царит атмосфера дружелюбного веселья, которую вдруг нарушает настоящее торнадо — видимо, результат чересчур жирного сыра, съеденного за обедом. Не заметить столь яркого события невозможно, разговор резко обрывается, и все начинают оглядываться в поисках виновного.
Я-то очень хорошо знал, что нарушитель спокойствия — это гостящий у нас маленький, легко возбудимый человечек, кажется журналист, но разве сделал он хотя бы слабую попытку настоять на своем авторстве? Разумеется, нет. С завидным апломбом, явно свидетельствующим о том, что подобные оплошности для него не внове, журналист махнул бокалом в сторону Лабрадорши и заявил: «Полиция, вот преступник. Хватайте его!» И бедную старушку, жертву собственной репутации, вытолкали из теплой комнаты в ночь и холод.
Я не хочу, чтобы у вас сложилось впечатление, будто моей главной задачей было избежать неудовольствия или гнева Дирекции. Это далеко не так. Я ставил себе гораздо более амбициозные цели — добиться их расположения и даже любви, создать запасы симпатии на случай — всякое может случиться, — когда они мне понадобятся.
Человеческие существа весьма чувствительны к спонтанным демонстрациям привязанности: от самых простых — влюбленный взгляд и голова, положенная на колено, или утренний салют хвостом — до более тонких выражений счастья, доверия, преданности и благодарности. Их, например, неизменно радуют доставленные прямо к ногам драгоценные дары. Так однажды в целях примирения после небольшого
Я хороший ученик и потому довольно быстро освоился в доме и приобрел необходимые бытовые навыки. Потом настало время взяться за изучение окружающего мира. Тут мне во многом приходилось полагаться на Дирекцию, и, думаю, для начала надо коротко вас с ней познакомить.
Как я понял со временем, они отличаются от большинства других пар тем, что постоянно сидят дома. Мне говорили, что все остальные люди сразу после завтрака приходят в дурное настроение и отправляются на работу. Работа происходит в офисах и состоит из очень важных совещаний, документов и чего-то еще.
У Второго, увы, никаких талантов я не обнаружил. Не-сколько лет мне довелось наблюдать за его попытками вы-полнить всякие несложные задачи в доме или саду, и все они заканчивались травмами и потоками крови. Он наносил себе раны отвертками, лопатами и секаторами, получал серьезные ожоги, взявшись за кастрюлю, ломал пальцы на ноге при перетаскивании тяжелых предметов, на несколько дней терял зрение после попытки опрыскать розы средством от вредителей — и это далеко не полный перечень бед. Просто счастье, что он никогда не пробовал охотиться. Единственный предмет, в обращении с которым он демонстрирует некоторую ловкость, — это штопор. Даже этим скромным способностям можно было бы найти применение — в конце концов, должен кто-то работать в барах — но, похоже, Второй совершенно лишен честолюбия. Он предпочитает надолго запираться в комнате, точить карандаши и смотреть в стену. Очень странное занятие, на мой взгляд.
Тем не менее они, кажется, вполне довольны таким образом жизни, а меня он и подавно устраивает. Согласитесь, не часто случается, что вам одинаково симпатичны обе половинки пары, и я считаю, что мне очень повезло: они нравятся мне по отдельности и еще больше — вместе. Они очень пунктуальны во всем, что касается еды, любят свежий воздух и физические упражнения и трогательно заботятся обо мне, когда я нездоров. На мой вкус, они немного перебарщивают с гигиеной, но у всех есть свои недостатки, и по большому счету у меня нет к ним претензий.
Если мне будет позволено немного покритиковать Дирекцию — а почему бы и нет, раз это моя книга? — то я могу поставить им в вину только некоторую непоследовательность социального поведения, которая меня иногда раздражает.
