— Неужели ты хочешь, чтобы твой ребенок всю жизнь жил в страхе перед Драконом?
Ниив бросила на Садиру негодующий взгляд.
— Лучше прожить жизнь в страхе, чем умереть еще во чреве матери, ответила она.
— Ты и в самом деле так считаешь? — спросил Агис. — Если ты учишь своего ребенка спасаться от тирании, вместо того чтобы бороться с ней, разве ты не обрекаешь его на жизнь в рабстве?
— Сейчас ты, Ниив, совсем непохожа на ту женщину, которая помогла убить царя Калака, — продолжала гнуть свою линию Садира. — Если все действительно так, скажи нам честно, и мы не будем больше терять время, прекратим это бессмысленное обсуждение.
Ниив молча посмотрела на своих старых друзей. По выражению ее лица можно было догадаться, что в душе ее борются противоречивые чувства. С одной стороны, ей были по-прежнему дороги интересы Тира, а с другой жизнь была всецело связана с Кледом, где она нашла вторую родину и создала семью.
— Когда тебе что-то очень нужно, существуют ли для тебя пути, к которым ты никогда не прибегнешь, как бы тебе ни хотелось добиться желаемого? наконец спросила она.
— Да, существуют, но только не тогда, когда дело касается защиты Тира, — ответила Садира. — И все это не имеет никакого отношения к вопросу, заданному Агисом. Ты хочешь, чтобы твой ребенок жил под гнетом тирана или, наоборот, свободным человеком?
Ниив немного помолчала, затем посмотрела на свой огромный живот.
— Ты сама знаешь ответ на этот вопрос, — проговорила она, беря за руки Келума и Лианиуса. — С вашего разрешения, мы ненадолго вас покинем.
Едва только Ниив и оба карлика скрылись из вида, Рикус вздохнул с облегчением:
— Надеюсь, что все уладится. А пока пусть канки попасутся.
С этими словами он повернулся и хотел было идти, но его остановил Агис:
— Почему ты так уверен в том, что они позволят нам поговорить с Эрсталом?
— Моя уверенность основывается на том, что Келум не может ни в чем отказать Ниив, — ответил мул.
— А как поведет себя Лианиус? — спросила Садира. — Им ведь надо будет переубедить его.
— У него доброе сердце. В конце концов он примет правильное решение, тем более что его сын тоже будет убеждать его пойти нам навстречу, добавил Рикус.
— Его сын? — удивленно переспросил Агис.
— Да. Келум — его сын. Лианиус всегда считается с его мнением и безоговорочно ему доверяет, — пояснил Рикус.
С этими словами он направился к канкам. Окликнув их, он повел их к облюбованному заранее участку. Оба канка сразу же последовали за ним, а третий, на котором ехала Садира, неохотно поплелся сзади. Он оказался таким упрямым, что Рикус в конце концов был вынужден вести его, взявшись рукой за усики- антенны.
— Хотелось бы мне иметь его уверенность, — вздохнул Агис. Он расположился на земле, прислонившись спиной к красной кирпичной стене, которой было обнесено поселение карликов.
— Нам остается только надеяться на то, что Рикус все-таки окажется прав, — неуверенно проговорила Садира.
Она села на корточки рядом с аристократом. Хотя многие женщины испытывали бы большой дискомфорт и сильную боль в ногах, долго находясь в такой позе, для Садиры сидеть на корточках казалось так же естественно и удобно, как отдыхать в кресле. Как и Рикус, она была полукровкой. Ее мать принадлежала к чистокровным представителям человеческой расы, а отец был эльфом. Садира, как и все эльфы-полукровки, отличалась стройной фигурой.
Тонкие остроконечные брови, светлые глаза, такие ясные и прозрачные, как два турмалина, небольшой рот, полные губы и длинные волосы цвета янтаря, волнами ниспадавшие на ее плечи, придавали ей сходство с эльфом.
