большинства…» Да, это еще не социализм, «но осуществление таких мер в связи с существованием Советов Р. и С.Д. сделает то, что Россия одной ногой станет в социализм…». Потому, что эти меры будут проводиться в жизнь не буржуазным правительством в интересах капитала, а рабоче-крестьянской властью, т.е. для народа и руками самого народа34.
Ленин ответил и на еще один старый аргумент против национализации, государственного контроля за производством и распределением: не потребуют ли они «создания гигантского надзирающего аппарата и не превратят ли они тем самым социализм в 'массовое чиновничество' и 'массовые казармы'»? Такая опасность была бы вполне реальной, если бы речь шла о канцелярско-бюрократических методах проведения реформ. Но поскольку центр тяжести ложится на Советы, — сам «характер этих учреждений гарантирует не полицейско-чиновничье осуществление преобразований, а добровольное участие организованных и вооруженных масс пролетариата и крестьянства в регулировании своего собственного хозяйства»35.
Новый подход к социализму, признание необходимости длительного переходного периода, по иному ставил и вопрос о взаимосвязи между пролетарской борьбой на Западе и революцией в России. Повторяя традиционные представления, Алексей Рыков говорил на конференции, что Россия, в силу ее отсталости, может дать лишь толчок для социалистической революции на Западе. «Инициатива социалистического переворота принадлежит не нам». Но мы должны «сделать так, чтобы дать размах началу». Ленин ответил: «Революцию нельзя ни сделать, ни установить очередь. Заказать революцию нельзя, — революция вырастает… А в какой очереди, в какой момент и с каким успехом, этого мы не знаем». Поэтому сейчас «нельзя сказать, кто начнет и кто кончит. Это не марксизм, а пародия на марксизм»36.
Теоретические споры, в которых рождалась новая тактика партии, показали высокий интеллектуальный уровень многих выступавших. Но решающее слово было за практикой. Вот почему Ленин с нетерпением ждал докладов с мест. И его надежды не были обмануты. То, о чем он говорил как о теоретически возможном и желательном, на деле уже становилось жизненной реальностью.
«Начался саботаж заводчиков и фабрикантов в производстве, — рассказывала делегат от Екатеринослава Серафима Гопнер, — началось прекращение работ в разных местах — то нет топлива, то нет сырья… Напуганные тем, что рабочие подняли голову, предприниматели желают закрыть предприятия». Какова реакция рабочих? На некоторых заводах «рабочим пришлось взять в свои руки производство… и самочинно управлять им». Яков Свердлов доложил, что аналогичные процессы происходят и на Урале: «8- часовой рабочий день введен почти повсюду. Контроль над производством осуществляется тоже почти везде». Мало того, существует мнение, что необходимо «в случаях отказа капиталистов вести предприятия — приступить через Советы р. и с. депутатов после опроса рабочих, к захвату»37.
«В Иваново-Вознесенске и Самаре, — сообщал Бубнов, — мы имеем целый ряд фактов, которые говорят, что Советы накладывают руку на общественное производство и на распределение продуктов… То же самое делается и в Юрьеве: там осуществляется непосредственный контроль и ставится вопрос и о реквизиции тех предприятий, которые их хозяева хотят остановить». А делегат из Саратова дополнил: «В области промышленности осуществлен контроль над производством и распределением материалов. Создалась особая 'контрольная заводская комиссия'. На трубочном заводе (22 тысячи рабочих) рабочие являются фактически хозяевами этого завода»38. хозяйственные условия и общественный контроль понимают лучше, чем чиновники, и во сто раз лучше его применяют»42.
Значит прав был он, когда говорил, что вопрос о социализме необходимо ставить не как вопрос о внедрении той или иной «доктрины», не как проблему некоего исторического «прыжка» в туманное будущее, а как подсказываемый самой жизнью способ избежать краха. В этом Ленин видит «гвоздь» решения: «социализм ставится нами, — вновь подчеркивает он, — не как прыжок, а как практический выход из создавшейся разрухи»43.
Выступления делегатов позволили скорректировать курс партии в сфере экономической политики. Если в начале конференции Ленин говорил главным образом о необходимости «проповедовать» социализм, то теперь, после докладов с мест, в резолюции формулируется мысль о том, что меры по контролю и регулированию производства должны не только обсуждаться, но и осуществляться «местными революционными органами всенародной власти, когда к этому представляется возможность». В общегосударственном же масштабе их можно будет провести в жизнь лишь при непременном условии «перехода всей власти в стране в руки трудящихся»44.
Ленин предупреждал при этом о недопустимости какой бы то ни было «политики скоропалительных шагов». Отличие от политики соглашателей, говорил он, состоит не в том, что «она говорит 'осторожность', а мы — 'быстрота', мы говорим 'еще большая осторожность'». И в резолюцию конференции «О текущем моменте» записывается: «В осуществлении названных мероприятий необходима чрезвычайная осмотрительность и осторожность, завоевание прочного большинства населения и его сознательного убеждения в практической подготовленности той или иной меры…»45.
За ленинскую резолюцию «О текущем моменте», завершившую дискуссию, проходившую на конференции, голосовали 71 делегат, против — 39, воздержались — 8. Прогноз Зиновьева, полагавшего накануне конференции, что «партия мыслит едино», оказался чрезмерно оптимистичным46.
Особым пунктом повестки дня на конференции предполагалось обсудить организационный вопрос и новый Устав партии. Потребность в этом была очевидной. Большевики всегда отрицали саму возможность создания некой универсальной формы партии, одинаково пригодной для любых условий работы. Наоборот, изменение конкретной обстановки, задач борьбы требовало и изменения старой формы организации.
С этой проблемой большевики столкнулись уже в Феврале, когда партия вышла из подполья. Розалия
