подошел к Гаю и обнял его за плечи. – Обопритесь на меня, друг мой. Вы не слишком-то хорошо выглядите.
– Говоря по правде, Жан, – я чувствую себя так, словно побывал в аду, – негромко ответил Гай.
Бой с Фолком окончательно вымотал его. Все тело разрывалось от боли, и за этой болью Гай даже не вспомнил о том, что давно уже потерял свою повязку.
– Пойдемте, – повторил Лафитт и повел Гая к выходу.
Оставшись один, Фолк застонал и повернул голову, провожая взглядом удаляющихся победителей. Они ушли, даже не взглянув на него, бросив умирать, словно собаку...
«Ну нет, не дождетесь!» – с ненавистью подумал Фолк.
Рана его была серьезной, но не смертельной, и Фолк это знал. Он медленно, осторожно поднялся на ноги. В его воспаленном мозгу не осталось больше места ни для Блисс, ни для ее наследства. В сознании Фол-ка билась только одна мысль, только одно всепоглощающее желание – убить Гая Янга. Негодяя, восставшего из гроба и поломавшего все планы Фолка.
«Я заставлю этого мертвеца вернуться в свою могилу!» – мысленно поклялся Фолк.
Однако для начала нужно было остановить кровотечение. Фолк расстегнул сюртук, разорвал на себе рубашку и плотно зажал рану на левом плече. Когда кровь почти перестала течь, он застегнул на все пуговицы сюртук и, удовлетворенный результатом, поднял с пола шпагу.
Покачиваясь от слабости, Фолк пошел к выходу, шаркая ногами по грязному каменному полу.
Блисс не переставая ходила по палубе, напряженно всматриваясь в предутренний сумрак. Медленно тянулись минуты ожидания. Прошел час, потом второй, но как ни напрягала Блисс свои глаза, она никак не могла разглядеть на берегу знакомые мужские силуэты.
Первым их увидел вахтенный, сидевший наверху, на мачте. Он негромко крикнул, и только тут Блисс рассмотрела неясные тени, приближающиеся к кораблю.
Тая она узнала сразу. Он шел медленно, опираясь на Лафитта, но все-таки шел! Блисс заметила, что Лафитт осторожно прислонил Гая к трапу, оставляя его внизу, а сам вместе со своими людьми взбежал на борт. Блисс бросилась им навстречу, слыша, как кровь гулко барабанит в ушах. Она уже собралась было броситься по трапу вниз, к Гаю, но Жан Лафитт удержал ее за локоть.
– Одну минуту, мадам, – сказал он. – Там, внизу, ваш отец. Он пока присмотрит за Охотником – или Гаем, если вам так угодно. Ваш муж жив, но ему нужна медицинская помощь. Если хотите, я подниму его на борт и мы все вместе отправимся на Баратарию. Там у меня отличные доктора. Впрочем, право выбора за вами. Может быть, вы предпочтете вернуться домой. Потому-то я и не стал пока поднимать вашего мужа на борт.
Блисс облизнула пересохшие губы.
– Насколько серьезно он ранен? – спросила она, стараясь держать себя в руках.
Лафитт пожал плечами.
– Спину нужно залечить: Фолк исполосовал ее кнутом.
– Что еще?
– Возможно, у него сломано ребро. Или даже два. А все остальное... Да, это выглядит пугающе – царапины, шишки, засохшая кровь – но на самом деле никакой опасности нет. Даже сломанные ребра быстро заживают. Да и вообще, время все лечит.
– Не знаю, как мне благодарить вас, – сердечно сказала Блисс. – Да, а что с Джеральдом Фолком? Он...
– Когда мы уходили, он был еще жив, – ответил Лафитт. – Я собирался добить его, но ваш муж попросил меня не делать этого. Когда мы уходили, Фолк истекал кровью от раны, которую ему нанес. Гай. Ума не. приложу, откуда только у него силы нашлись после стольких испытаний. Ваш муж – удивительный человек, мадам!
– Знаете, я решила, что нам лучше вернуться домой, – сказала Блисс. – Нужно успокоить Манди, слуг... Да и потом, вы же сами говорите, что раны у Гая не слишком серьезные.
– Как скажете. Вам нужна еще какая-то помощь?
– Пожалуй, нет. Отца я пошлю за кебом, а сама побуду с Гаем. Наш дом совсем недалеко, мы быстро доберемся. Вы не могли бы прислать вниз Брайана? Это, пожалуй, единственное, о чем я хочу вас попросить.
