Септимуса как на единственного помощника.
Я медленно подошел по веранде к входной двери в дом и осторожно повернул ручку левой рукой, держа пистолет в правой.
Дверь была открыта.
Если дверь скрипит, ее надо распахнуть как можно быстрее. Я быстро открыл дверь, вошел и так же быстро закрыл ее за собой. Она не скрипнула.
Внутри было очень темно. Мне не хотелось во мраке налететь на стол или шкаф. Придется ждать, пока глаза привыкнут к темноте. Справа расположена большая комната. Что там, гостиная? Передо мной был коридор. Я тихо вступил в него.
За первой дверью слева была кухня. Занавесок на окнах не было, в полумраке белела эмалевая крышка старой плиты. Слева и справа были еще две двери, обе были открыты. Ванная слева. Спальня справа.
Я постоял у двери спальни. Тихо.
Я пошел дальше. По обе стороны от меня были еще две двери. За обеими оказались спальни, та, что справа, была побольше. Наверное, здесь спит Стеф Моллер. Что-либо разглядеть было невозможно. Я шагнул в комнату, зажмурил глаза и задержал дыхание, но ничего не услышал, кроме биения собственного сердца.
Я вышел, тихо переставляя ноги с пятки на носок, — молча, неслышно. Добрался до третьей спальни.
Она была пуста. В доме никого не было. Моллер еще в пути, а может, ночует где-нибудь в гостях. Я вернулся к парадной двери — чуть быстрее, потому что в доме явно никого не было и меня никто не слышал. Потом я немного постоял на веранде. Двор был странно тихим. Домики рабочих находились слева от меня, с восточной стороны. Чтобы добраться до них, мне придется преодолеть метров сто пятьдесят открытого пространства и еще пройти по скрипучему гравию. Высокая трава на расстоянии двух метров от домиков была скошена. Главное — добраться туда, и я буду прикрыт.
Домики лепились на склоне холма неровным рядом, ясно видные при слабом свете заходящей луны и звезд на небосклоне. Других источников света не было. Начать можно с крайнего левого домика, ближайшего к центральной усадьбе. Но… нужно ли осматривать все домики подряд? В одном из домиков живет косоглазый Септимус, а будить его мне не хотелось. Но в котором домике он живет? Сказать заранее было невозможно. Наверное, не в самом первом — никому не хочется спать слишком близко к хозяину. Я поставил на второй домик.
В каком по счету доме живет человек, которого я ищу? В четвертом или пятом?
Теоретически — в любом. Я отправился в опасный путь по открытому пространству, держа пистолет наготове. Я поблагодарил богов за то, что Стеф Моллер не держит сторожевых собак. Приходилось ступать очень осторожно — шаг за шагом, чтобы не потревожить спящего. Я шел по направлению к высокой траве слева от первого дома, не спеша, гадая, в каком доме он спит — в третьем или четвертом — и что он скажет, когда я приставлю «глок» к его виску и осторожно разбужу его.
До травы пятнадцать метров… десять… Надо сосредоточиться, чтобы не пробежать оставшиеся пять метров. Я не должен шуметь. Когда я наконец благополучно добрался до дома, то сел на корточки и посмотрел на окна. Занавесок нет. Верхняя и нижняя половинки двери из дерева, краска облупилась.
Пригибаясь, я пошел по траве к следующему домику. Его окна закрывали грязные и рваные, когда-то белые, тюлевые занавески. Где Септимус? А вот он, Септимус, спит, ничего не ведает. Он мне не нужен. Я сел на корточки. В окне домика номер три я увидел выцветшие желтые занавески и вспомнил слова Мелани Постхумус о том, что она купила веселенькую и яркую желтую материю. Теперь все ясно.
Я нашел его, Эмма, я нашел неуловимого Якобуса Леру, также известного под именем Коби де Виллирс. Убийцу, которого разыскивает полиция, активиста, человека-загадку.
Внезапно позади меня из густой травы выросла чья-то тень, кто-то мягко приставил к моей щеке ружейный ствол и дрожащим голосом произнес:
— Брось пистолет, или я вышибу тебе мозги!
38
От внезапного гнева или страха мозговое вещество надпочечников выбрасывает в кровь гормон эпинефрин. Я вычитал про это в тюрьме в одной научно-популярной книжке. Эпинефрин ускоряет сердечный ритм, повышает уровень сахара в крови и давление, сокращает зрачки и капилляры кожи, поэтому, если вас ранят в таком состоянии, вы потеряете меньше крови. Эпинефрин помогает организму справляться с кризисными ситуациями. Его еще называют реакцией «борись или беги». Но в литературе не говорится, какое действие оказывает данный гормон на мозг: глаза застилает красная пелена, а головной мозг упорно игнорирует временное помешательство.
Если к твоему виску приставлен оружейный ствол и если рука, которая его держит, мелко дрожит, бесполезно бороться, бежать или сходить с ума. Все, что можно сделать, — постараться удержать себя в руках и нейтрализовать действие эпинефрина с помощью предельной концентрации. Для этого нужно медленно и глубоко дышать и не шевелиться.
Тень за моей спиной ждала другого.
Он сильно ударил меня прикладом по черепу и сказал:
— Брось пушку, мать твою!
Судя по его голосу, он не владел собой. Голос у него был взволнованный и пронзительный, что очень мне не понравилось. Я медленно опустил «глок» и положил его в траву.
— Кто ты такой?
Мне хотелось посмотреть на него, но он сильнее прижал ствол к моему виску.
— Я Леммер, — спокойно проговорил я.
— Чего ты хочешь?
— Якобус, я работаю на твою сестру. На Эмму Леру.
— У меня нет сестры.
Он был как сжатая пружина. Ствол задрожал сильнее. Я его не видел, но почувствовал, что палец на спусковом крючке напрягся.
— Значит, я ошибся и прошу у тебя прощения.
Он ожидал не такого ответа. На две доли секунды, на два удара моего сердца он замолчал, а потом сказал:
— Не ври.
Я заговорил ровно и тихо:
— Якобус, я не вру. Мне правда очень жаль. Особенно Эмму. Ей так хотелось снова увидеть брата. По-моему, она на самом деле любила его.
— У меня нет сестры. — Голос его стал выше на пол-октавы. Моя попытка успокоить его не слишком удалась.
— Я знаю, Якобус. Я тебе верю. Моя работа здесь закончена. Я пойду и скажу ей, что у нее больше нет брата.
— Точно.
— Пожалуйста, разреши мне встать. Больше я тебя не побеспокою. Пистолет можешь оставить себе.
Он задумался над моими словами; пока он думал, ствол на несколько миллиметров отодвинулся от моего виска.
— Почему ты искал меня здесь? — Голос уже не такой отчаянный и пронзительный.
Я продолжал беседовать в легкой, непринужденной форме:
— Мы с Эммой приезжали сюда неделю назад. В сарае я заметил три кофейные кружки. Но Стеф сказал, что их с Септимусом только двое. Вот я и решил, что здесь кто-то прячется.
Он не ответил.