Они часто и очень громко провозглашают, что мечтают вести тихую, растительную жизнь, любоваться красотами природы и, выпив чашку какао, ложиться спать вскоре после того, как золотой диск солнца утонет за горизонтом (их слова, а не мои). Какая бесстыдная ложь! А если они и вправду мечтали стать отшельниками, то их жизнь можно смело считать неудавшейся. Я уж и не помню, когда мы в последний раз провели день без визитеров. Если у нас не торчат соседи или люди, несущие постоянное дежурство у бетономешалки, то непременно присутствуют делегации из-за моря — шумные, беспардонные, любящие выпивку, громкую музыку, бессонные ночи и сплетни.
Я-то нисколько против этого не возражаю. Если вам, как и мне, присуще здоровое любопытство и вы интересуетесь тем, что творится в мире, то согласитесь — для расширения кругозора нет места лучше, чем под обеденным столом.
За прошедшие годы я провел там немало времени и в результате смело могу назвать себя широко, хоть и несколько эклектично, образованной собакой. Мне известно, например, что винтаж 1985 года в Шатонеф был особенно удачен; что один из местных мэров любит одеваться в костюм медсестры и играть на трубе; что все политики и юристы — жулики, а все писатели — практически святые, безбожно эксплуатируемые жадными издателями; что постройка туннеля под Каналом ознаменует конец старой доброй Англии; что хозяин булочной в соседней деревне сбежал с танцовщицей из Марселя; что диета из фуа-гра и красного вина продлевает жизнь; что делами в Европейском союзе заправляют продажные клоуны; что британская королевская семья собирается переселиться в Голливуд и еще многое другое. Можно сказать, весь мир открывается передо мною в тех случаях, когда мне удается не заснуть.
Еще более интересные вещи происходят на кухне, после того как напившиеся и наевшиеся гости уходят, а хозяева начинают пересчитывать пустые бутылки и ронять посуду. Есть что-то глубоко успокаивающее в том, что действие всегда развивается по одному и тому же сценарию. В первом акте Мадам обычно сокрушается, что все до одного блюда не удались, а Второй возражает, приводя в качестве аргументов пустые тарелки и дочиста обглоданные кости. За этим следует пространное обсуждение только что закончившейся вечеринки и замечания личного характера относительно гостей — на них мы сейчас не станем останавливаться. И наконец, в третьем акте, Дирекция единодушно клянется избегать многолюдных приемов в течение ближайших шести месяцев и тут же вспоминает, что не далее чем полчаса назад все присутствовавшие были приглашены в гости на следующую неделю и с энтузиазмом приняли это предложение. После этого все отправляются в постель. Ну, теперь вы поняли, что я имел в виду? Они говорят одно («Никогда! Ни за что на свете!») и тут же делают другое («Увидимся в следующий вторник»).
Но для меня этот непрерывный поток гостей был весьма поучительным, и именно из него я почерпнул весь тот обширный багаж знаний, которым могу похвастаться сейчас. Однако эрудиция — это одно, а практический опыт — совсем другое, и, приобретая его, трудно избежать синяков и царапин. Для примера расскажу вам историю о сантехнике и раковине.
Его зовут Анри, и он частенько появляется в нашем доме незадолго до полудня специально для того, чтобы разложить на полу в кухне свои инструменты. Очевидно, это крайне важная часть водопроводного дела — своего рода разминка перед погружением в таинственный мир клапанов, кранов и сифонов. Выложив аккуратными рядами молотки, разводные ключи, сверла, паяльную лампу и специальную шапку с фонариком спереди, он смотрит на часы и уходит на ланч. Истинный мастер сантехнического дела, уверяет Анри, не может работать на пустой желудок. Мадам осторожно пробирается между рядами инструментов и, как обычно, грозится, что уже скоро все бросит и переселится в палатку, а у Второго в таких случаях обязательно находится какое-нибудь очень срочное дело подальше от кухни.
Как правило, проблемы с водопроводом и канализацией меня не волнуют, но в тот раз я был
