рубашку на плечи и стянула ворот у шеи. Он еле сдержался, когда она забралась в постель и укрылась одеялом.
Синжун все еще хотел ее, но он поборол свою страсть и отошел от двери. Он снял сорочку и, обнаженный, вытянулся на кровати. Он пытался уснуть, но его тело все еще вожделело ее. Он заметил графин с бренди, стоящий неподалеку, и неожиданно почувствовал необоримое желание выпить. Встав, Синжун налил себе щедрую порцию спиртного и осушил бокал одним махом. Бренди опалило его горло почти так же, как жгучее желание — нижнюю часть его тела.
Он налил себе еще, потом еще, но сон так и не шел к нему. Он хотел женщину, спящую в соседней комнате, так сильно, как еще ничего и никогда не хотел. Чем больше он пил, тем больше находил причин заняться любовью с Кристи, до тех пор, пока не убедил себя, что он просто обязан это сделать. Допив остатки бренди, Синжун надел сорочку и, не завязывая ее, направился, пошатываясь, к двери, ведущей в комнату Кристи.
Его взгляд остановился на кровати. Света от уютного огня в камине хватало, чтобы различить очертания тела Кристи под одеялом. Он решительно подошел к ней. Долго он стоял над Кристи, глядя на огненные волосы, выглядывающие из-под одеяла. Его рука дрожала, когда он протянул ее, чтобы дотронуться до них. Но вдруг он резко отдернул руку. Была ли в его сердце нежность к женщине, которая врала, использовала его? Все, что ему было нужно, — это ее тело. Он снял сорочку и отбросил ее в сторону.
Кристи внезапно очнулась ото сна и лежала, не двигаясь. Она была не одна. Она не знала, что разбудило ее, — звук или, может быть, знакомый запах. Она открыла глаза и стала смотреть в темноту сквозь полуприкрытые веки.
Он стоял у ее кровати, и пламя, разгорающееся в камине, бросало бронзовые блики на его обнаженное тело, переливалось на темных волосах. Она нервно сглотнула, удивленно глядя на него. В его глазах горело желание, а губы были решительно сжаты. Отблески огня плясали на его мускулистом теле и возбужденном члене. Она почувствовала, как по ее телу начало разливаться тепло.
— Синжун? Что ты здесь делаешь?
— Это ведь мой дом, помнишь?
Она села, натянув одеяло до шеи.
— Разве я могу забыть об этом?
Ее мысли лихорадочно метались. Значило ли присутствие Синжуна в ее комнате то, что он хотел, чтобы они стали настоящей семьей? Может, он наконец понял, что любит ее, не может без нее жить? Или он просто хотел женщину, а она оказалась поблизости?
Кровать протестующе заскрипела под его весом, когда он, вырвав одеяло из ее дрожащих рук, улегся рядом. От его тела шел жар, и ее соски возбужденно напряглись. Она пыталась сдержать свои чувства, но рядом с Синжуном ей никогда это не удавалось. Затем она услышала запах виски и поняла, что он пил.
— Ты пьян.
— Не слишком, — заверил он ее.
— Ты ведь говорил, что ты не… что мы не…
Он грубо прижал ее к себе.
— Я передумал. Ты моя, Кристи, а мне сейчас нужна женщина.
Кристи надеялась на что-то большее, большее, чем плотское удовольствие, которого он жаждал. Она хотела отказать ему, послать его к черту, сказать, чтобы он нашел другую женщину, но не могла. К стыду Кристи, ее тело предательски хотело его.
Он взял ее за ягодицы и прижал к своему разгоряченному телу. Она почувствовала, как его огромный член входит в нее, и шумно вдохнула. Он некоторое время смотрел на ее приоткрытые губы, а потом наклонился и стал целовать ее. Она почувствовала запах бренди и ощутила, что тонет во всепоглощающей страсти. Она не хотела, чтобы это происходило так. Она мечтала о его любви, уважении, а не о животной страсти. Страсть, вызванная любовью, не была чем-то плохим, но любовь, видимо, еще не нашла путь к сердцу Синжуна.
