вошел в здание.
Яуберт поблагодарил Мэйвис, попросил разрешения забрать вещественное доказательство, расписался в книге и унес кейс с собой в кабинет. Положил кейс на стол, достал пачку «Уинстона», положил рядом с кейсом, сходил в комнату отдыха и налил себе большую кружку черного несладкого кофе. Вернулся, сел в кресло, закурил сигарету и глубоко затянулся.
Хорошо!
Отпил глоток крепкого растворимого кофе, снова затянулся…
На кейсе стоял оттиск: «Настоящая буйволовая кожа».
Он откинул крышку. Сверху лежал пистолет, он стоял на предохранителе. Яуберт достал блокнот и записал:
«Вопросы к Антуанетте Нинабер: он всегда носил с собой пистолет? Знал ли он Оберхольцер? Феррейру? Уилсона? Был ли верным мужем?????»
Отложил ручку и блокнот, вынул пистолет, понюхал ствол. Из него явно давно не стреляли; кроме того, его не мешало бы почистить. Зачем ты таскал с собой пистолет, Оливер? Яуберт отложил пистолет в сторону, взял сигарету, снова затянулся.
Черная книжечка с золотыми уголками. Ежедневник и блокнот. Яуберт открыл ежедневник на дате первого убийства. 2 января. Ничего особенного. Стал листать дальше. 3, 4, 5, 6, 7, 8 января. Встречи с неизвестными ему людьми. «День рождения Олли». Один из сыновей. 9, 10, 11-е…
И вдруг Яуберт увидел список.
Матт Яуберт забыл о сигарете, зажатой между пальцами. Он перечитал список. Потом встал и подошел к двери.
— Нуга! — закричал он что было мочи, высунувшись в коридор. — Сниман! Баси! — В его голосе послышались новые нотки. Он закричал снова, еще громче.
«Мэттью, он больной. Он очень серьезно болен. Не отдает себе отчета в своих поступках».
Теперь его движущей силой были слова Анны Босхофф. Он остановит ублюдка! Он позаботится о том, чтобы Яквес Кутзе и Эстер Кларк не отправились на тот свет раньше времени. Яуберт чувствовал себя как утопающий, которому бросили спасательный пояс, как кочевник в пустыне, который вдруг увидел оазис. Как полководец перед началом решающей битвы.
В конференц-зале было людно и шумно. Яуберт сидел у стены. Рядом с ним — О'Грейди. Они раздавали списки с фамилиями. Сотрудники, которых выделили в помощь оперативно-следственной группе, выстроились в очередь. Их разбили на команды по двое. Приказ: найти именно того Кутзе и именно ту Кларк. Скупые зацепки — список с фамилиями и фотографии жертв маньяка с маузером. И Карина Оберхольцер.
— Здесь целых пятьдесят четыре Кутзе, мать его за ногу, — ворчал О'Грейди, листая телефонный справочник.
— И сотни баб по фамилии Кларк, — вторил ему Сниман.
— Кстати, — вспомнил Яуберт, — на всякий случай надо искать еще Кутзее с двумя «е» на конце, а также проверить женщин с фамилиями Кларкс и Клак.
— Еще сотня, — в отчаянии проговорил Сниман.
— Ничего страшного, — ответил Яуберт. — Все закончится сегодня. — Он говорил веско, решительно.
Вошел де Вит. Яуберт доложил о развитии событий и попросил прислать еще людей. Де Вит, страшно разволновавшись, затрусил к себе в кабинет звонить начальнику уголовного розыска и окружному комиссару.
Лау явился позже всех; от него несло перегаром, зато он то и дело расплывался в довольной улыбке. Яуберт поручил ему расспросить родственников убитых в связи с новыми именами. Потом они спустились в конференц-зал, чтобы проинструктировать новеньких. Надо искать конкретных людей. Придется опросить массу мужчин с именем «Я. Кутзе» и не меньше женщин с именем «Э. Кларк». Да и первая буква имени может оказаться не той. Вполне возможно, что Яквес — второе имя, а на самом деле человека, которого они ищут, зовут по-другому. Но с чего-то ведь надо начинать.
— Покажите им снимки. Прочитайте все имена и фамилии. Следите за ними внимательно, потому что они могут лгать, — инструктировали они помощников. Нинабер солгал, что не знает Макдоналда и Уоллеса, и в результате его убили. Что скрывал Нинабер? Зачем ему понадобился пистолет? Всегда ли он носил его с собой?
Сниман поспешно ксерокопировал список, найденный в кейсе Нинабера. Яуберт подгонял его.
Зал постепенно заполнялся. Прибыли помощники из участков. Из Парла и Фиш-Хука, со Столовой горы и из Стелленбоша. Не все были довольны, что их бросили на прорыв. Ведь каждый из них занимался и своими делами, расследовал другие преступления. Но многие радовались смене обстановки и возможности поучаствовать в поимке знаменитого маньяка.
— Позвоните в больницу. Спросите, можно ли поговорить с женой Нинабера, — велел Яуберт Герриту Сниману, раздав последнюю стопку фотокопий.
Сниман быстро убежал. Яуберт и О'Грейди продолжили инструктаж.
— Врач говорит, что она пришла в сознание, но пока не может никого видеть, — доложил Сниман, когда вернулся.
— Посмотрим, — проворчал Яуберт. — Вот, раздайте остальное. Я еду в больницу.
В Крайфонтейне, на пустыре между школой Олкерс и железнодорожными путями, стоял большой шатер. У входа поставили рекламное объявление: «Храм Спасителя. Богослужения: среда — 9.00; воскресенье — 9.00, 11.00, 19.00».
Рядом с шатром, под брезентовым навесом, стоял большой автоприцеп «Спрайт-Альпин». Пастор Пауль Яквес Кутзе сидел внутри, на диване, который при необходимости раскладывался в двухместную кровать. Пастор готовился к вечерней службе.
Кутзе и не подозревал, что его разыскивают почти все сотрудники уголовного розыска. Телевизора у него не было, а газет он не читал. Во время своих вдохновенных проповедей он часто называл средства массовой информации «орудиями дьявола».
Он был погружен в работу, обдумывал фразы, которые произнесет с сосновой кафедры, шептал слова Священного Писания, которые скоро обрушатся на прихожан, усиленные динамиками.
«Ибо из сердца исходят злые помыслы, убийства, прелюбодеяния, любодеяния, кражи, лжесвидетельства, хуления…»[6]
— Сержант, сведения, которые вы запрашивали, у меня, — сказала секретарша управляющего подразделением Премьер-банка.
Гриссел сдвинулся на край стула и достал ручку, чтобы записывать.
— Я весь внимание, — сказал он.
— Пять из четырнадцати человек, чьи фамилии вы перечислили, являются клиентами «Премьера». Карстенс, Гелденхёйс, Милош, Радеманн и Стюарт.
— Дальше! — нетерпеливо воскликнул Гриссел, закончив писать.
— Карстенс и Радеманн — женщины. Из троих оставшихся мужчин двое — трудные клиенты.
— Да?
— Милош и Стюарт. Милош задолжал банку сорок пять тысяч рандов; за последние два года он шестнадцать раз просрочивал выплату процентов.
Гриссел присвистнул.
— Мы заморозили его счет для безналичных расчетов. Сберегательного счета в нашем банке у него нет. Банк подал на него иск; мы пытаемся вернуть деньги через суд. У Стюарта два месяца назад отобрали
