Блисс ее наследство. И, наконец, благодаря этому браку он надеялся войти в новоорлеанский высший свет, сплошь состоящий из французов, точнее – выходцев из Франции. Они держались замкнутым, тесным кланом, сохраняя язык и традиции своей родины, и не слишком-то жаловали американцев, даже таких богатых, как Фолк. Однако Джеральд рассчитывал – и не без оснований, – что дела его в Новом Орлеане круто пойдут в гору, как только он станет зятем Гренвиля.
– Вы говорили с Блисс о нашей свадьбе? – спросил Фолк после того, как девушка вышла за дверь.
– Разумеется, – раздраженно махнул рукой Клод. – Но она по-прежнему и слышать ничего не желает. Этот Гай Янг для нее просто свет в окошке! Независимо от того, будет расторгнут их брак или нет, она отказывается выйти за тебя.
– На то, чтобы объявить о расторжении брака, вам вовсе и не требуется ее согласие, – напомнил Фолк. – Ведь вы – ее отец. Остается только уговорить Блисс выйти за меня. И я не понимаю, почему вам это до сих пор не удалось. Я же ради нее едва жизни не лишился! Неужели не ясно, что теперь вы оба – мои должники? А ты, Клод, кроме всего прочего, еще и мой деловой Партнер. Я ссудил вам деньги, когда вы нуждались в них. Теперь вы помогите мне. Я хочу Блисс и намерен добиться ее руки – любым способом!
Клод тяжело вздохнул.
– У меня не хватает духа принуждать ее после... после того, что я сделал с нею. Потому и на разводе не настаивал. Тем более что Блисс и слышать об этом не желает. И уж во всяком случае она не хочет выходить замуж за тебя – независимо ни от чего.
– Вы слишком церемонитесь с нею, – поморщился Фолк. – А тот случай... Что ж, вы сделали только то, что должны были сделать. Это было наше общее решение.
– Я знаю, – рассеянно ответил Клод. – Не волнуйся, наш договор остается в силе. Разумеется, ребенок, прижитый бог знает от кого, испортил бы Блисс всю жизнь, и я ни в чем не раскаиваюсь. Но вопрос стоит иначе: что нам делать теперь? Боюсь, что Янга очень скоро выпустят из тюрьмы, а Блисс по- прежнему любит и ждет его.
Услышав слова Клода, Фолк немедленно подобрался и встревожено спросил:
– Почему вы думаете, что Янга вскоре выпустят?
– Мне сказал об этом вчера один надежный человек. Одна из жалоб Янга каким-то образом просочилась в суд. Не знаю, почему наши друзья не перехватили ее так же, как и предыдущие... Но, как бы то ни было, письмо попало в руки нового судьи. Он пересмотрел дело Янга и решил, что преступление, в котором его обвиняют, осталось недоказанным. А поскольку и суда никакого не было, значит, нет оснований держать его в тюрьме. Судья решил, что Янг и так уже достаточно долго просидел там.
– Проклятье! Нужно что-то делать, и поскорей! Теперь уже одним расторжением брака не обойтись...
Клод внимательно посмотрел на Фолка.
– И что ты предлагаешь?
В глазах Фолка блеснул мрачный огонь. Погладив длинным тонким пальцем светлую ниточку усов, он негромко произнес:
– Это уж предоставьте мне. Ведь вы не хотите видеть Янга мужем своей дочери, не так ли?
Клод раздраженно поморщился.
– Пф-ф! Конечно же, нет! Ее мать – упокой, господи, ее грешную душу – наверное, в гробу перевернулась бы, попади наше наследство в руки какого-то конюха. Ведь предки моей Мари были французскими аристократами! И нашу дочь она мечтала видеть замужем за аристократом... Ты, Джеральд, тоже, конечно, не знатного рода человек, но что поделать, такие уж настали времена. По крайней мере ты богат, и я был бы спокоен за будущее моей дочери, зная, что у нее такой муж, как ты. Разумеется, я предпочту тебя этому проклятому Гаю Янгу!
– В таком случае все в порядке, – заявил Фолк. – О Янге я позабочусь. Сам позабочусь. Не станет его – и Блисс больше некого будет ждать... Не беспокойтесь, Янг и в самом деле очень скоро покинет стены Калабосо, но покинет он их в гробу!