Он прошептал ее имя, целуя ее, и Кристи расслабилась, растаяла в его руках. Как же она скучала за ним! За всем тем, что он делал с ней. Она вздохнула от удовольствия, когда он взял в руки ее грудь и поднес ее ко рту. Он нежно посасывал ее до тех пор, пока не начало течь молоко. Синжун резко поднял голову и уставился на ее грудь. Она глянула вниз и увидела, что на одном из сосков осталась капля молока.
— Знаешь, я ревновал тебя к собственному сыну, когда увидел, как он сосет твою грудь, — медленно произнес он.
Кристи охнула от удивления, услышав столь откровенные слова.
— Почему ты ревнуешь? Я ведь даже не нравлюсь тебе.
Он ухмыльнулся:
— Мне нравится твое тело. К тому же Грешник любит удовлетворять женщин.
Кристи поморщилась — его жестокие слова задели ее.
— Самодовольный мерзавец! Грешник может катиться прямиком в пекло. — Она оттолкнула его. — Оставь меня!
Лицо Синжуна словно окаменело.
— Ты что, отказываешь мне?
Кристи встретила его недобрый взгляд, и ей захотелось ударить его.
— Черт, Синжун! У тебя вообще есть сердце? А как же любовь?
— Любовь? — Он казался удивленным. — Любовь для Грешника — это пустой звук. Любовь — это сказка, Кристи. Возможно, кто-то и воспринимает ее серьезно, но я считаю, что все это выдумка, в которую верят только невинные дети вроде Ниелла.
— По крайней мере, ты признаешь, что любишь своего сына, — тихо сказала она.
— Да, Ниелл еще слишком мал, чтобы врать мне. — Он вздохнул и крепче прижал ее к себе. — Но отсутствие взаимной любви не значит, что мы не можем доставить друг другу удовольствие.
Кристи промолчала, а боль внутри нее стала невыносимой. Она нуждалась в Синжуне, мучилась от неразделенных чувств и от того, что никогда не познает его любви.
— Ты совсем ничего ко мне не чувствуешь?
— Я помню…
Он внезапно умолк, словно боялся, что может сказать то, о чем потом будет сожалеть.
— Что ты помнишь? — спросила Кристи.
Его лицо посуровело.
— Все твое вранье, твои выдумки, твою двуличность — вот что я помню.
— Уходи, Синжун, — сказала Кристи, всхлипнув.
Из всего, что он когда-либо говорил ей, эти слова задели ее больнее всего.
— Уйду, но не сейчас.
Его руки спустились к ее бедрам, а потом подняли ее ночную рубашку, оголяя шелковистую белую кожу, сияющую при свете камина. Кристи протестующе вскрикнула, когда он, приподняв ее, стянул и швырнул в угол ее рубашку.
— Ты прекрасно умеешь соблазнять женщин, — сказала Кристи дрожащим голосом.
Она теряла соображение, когда жар его тела и его запах проникали в нее.
— Нам всегда было хорошо вместе, — прошептал он, целуя ее.
Их губы слились в поцелуе — глубоком, грубом, страстном. Она пыталась сопротивляться, но у нее ничего не вышло. У Кристи голова шла кругом, а тело горело, словно в огне. Она вскрикнула, дрожа, когда он оставил ее губы и стал целовать тело, постепенно спускаясь все ниже. Когда он развел ей ноги, она приподнялась, ожидая, что он войдет в нее, и была ошеломлена, когда Синжуна стал ласкать ее лобок, покрытый волосами. Ее бедра выгнулись к жару его языка, который исследовал все ее нежные складки и набухшие бугорки. С ее губ сорвался стон, и она прижалась к нему, отдаваясь этой самой интимной ласке из всех, испытанных ею. Он долго ласкал ее, погружаясь в ее влажные глубины, а потом нашел самое чувствительное место, и Кристи задрожала, ощутив непреодолимое желание. Так опытный музыкант играет на своем инструменте, приближаясь к ослепительному финалу. Движения его языка, нежные ласки снова и снова — и вот она уже не может терпеть. