— Пропустите или умрете! — закричала Раин и врезалась в толпу, угрожающе размахивая кинжалом.
Когда она начала пробиваться сквозь толпу, со всех сторон послышались испуганные крики и возгласы негодующих прохожих, поспешно уступавших дорогу. Несмотря на свою угрозу, она не тронула никого из тех, кто не был достаточно проворен. Если Раин еще сомневалась в том, что жрецы все-таки решатся тщательно прочесать весь квартал в связи с таким сравнительно мелким правонарушением — кражей кинжала, то она была совершенно убеждена в том, что они совсем по-другому посмотрят на дело, если пострадает множество невинных людей.
Поэтому, вместо того чтобы с помощью кинжала пробивать себе дорогу в густой толпе. Раин прибегла к более безопасным приемам, привлекавшим к ней гораздо меньшее внимание. Она просто расталкивала прохожих. Вскоре вся улица сотрясалась от проклятий людей, сбитых ею с ног. Когда же Раин наконец осмелилась оглянуться через плечо, чтобы выяснить, как далеко ей удалось оторваться от своих преследователей, она не увидела никого из них.
Улица резко повернула влево, и беглянка больше не видела улочку, из которой только что выбежала. Уверенная в том, что преследователи не сумеют догнать ее, воровка перешла с бега на шаг. Не останавливаясь, она вытащила нижний конец своей блузки с глубоким вырезом из-под пояса из змеиной кожи, затем засунула под него кинжал и снова опустила подол блузки вниз, прикрыв оружие. Своим плоским упругим животом она ощущала тепло и опасность, исходящие от стального лезвия. Вскоре она вся затрепетала от приятного возбуждения. Этот кинжал был первым металлическим оружием, попавшим ей в руки. Соприкосновение кожи с гладкой поверхностью кинжала вызывало пьянящее ощущение могущества, о чем говорила торжествующая улыбка, появившаяся на ее лице.
Раин подошла к лавке, в дверях которой черноволосый эльф, перегнувшись через прилавок, разговаривал с двумя юношами, чистокровными представителями человеческой расы. В руке эльф держал полдюжины округлых разноцветных камешков, каждый из которых сверкал каким-то цветом радуги.
— Алый цвет означает любовь, — объяснял молодым людям эльф. — Если ты будешь держать его под языком в течение трех дней…
— То ты обязательно задохнешься, когда уснешь, — договорил за него юноша постарше.
— Нет, — возразил эльф, в котором Раин узнала Хайара, одного из своих единокровных братьев. — Ты никогда не проглотишь ни одного из этих волшебных камней. Но если ты все сделаешь так, как я тебе говорю, ты завоюешь сердце любой женщины, которой захочешь обладать.
Когда Раин вошла в лавку, Хайар бросил в ее сторону быстрый взгляд, в котором сверкал огонек вожделения при виде столь соблазнительных форм.
Заметив, что молодые люди обратили внимание на красивую девушку-эльфа, Хайар продолжил разговор в том же ключе.
— Кстати, я сейчас воспользовался этим алым камнем, чтобы завоевать сердце вот этой красотки, — произнес он, протягивая руки, чтобы обнять Раин. — Скажи, разве это не так?
Раин позволила ему обнять себя, томно глядя в глаза брата.
— Действительно, так, мой дорогой, — как можно нежнее ответила она.
Раин, конечно, лгала. Кем бы для нее ни был Хайар, он никогда не был ее любовником. У них был один отец, но это мало что значило для каждого из них. Согласно клановой традиции, им запрещалось иметь общих детей. У членов клана Бродяг Песков, как и у большей части эльфов, только дети одной матери считали себя настоящими кровными родственниками. Те же, у кого был общий отец, смотрели друг на друга, как на соперников, и пытались завоевать любовь отца и получить в будущем наследство. Не стали исключением Раин и Хайар, но их соперничество оказалось более ожесточенным, так как их общим отцом был вождь клана Фенеон.
Но при всех обстоятельствах они были членами одного клана и всегда поддерживали друг друга, когда дело касалось посторонних. Поэтому, если необходимо было дать Хайару возможность облапать ее, чтобы помочь сбыть паре чужаков несколько не имеющих никакой ценности камешков. Раин не собиралась отказывать ему в этом.
Когда Хайар притянул Раин к себе, кончик лезвия спрятанного ею под одеждой кинжала больно уколол ее в пах, но она даже не поморщилась. Зато Хайар удивленно взглянул вниз.
— Что это у тебя там? — прошептал он.
— Это тебя не касается, — ответила Раин, притворяясь, что целует его в ухо.
— Но, может быть, это могло бы заинтересовать нашего отца? — тихо спросил ее брат.
Раин с трудом подавила желание откусить ему мочку уха. Она очень надеялась незаметно пронести кинжал в дом и спрятать его в свой заплечный мешок или между шкурами, на которых спала. Если Фенеон узнает, что она вернулась, принеся с собой что-то ценное, он наверняка потребует подарить ему эту вещь. Несмотря на то что это могло ухудшить ее шансы на получение наследства. Раин не имела ни малейшего желания отдавать свой кинжал отцу.
— Я должна зайти к отцу, — прошептала Раин, высвобождаясь из объятий Хайара.
Ослепительно улыбнувшись двум юношам, она отошла от прилавка. В этот момент младший из покупателей спросил:
— Сколько ты просишь за свои камешки?
Хайар, никогда особо не отличавшийся умением торговаться, мгновенно среагировал, задав юнцу встречный вопрос:
— А сколько монет у тебя в кошельке?
Пройдя в заднюю часть лавки. Раин отодвинула в сторону нечто вроде занавески из кусков змеиной кожи, отделявшей торговое помещение от склада, и заглянула внутрь. Ее отец сидел, как всегда, в своем кресле, поставив ноги на бочонок с перебродившим вином из меда канка. Даже среди эльфов, обычно высоких и крепких мужчин, Фенеон выделялся могучим телосложением.
Он был выше среднего роста и великолепно развит физически. У него была широкая грудь, плоский живот, длинные мускулистые руки и ноги. Создавалось впечатление, что все его тело состоит из бугров мышц. Выглядел он гораздо моложе своих лет. Седые волосы он зачесывал назад и собирал в некое подобие косички, открывая остроконечные, покрытые коркой грязи уши.
Когда-то он был, по-видимому, очень красив. Его слегка удлиненное, с тонкими чертами, мертвенно- бледное лицо выглядело пропорциональным. По его внешнему виду можно было сказать, что он — человек жестокий, подозрительный и очень опасный. Небольшой рот с вечно стиснутыми зубами вечно кривился — с его тонких губ не сходила зловещая усмешка. Он постоянно раздувал ноздри, как будто обонянием пытался учуять врагов. Над его серыми глазами нависали резко очерченные брови. Под глазами у него были черные круги от усталости. Но глаза горели, как всегда, каким-то сумасшедшим светом, который вызывал у Раин чувство глубокого беспокойства.
Фенеон даже не поднял головы, услышав шум отодвигаемой занавески, так как знал, что это пришла дочь.
— Надеюсь, удалось поживиться? Принесла что-нибудь? — спросил он, даже не позаботившись повернуться в ее сторону.
Раин подошла к отцу и поцеловала его в щеку. От него пахло застарелой блевотиной и прокисшим броем.
— Ничего особенного. Все прошло не так, как хотелось бы, — ответила она, опуская ему в руку серебряную монету. — Вот, держи.
Впервые с того момента, как Раин вошла в плохо освещенную комнату, взгляд ее отца стал осмысленным и сфокусировался на блестящей монете. Он подбросил ее вверх, чтобы определить вес и убедиться, что она не фальшивая, а потом недовольно произнес:
— Моя дочь могла бы принести и больше.
— В следующий раз. Тала, — ответила Раин, называя отца словом, которое у эльфов использовалось для обозначения мужчины, кровь которого текла в жилах говорящего.
Раин показалось, что лезвие кинжала, спрятанного ею под блузкой, становится теплым. Это ощущение было вызвано струйкой крови, вытекавшей из ранки в паху. Занятая мыслями о том, как оставить драгоценный кинжал у себя, она совсем забыла о том, что, когда Хайар притянул ее к себе, кончик лезвия кинжала уколол ее в пах.