– Я пришлю его вниз с Доббсом, – сказал Лафитт. – Всего доброго, мадам. Надеюсь, что в следующий раз мы встретимся с вами при более веселых обстоятельствах.
Он поцеловал руку Блисс и отправился за Брайаном. Блисс подошла к трапу и на секунду застыла, глядя сверху на Гая. Он увидел ее и медленно, с трудом, поднялся на ноги – было заметно, что каждое движение причиняет ему боль. Затем Гай осторожно двинулся по трапу вверх, навстречу Блисс.
Краем глаза Блисс заметила, что ее отец направляется к Маркет-стрит, где была стоянка наемных экипажей. «За кебом пошел», – решила она и тут же забыла об этом. Сердце ее билось все сильней с каждым шагом, приближавшим ее к Гаю. Трап казался ей бесконечным. Наконец они встретились – почти на середине, – и Блисс сразу же оказалась в объятиях своего мужа, рыдая и смеясь в одно и то же время.
– Как ты? – спросила Блисс, смахивая слезы со щеки тыльной стороной ладони.
– Я жив, я здесь, – ответил Гай, тяжело переводя дыхание. – И мне очень стыдно, Блисс. Скажи; могу я надеяться, что ты простишь меня? Я был таким ослом, когда не поверил тебе! Ведь я уже шел домой, к тебе и к Брайану, когда эти мерзавцы, люди Фолка, перехватили меня...
– Ничего не объясняй, Гай, это все уже неважно. Я знаю, что ты любишь меня. Я тоже люблю тебя. Этого достаточно.
– Ты – мудрая женщина, Блисс Янг, – улыбнулся Гай. – Ну что, забираем сына и едем домой?
Он снова прижал Блисс к своей груди, словно боясь, что его жена может снова исчезнуть, растаять. Блисс подняла голову, собираясь сказать Гаю что-то очень нужное и важное, и через плечо мужа увидела в сумерках мужскую фигуру, которая вынырнула из тени и медленно приближалась. Блисс подумала, что это ее отец нашел кеб и вернулся за ними, и перестала всматриваться в силуэт. Тем более что в этот момент наверху у трапа появился Брайан и Гай махнул ему рукой.
– Постой-ка, а кто это рядом с ним? – воскликнул он. – Неужели Доббс? Точно, Доббс!
И тут сверху до них долетел громкий крик Лафитта:
– Друг мой, оглянитесь!
Блисс снова посмотрела через плечо Гая и увидела, что вовсе не ее отец, а Джеральд Фолк поднимается по трапу, сжимая в руке свою шпагу.
Времени на раздумья уже не было, и Блисс поступила так, как подсказал ей инстинкт. За секунду до того, как лезвие Фолка должно было впиться в беззащитную спину Гая, она сильно толкнула своего мужа, и тот, вскрикнув от боли и удивления, рухнул под ноги Фолку. Фолк не ожидал этого и резко качнулся вперед, а затем потерял равновесие и вместе с Гаем покатился вниз к началу трапа. Но при этом он успел зацепить шпагой бедро Блисс.
Блисс застонала, покачнулась и, наверное, тоже упала бы, если бы ее не поддержал Жан Лафитт, который пробегал в эту секунду мимо нее к подножию трапа. Затем ее перехватил кто-то из матросов и понес наверх, на палубу. Однако спускаться в каюту Блисс отказалась. Вцепившись в планшир борта, она не сводила глаз с троих мужчин, сгрудившихся сейчас внизу.
Губы ее дрогнули, когда до ее слуха донеслись слова, сказанные Лафиттом:
– Я не буду к тебе таким же снисходительным, как мой друг! Слышишь меня, Фолк? Защищайся, собака!
Бедро болело все сильней, но Блисс не двигалась с места. За Жана Лафитта она, по правде сказать, не волновалась – гораздо больше беспокоил ее Гай, оказавшийся снова в самом центре схватки. Сейчас он лежал неподвижно, и в сердце Блисс шевельнулся страх – не умер ли он?
А еще Блисс подумала о Фолке – о человеке, превратившем в ад семь лет ее жизни, – и внезапно поняла, что жаждет смерти этого человека.
Голова начинала кружиться от слабости, но она не отходила от борта, изо всех сил стараясь не потерять сознание. Блисс хотела увидеть последний акт драмы, разыгравшейся между Фолком и Жаном Лафиттом. И она увидела, как в последний раз сверкнула в воздухе шпага Лафитта перед тем, как