– В гробу?! – побледнел Клод. – Но я не хочу тать никаких подробностей, Джеральд! Делай все, что хочешь, но только без моей помощи.
Тем временем Блисс нервными шагами мерила свою спальню на втором этаже и не выходила из нее до тех пор, пока не послышался хруст гравия под колесами отъезжавшей от дома коляски Фолка. Удостоверившись, что экипаж исчез за воротами, Блисс спустилась вниз и обнаружила отца в гостиной. Он стоял, заложив руки за спину, и задумчиво смотрел на портрет своей покойной жены, висевший на стене.
– Ты сказал Фолку, что я не выйду за него? – спросила Блисс, когда отец повернулся на звук ее шагов. – Еще раз повторяю: ты вправе расторгнуть мой брак, но не в силах заставить меня выйти за другого. И я не сделаю этого, покуда жив Гай!
– Да, сказал, – вяло откликнулся Клод.
От его безжизненного голоса по спине Блисс пробежал холодок. Таким подавленным своего отца она еще никогда не видела. Интересно, что же произошло в ее отсутствие между ним и Джеральдом?
– Тогда, пожалуй, все. Ведь я знаю, что тебя бесполезно просить о том, чтобы ты помог Гаю выйти из тюрьмы. Так же бесполезно, как мне самой добиваться свидания с ним. Подумать только, он ничего – ровным счетом ничего – не знает о нашем ребенке! Ни о том, что он был, ни о том, что его не стало...
«И дай бог, чтобы никогда не узнал!» – подумал про себя Клод.
– Я не хочу говорить на эту тему. По крайней мере сейчас, – сказал он вслух. – – У меня достаточно других проблем. Скажи мне только, Блисс: что на самом деле заставляет тебя ломать свою жизнь ради какого-то бездельника и вора? Ведь тебе всего лишь восемнадцать, и ты настоящая красавица...
– Гай не вор – перебила Блисс отца. – То дело, в котором его обвиняют, подстроили вы на пару с Джеральдом! Неужели ты думаешь, что я этого не понимаю? Прекрасно все понимаю, хотя мне, как ты только что сказал, всего восемнадцать. Понимаю и никогда не смогу простить тебе того, что ты сделал с нами – с Гаем и со мной.
Блисс развернулась на каблуках и быстро вышла из комнаты, изо всех сил удерживаясь, чтобы не побежать. Клод проводил ее взглядом, в котором смешались беспощадная решимость и затаенная боль. Он любил свою дочь – искренне, по-настоящему – и при этом считал себя правым, стремясь оградить, избавить Блисс от человека, ставшего по недоразумению ее мужем. Родители Янга были нищими батраками, да и сынок их оказался ничуть не лучше. Как говорится, «яблочко от яблони...». Нет, Гай должен исчезнуть из жизни Блисс. Навсегда!
Впрочем, избавиться от Янга – это только половина дела. Самое сложное другое – дальнейшая судьба Блисс. Ведь если она, несмотря ни на что, откажется выйти замуж за Джеральда Фолка, это обернется для Клода настоящей финансовой катастрофой! Цены на зерно продолжают падать вот уже третий год подряд, и его плантация становится нерентабельной. А тут еще любовница... У нее такие запросы, что Клоду не под силу их удовлетворить. Вот и пришлось брать взаймы у Фолка под будущие доходы от их совместного бизнеса. Оставалось, конечно, наследство Блисс, но она сможет вступить в свои права еще не скоро – только когда ей исполнится двадцать пять. И Клод скорее готов был умереть, чем позволить прикоснуться к деньгам Блисс этому мерзавцу Янгу! К тому же, если говорить начистоту, вопрос о ее наследстве они уже успели не только обсудить с Фолком, но и договорились даже о том, как поделят деньги Блисс между собой...
Гай Янг негромко застонал и осторожно повернулся на левый бок, стараясь не потревожить сломанное ребро. Да, крепко его вчера избили эти проклятые надсмотрщики...
Наткнувшись рукой на засохшую хлебную корку, Гай положил ее в рот и принялся жевать, бездумно глядя в темноту. Вот уже год. как он сидел в этой дыре, и весь год его регулярно избивали – то ли по распоряжению Гренвиля и Джеральда Фолка, то ли по собственной звериной тяге к насилию.
Сильнее всего его били всякий раз, когда он отправлял в суд очередную свою жалобу. Гай с самого
