— Признаю, обвинения были не совсем беспочвенными. Нам действительно хотелось больше зарабатывать.
Он выглянул в окно и сцепил руки за спиной. Наверное, подумал я, ему кажется, будто в такой позе он выглядит воплощением достоинства — жест настоящего Председателя.
— Одной из причин, почему мы покинули «Армскор», было то, что в подобных учреждениях не ценят людей выдающихся, выше среднего уровня. Нам не хотелось иметь дело с посредственностями.
— Квинтус, переходите к делу.
— Простите. Суть в том, что начинать производство без начального капитала невозможно. Научные разработки стоят денег, больших денег. Нам нужно было что-то предпринять, чтобы, так скажем, перевести наши отношения с государством на иной качественный уровень. Как? Вот в чем вопрос. Но, мистер Леммер, человек предполагает, а Бог располагает. Не знаю, верующий ли вы, но нужда любого научит молиться, а молитвы бывают услышаны. Я это понял.
Верних спохватился, что снова отклоняется от темы, и повернулся спиной к окну. Солнце освещало его, и казалось, что вокруг его головы образовался нимб. Взгляд его блуждал по комнате.
— Через три дня я услышал о проблеме нашего правительства с Саморой Машелом, а также об израильской технологии. Это не было простым совпадением. Настоящее Провидение. Предопределение! Мы и раньше тесно сотрудничали с израильтянами на нескольких уровнях. Мы знали о том, каких успехов добились они в области ВЧР, то есть высокочастотной радиосвязи. В авиации данными средствами пользуются для навигации. ВЧР-маяк посылает сигнал, благодаря которому пилот ориентируется на местности. Вы меня понимаете?
— Понимаю.
— Израильтяне создали технологии, позволяющие построить ложный ВЧР-маяк, неотличимый от настоящего. Я никогда этого не забуду, мистер Леммер. В ту ночь я поздно ехал домой на машине. Когда я остановился перед гаражом, у меня в голове вдруг сложилась цельная картина. Замечания министра по поводу Машела — как выиграет вся Африка от того, что он просто исчезнет. Плюс новые израильские технологии. Я понял, что придумал, как одновременно решить много проблем.
— И вы предложили свои услуги.
— Совершенно верно.
— Чтобы войти к ним в милость.
— Можно и так сказать.
— Несмотря на то, что собирались, по сути, совершить убийство?
— Убийство? Мистер Леммер, тогда было другое время. Самора Машел был коммунистом, атеистом, который с помощью Советов развязал в собственной стране гражданскую войну. Он убивал, пытал и казнил своих граждан без суда и следствия. Он был диктатором, который давал приют террористам, намереваясь дестабилизировать обстановку на всем континенте, чего и добивались русские!
— А теперь некоторые из этих так называемых террористов являются членами вашего совета директоров.
— Крах коммунизма многое изменил.
— Ясно. А что же Якобус Леру? Он не был ни коммунистом, ни атеистом.
— Он просто оказался не в то время не в том месте. Я сочувствую ему от всего сердца; то, что с ним произошло, явилось трагическим стечением обстоятельств. Иногда, мистер Леммер, судьба целого народа важнее судьбы одной отдельно взятой личности. Иногда приходится принимать нелегкие решения, очень трудные решения, в интересах высшего блага.
— Или высшей прибыли, — кивнул я.
Верних отошел от окна и мимо меня прошагал к столу. Развернулся ко мне, скрестил руки на груди и спросил:
— Кто вы такой, чтобы судить меня?
— Наверное, вы правы, Квинтус.
Он кивнул и сел в кресло.
— Что еще вы хотите узнать?
— Где были вы, когда самолет разбился?
— На Марипскопе. На радарной станции.
— Почему убили Йохана и Сару Леру?
— Они погибли в автокатастрофе.
— Где тогда были вы?
— Не помню.
— В самом деле?
— Совершенно верно. Еще вопросы есть, мистер Леммер?
— По-моему, остальное я понимаю. Но не понимаю, почему сейчас вы готовы оставить Якобуса Леру в покое — ведь он заговорит.
— Не заговорит.
— Почему?
— Мистер Леммер, в тот день, когда он вошел в хижину деревенского колдуна и застрелил его и охотников, он перестал представлять для нас угрозу.
— Тогда зачем было нападать на Эмму?
— Нам просто повезло.
— Что вы имеете в виду?
— На той стадии мы еще не прослушивали ее телефонные переговоры. Мы решили, что в этом больше нет необходимости. Когда мы узнали, что Коби застрелил колдуна, мы начали прослушивать телефоны полиции — главным образом для того, чтобы быть в курсе событий. Мы перехватили звонок Эммы. И поняли, что она опасна — в том случае, если ей удастся напасть на след Якобуса.
— Но сейчас вы готовы гарантировать ей безопасность?
— Все зависит от того, что именно расскажет ей брат. Или вы. В том случае, конечно, если она полностью поправится.
— Конечно.
— Ее безопасность в ваших руках.
— Если только сейчас я не сверну вам шею.
Верних поднял глаза на видеокамеру.
— По-моему, это будет очень глупо.
Я встал:
— Квинтус, я хочу, чтобы вы выслушали меня очень внимательно. Если дело Якобуса не замнут, я вернусь. Если что-то случится с ним или с Эммой, я вернусь. И тогда я покажу вам, какой я трус.
Он кивнул. Видимо, мои угрозы не произвели на него особого впечатления. Потом он подался вперед и повернул ноутбук монитором ко мне.
— Мистер Леммер, запомните только одно. Если что-то случится со мной, следующие материалы будут переданы властям. — Он нажал на клавишу, и на мониторе появилась четкая картинка: я стоял перед ним, повернувшись к камере спиной, и бил его. Он снова ударился о стекло и осел на пол.
Между нами встала Жанетт и оттолкнула меня.
«Оставь его!» Ее голос был четким и ясным.
«Я его убью!»
Верних остановил просмотр на том кадре, где я стою над ним, а Жанетт меня держит.
— Хорошее качество звука, — похвалил я.
— У нас первоклассная аппаратура.
Я целых десять минут стоял, прислонившись к «порше», прежде чем из здания вышла Жанетт. Она рванула на себя водительскую дверцу.
— Поехали!
Только после того, как мы оба уселись, она вытащила DVD из кармана и бросила ко мне на колени.