раздулись, словно дыни, а ноги стали слоновьими.
Мистер Стаффорд покачал головой.
– Не уверен, что у тебя выйдет лучше, даже если ты станешь на четвереньки! Ладно, давайте продолжим! Карло открывает свои планы. Согнутая спина, хитрое, отталкивающее лицо! Посмотрим, как ты умеешь кланяться, мой дорогой Робин! Впрочем, это нам уже известно. Мы видели, как низко ты кланялся сегодня днем – совсем как настоящий лакей!
Мистер Стаффорд никак не мог отвлечься от недавнего унижения. Так он – мистер Хорек? Он нуждается в обучении больше, чем школяры? Наставник словно вновь услышал смех, пробегающий по рядам мальчиков, и содрогнулся от стыда. Во всем виноват Робин! Если бы он скромно держался в тени, а не лез вперед в своем нарядном костюме… В результате его назвали хорьком! Этого он никогда не простит королеве! Как назвал ее в Реймсе[22] добрый кардинал Аллен?[23] «Зверь, терзающий весь мир». Мистер Стаффорд улыбнулся при этом воспоминании. Отличная фраза! Ладно, она еще свое получит! А пока что можно утешиться тем, что в данный момент ее щеголеватый юный льстец переживает не лучший момент в жизни – мистеру Стаффорду, наконец, удалось пробить его броню. Робин то краснел, то бледнел. Губы его дрожали. Еще два поворота рычага, и дело дойдет до слез. Наставник об этом позаботится!
– Тебе ведь хочется быть галантным джентльменом с головы до пят, верно, Робин? О, нет-нет! Ты лакей – скользкий, увертливый и хитрый. Придется сорвать с вас нарядный камзол, сэр, и облачить в кожаную куртку, чтобы вы забыли о банте под вашей рубашкой, как уже давным-давно забыла о нем ее величество!
Мистер Стаффорд явно был в ударе. Во время редких визитов в Лондон из Хилбери-Мелкум он ходил в Парижский сад и испытывал острое наслаждение, глядя, как медведя травят собаками. Достойный наставник воображал себя на месте медведя, чувствовал, как мастифы теснят его, но оставался на ногах. Вместе с огромным зверем он стряхивал собак, вцепившихся в уши, представлял, как они вгрызаются в его тело, хрустят острыми зубами о кости, при этом не оставляя ни ран, ни следов крови. Мистер Стаффорд испытывал приятное возбуждение и, в отличие от медведя, не страдал от боли. А сейчас он сам участвовал в травле, получая куда более изысканное удовольствие, чем когда-либо в Бэнксайде. Он был мастифом, а Робин – медведем, прикованным цепью за ногу в шелковом чулке и в наморднике, чью роль выполнял его долг ученика. Мистер Стаффорд мог науськивать сам себя, словно толпа черни. Его маленькие глазки сверкали, длинный нос подергивался. Однако, когда забава была в самом разгаре, мальчик, которому следовало разразиться слезами, внезапно с таким облегчением посмотрел поверх головы воспитателя, что тот ощутил приступ бешенства.
– В чем дело? Ты не обращаешь на меня внимания! – крикнул он, повернувшись на стуле.
Дверь в углу комнаты была открыта, и в проеме стоял пожилой человек в шерстяной куртке и полотняных штанах, выдававших в нем слугу.
– Дэккум! – сердито воскликнул мистер Стаффорд. – Мы еще не закончили! Убирайтесь! Робин, тебе следовало бы обходиться построже со своим слугой!
Но Дэккум не двинулся с места.
– Джентльмен хочет видеть мастера Робина.
– Пусть придет в другой раз, и, если поведение мастера Робина будет подобающим, он сможет повидать его.
– Миссис Паркер говорит, что мастер Робин не должен заставлять ждать этого джентльмена.
– Ах вот как? Значит, таково мнение миссис Паркер? – с сарказмом осведомился наставник, но внезапно умолк. Его уже сегодня один раз поставили на место за то, что он взял на себя слишком много власти. Мистер Стаффорд определенно не желал быть вторично униженным подобным образом. В конце концов, он всего лишь личный воспитатель этих двух мальчиков. Его работу оплачивали сэр Роберт Бэннет из Хилбери-Мелкум и дядя и опекун Робина Обри, так что независимых прав у него не было. Но миссис Паркер являлась хозяйкой, назначенной школой и, следовательно, обладала реальной властью. Пока мистер Стаффорд размышлял в сомнении, Робин шагнул со сцены.
– С вашего разрешения, сэр? – спросил он, и его слова почему-то напомнили наставнику голос другого человека, стоявшего сегодня днем в школьном дворе рядом с королевой. Несмотря на терзавшие его гнев и стыд, мистер Стаффорд моментально явил собой саму любезность.
– Конечно, ты не должен заставлять ждать своего гостя, – доброжелательно промолвил он. – И не забывай, Робин, что в разгаре репетиции иногда говорят резкости, о которых не стоит думать впоследствии.
– Не забуду, сэр, – вежливо ответил Робин. Следом за Дэккумом он вышел из общей комнаты, закрыв за собой дверь.
Мистер Стаффорд, убедившись, что дверь плотно закрыта, подошел к Хамфри Бэннету.
– Тебе следует попридержать язык, мальчик, – тихо заметил он, – Говорить так о королеве – просто безумие!
Хамфри кивнул.
– Робин решил, что это пустая болтовня, вызванная моим унижением. Но я вправду обезумел и не смог сдержаться, когда говорил с ним. – Он медленно добавил, глядя в землю: – Я так его ненавижу!
– Почему?
Хамфри не ответил. Продолжая глядеть в пол, он хлопал ладонями по сундуку, на котором сидел.
– Почему, Хамфри? – настаивал мистер Стаффорд.
Тихая злоба в ответе мальчика шокировала даже достойного воспитателя.
– Потому что он всегда впереди меня. В книгах, в играх, во внешности, в наградах – во всем! Все улыбки, взгляды, комплименты достаются только ему! А в конце концов, кто в сравнении со мной этот Робин Обри? Почему я вечно на втором месте? – Он закрыл лицо руками. – Сегодняшний день я никогда не забуду!
Мистер Стаффорд положил руку на плечо своего любимца.
– Так будет не всегда, Хамфри. Грядут великие перемены! В один прекрасный день Робин Обри будет
