прошел по коридорчику, толкнул дверь в детскую. Пакамиле лежал на кровати и читал учебник. Когда Тобела вошел, мальчик поднял глаза.
— Разве мы сегодня не пойдем в огород?
— Здравствуй, Пакамиле.
— Здравствуй, Тобела.
— Мы с тобой обязательно пойдем в огород. После того, как я побеседую с нашей гостьей.
Мальчик медленно и серьезно кивнул.
— Как у тебя прошел день?
— Все хорошо. На перемене мы играли в футбол.
— Ты забил гол?
— Нет. Голы забивают только большие мальчики.
— Ты и есть большой мальчик.
Пакамиле только улыбнулся в ответ.
— Сейчас я побеседую с нашей гостьей. А потом мы пойдем в огород. — Он погладил мальчика по голове и вышел. Ему было здорово не по себе. Имя Джонни Клейнтьес не сулило ничего, кроме неприятностей. Он, Тобела, сам навлек беду на свой дом.
Они шагали в ногу по парадному плацу первого парашютно-десантного батальона, известного под названием «Летучие мыши». Капитан Тигр Мазибуко шел на шаг впереди, Малыш Джо Морока чуть поотстал.
— Это он? — спросил Мазибуко и показал на небольшую группку.
Четверо «летучих мышей» сидели в тени под зонтичной акацией. В ногах приземистого лейтенанта лежала немецкая овчарка — крупная, сильная собака. Она вывалила язык и тяжело дышала на блумфонтейнской жаре.
— Это он, капитан.
Мазибуко кивнул и снова пошел вперед, взметая с каждым шагом облачка красной пыли. «Летучие мыши», трое белых и один цветной, говорили о регби. Авторитетнее всех разглагольствовал лейтенант. Мазибуко шагнул к нему и, не говоря ни слова, лягнул собаку по голове тяжелым кованым ботинком. Овчарка заскулила и прижалась к сержанту.
— Мать твою! — воскликнул лейтенант, застигнутый врасплох.
— Твоя собака? — спросил Мазибуко.
Лица десантников выражали крайнее недоумение.
— За что ты ее?
Из носа собаки вытекала струйка крови; овчарка привалилась к ноге сержанта. Мазибуко снова ударил пса — на сей раз в бок. Послышался хруст переломанных ребер, заглушаемый криками четверых десантников.
— Ах ты, сволочь… — Лейтенант вскочил на ноги и бросился на Мазибуко. Первый его удар попал в цель.
Мазибуко отступил на шаг, улыбнулся.
— Вы все свидетели. Лейтенант ударил меня первым.
И он неспешно принялся молотить своего противника. Прямой правой в лицо. Ногой в коленную чашечку. Лейтенант начал падать вперед, и Мазибуко ударил его коленом в лицо. Белый опрокинулся навзничь. Из сломанного носа хлынула кровь.
Мазибуко отступил назад, расслабленно опустив руки.
— Лейтенант, сегодня утром вы обидели моего подчиненного. — Он показал через плечо на Малыша Джо Мороку. — Вы натравили на него своего пса.
Лейтенант закрывал рукой сломанный нос. Другой он возил по земле, пытаясь опереться и встать. Два десантника подошли ближе. Сержант стоял на коленях возле собаки, которая лежала неподвижно.
— А-а… — простонал лейтенант, глядя на окровавленную ладонь.
— Никто не смеет обижать моих ребят, — сказал Мазибуко.
— Он не отдал мне честь, — оправдывался лейтенант, с трудом поднимаясь. Его коричневая гимнастерка была вся в крови.
— И поэтому ты натравил на него собаку?
Мазибуко шагнул вперед. Десантник инстинктивно выставил вперед руки. Мазибуко схватил его за ворот, рванул на себя и ударил лбом в сломанный нос. Лейтенант снова полетел ничком. В полуденном солнце взметнулась красная пыль.
В нагрудном кармане у Мазибуко зачирикал сотовый телефон.
— Гос-споди, — сказал сержант, — да вы его убьете! — И он склонился над своим командиром.
— Не сегодня…
Звонки стали громче; они раздражали.
— Никто не смеет обижать моих ребят! — Мазибуко расстегнул карман и нажал кнопку приема вызова. — Капитан Мазибуко.
Он услышал голос Янины Менц:
— Капитан, готовность номер один. В восемнадцать пятнадцать в Блумспрёйте вас будет ждать самолет «Фалкон-900» из двадцать первой эскадрильи. Как поняли?
— Вас понял, — ответил Мазибуко, не сводя глаз с двух десантников. Но те явно не горели желанием подраться. Они оцепенели от изумления.
— Восемнадцать пятнадцать, Блумспрёйт, — повторила Менц.
— Вас понял, — повторил Мазибуко.
Связь оборвалась. Он сложил телефон и сунул его в карман.
— Пошли, Джо! — скомандовал он. — У нас дела.
Они прошли мимо сержанта, который осматривал раненую овчарку; сержант даже не поднял