Удобно устроившись, Садира взяла свой бурдюк, чтобы хотя бы немного утолить жажду. Даже в тени стены поселения не было спасения от адской жары. Воздух казался неподвижным. Не ощущалось ни малейшего дуновения ветерка. Колышущиеся волны жара накатывались, срываясь вниз с вершин огромных скал из оранжевого песчаника. Находившийся с другой стороны поселения гигантский песчаный холм отражал лучи багрового солнца. Они были настолько яркими, что в ту сторону невозможно было смотреть…
Вскоре вернулся Рикус. На своих могучих плечах он нес пустые бурдюки, которые раньше были привязаны к упряжи канков.
— Ничего не слышно? — первым делом поинтересовался мул, указав на ворота поселения.
— Садись, посиди с нами, — пригласил Агис.
Но мул отрицательно покачал головой.
— Я лучше постою. Ждать осталось недолго, — ответил он.
Однако оказалось, что мул сильно заблуждался. Время шло, но ничего не менялось. Ожидание растянулось на несколько часов. Постепенно изменился цвет неба. Ослепительный белый цвет поблек. Приближался вечер, Садира впала в состояние летаргического оцепенения. Все ее мысли вертелись вокруг одного — холодной колодезной воды, которой она напьется вдоволь, когда попадет внутрь поселения. Не раз за время ожидания она ругала про себя упрямых карликов. Она даже начала подумывать о том, не следует ли ей прибегнуть к колдовству, чтобы незаметно пробраться к колодцу, но все-таки сумела переломить себя и отказалась от этой мысли. Самолично предупредив Агиса, чтобы он не смел использовать колдовство, она нисколько не сомневалась, что и Рикус не одобрит ее поведения, если она воспользуется магией, чтобы тайком напиться холодной воды.
В конце концов, когда жажда стала просто нестерпимой, ворота поселения открылись, и путники увидели одинокую фигуру Ниив.
— Добро пожаловать в Клед, — торжественно произнесла она и протянула руки к Рикусу, который неподвижно стоял около ворот, словно демонстрируя свое нежелание входить внутрь.
Некоторое время мул смотрел прямо в глаза Ниив.
— Мне так не хватало тебя, Ниив. Все это время я так по тебе скучал, наконец заговорил он.
— И я скучала по тебе, Рикус, — ответила Ниив, стараясь говорить спокойно.
Мул сбросил с плеч бурдюки и шагнул вперед. Подойдя к Ниив, он Крепко обнял ее. Когда она слегка застонала от боли, он в тревоге отступил.
— Извини меня, — сказал он, глядя на ее живот. — Я не хотел Причинить боль тебе… или ребенку.
Ниив взяла его за руку.
— Ничего страшного, мне не больно, — ответила она, глядя на свой загорелый живот, с которого местами слезла кожа. — Ты слишком сильно прижал меня к себе, и твоя одежда оцарапала молодую кожу.
К ним подошли Садира и Агис.
— Почему бы тебе не прикрыть эту штуку? — спросила Садира, указывая на покрасневший живот Ниив.
— Потому что мой муж хочет, чтобы он оставался обнаженным, — ответила Ниив.
— Зачем? — удивленно спросила Садира. — Ему нравится мучить тебя?
— Она терпит эту боль ради будущего ребенка, — ответил за жену Келум, неожиданно появившийся в воротах. — Если мы хотим, чтобы у него были огненные глаза, солнце должно своими лучами ласкать чрево Ниив с самого рассвета до наступления сумерек.
— А что такое 'огненные глаза'? — поинтересовалась Садира.
Вместо ответа Ниив указала на красные глаза Келума.
— Это знак того, что солнце благосклонно к нему, — пояснила она. Келум хочет, чтобы наш ребенок был, как и он сам, служителем культа солнца.
— Будем надеяться, что все так и будет, — произнес Агис, поворачиваясь к Келуму. — Ваш старейшина удовлетворит нашу просьбу?
— Мой отец убежден, что такой могущественный город, как Тир, не должен подвергать опасности такое небольшое поселение, как Клед…
