выполнить прежде самое важное задание. Таких мы еще до сих пор не получали.
Зорге взглянул на супругов. Ему показалось, что следы страха, мучившего их, исчезли. Он удовлетворенно кивнул.
— Содержание этих пленок не передашь по радио, — сказал Зорге спокойным голосом, почти добродушно. — Поэтому ты, Бранко, пересними их на микропленку, а Вера отвезет ее в Шанхай.
Бранкович повернулся к жене. Ему показалось, что она совсем успокоилась.
— Будет сделано, — ответил он. — Завтра микрофильм будет готов. Зорге кивнул.
— Хорошо. Тогда послезавтра Вера на пароходе отправится в Шанхай.
Вера повернулась и ушла на кухню. Зорге помолчал и продолжил:
— А ты, Бранко, проследи, чтобы твоя очаровательная половина не мешкала.
Серб посмотрел, плотно ли прикрыта кухонная дверь, и самоуверенно ответил:
— Я отправлю ее, когда потребуется, начальник. Вы можете положиться на меня.
Зорге встал, застегнул плащ, надел измятую шляпу. Приложив по-военному пальцы к полям, распрощался со своим помощником и быстро сбежал по лестнице.
Пока позволяла прекрасная осенняя погода, посол Тратт обсуждал дела со своими сотрудниками в саду посольства. Разумеется, так он поступал в тех случаях, когда по ходу беседы не возникала необходимость просматривать досье или читать важные документы.
В саду дышалось легко. Осень зажгла огнем листву деревьев и кустов. И, самое главное, не только густая растительность, но и высокие стены ограды скрывали собеседников от посторонних глаз и ушей.
Во время офицерского путча в 1936 году мятежники, засевшие в новом здании парламента, расположенном напротив посольства, обстреливали военное министерство. Путч внезапно прекратился, хотя восставшие захватили большинство правительственных учреждений. После путча многие офицеры сделали харакири. И только с генералом Тараки, стоявшим за кулисами всей этой истории, ничего не произошло. Более того, сейчас он был военным министром.
— Не опрометчиво ли мы поступили, пригласив одновременно с Тараки принца Титибу? — спросил Тратт Равенсбурга. — Ведь Тараки выступал тогда против императорского правительства. Путчисты убили даже некоторых министров.
Посол и его референт дошли до задних ворот сада и повернулись, чтобы проделать тот же путь в обратном направлении.
— Успешный путч считается патриотическим делом, — заметил Равенсбург. — А мятеж, которым руководил Танаки, в конце концов, можно считать успешным, хотя в то время и казалось, что он потерпел неудачу. Посол согласился с ним.
— К этой стране, — вздохнул он, — поистине невозможно подходить с обычными мерками.
Равенсбург вспомнил о том, что рассказывала ему Кийоми о тогдашней позиции императора. Действительно, некоторые поступки японцев европейцам бывает трудно оценить. Мятежники были полными хозяевами положения. Они заняли почти все правительственные здания и важные стратегические пункты столицы. Но они не осмелились не только побеспокоить священную особу императора, но даже окружить императорский дворец.
А когда «Сошедший с неба» приказал разбросать листовки, в которых говорилось, что он «омрачен непослушанием некоторых офицеров», путч тотчас же закончился. Воинские части послушно отправились в свои казармы. Несколько офицеров, игравших особенно активную роль в путче, сделали харакири.
Каким образом люди, руководившие мятежом из-за кулис, через два года смогли войти в правительство и, более того, установить военную диктатуру, оставалось загадкой для всех иностранных наблюдателей. Для всех, кроме одного.
— Зорге считает, — сказал Тратт, — что Тараки — глава «Черного дракона». Это в самом деле все объясняет.
Равенсбург согласился, что такое предположение вполне возможно. Эта крайне националистическая организация была настолько разветвленной и сильной, что никто не осмеливался выступить против нее.
— Очевидно, — высказал предположение Равенсбург, — «Черные драконы» заняли все ключевые позиции в государственном аппарате. Они действуют так ловко, что надели невидимые кандалы на императора. С соблюдением, конечно, всех почестей.
Посол Тратт кивнул.
— Просто невероятно, как они оберегают этого живого бога даже от самых безобидных контактов с внешним миром. Я не рассказывал вам историю о фильме, посвященном жизни подводного мира?
— Нет, господин посол.
— Вы же знаете, что Хирохито уже много лет увлекается подводным царством. Он изучает жизнь мелких морских животных. Говорят, что на его вилле в Хаяме сооружены большая лаборатория и аквариум. Есть люди, которые считают, что император — крупный специалист в этой области. И вот нашему доброму Хефтеру пришла мысль подарить императору немецкий документальный фильм об этих животных. Фильм прислали, мы вместе с архивежливым сопроводительным письмом передали его во дворец. Немедленно пришло ответное послание императора с выражением самой глубокой благодарности. Казалось, все в порядке. Но когда на последнем дипломатическом приеме во дворце я заговорил с императором об этом фильме, мне пришлось спуститься с облаков на землю. Хирохито не имел ни малейшего представления о фильме. Более того, он был очень опечален, что фильм утерян. Понимаете, ему не показали фильм, а сказали, что он утерян при доставке. Я никогда не думал, что окруженные императора осмелятся на такой трюк!
— И все же, господин посол, Тэнно правит по инерции — просто потому, что он существует. В Японии все проходит, лишь императорский дом остается. Если династия царствует две тясячи шестьсот лет подряд, то в мире не найдется силы, чтобы свергнуть ее. И лишь когда перестанет существовать Япония, не будет и японского императора.
— Зорге тоже так думает, — кивнул Тратт. — Помолчав немного, он шутливо продолжал:
— Так как мы останемся здесь на следующие две тысячи шестьсот лет, то займемся делами сегодняшнего дня. Тараки — военный министр императора, а Титибу — старший брат императора. Что ж, давайте пригласим их вместе. Как вы думаете?
— Я разделяю ваше мнение, господин посол.
Тратт был доволен, что его предложение встретило поддержку.
— Хорошо, круг остальных гостей определим позже. Я попрошу вас составить предварительный список. Мы обсудим его завтра утром.
— Слушаюсь, господин посол… Прикажете еще что-нибудь?
— Думаю, на сегодня достаточно. Благодарю вас, Равенсбург.
Он кивнул референту, показывая, что тот свободен. Но Равенсбург не тронулся с места.
— Если позволите, господин посол, я хотел бы поговорить с вами о моих личных делах.
Тратт повернулся и приготовился совершить еще один круг по саду.
— Пожалуйста, мой милый, я в вашем распоряжении. Рассказывайте!
— Я решил, господин посол, оставить дипломатическую службу и заняться коммерцией.
Тратт сбился с размеренного шага, остановился и растерянно уставился на своего референта.
— Это единственная возможность, позволяющая мне жениться на баронессе Номура, — пояснил Равенсбург.
На лице посла появилось выражение неодобрения, даже возмущения. Ему потребовалось некоторое время на ответ.
— Это намерение сейчас невыполнимо, мой дорогой, — строго сказал он наконец. — Вы, очевидно, забыли, что наша страна ведет ожесточенную войну. Никто не имеет права оставлять свой пост. Вы должны считать себя на военной службе, Равенсбург. Миллионы немцев на Восточном фронте не могут бросить службу и заняться коммерцией…
Равенсбург почувствовал, что теряет самообладание.
— Солдату, — быстро возразил он, — не требуется испрашивать разрешения верховного командования вермахта, если он собирается жениться.
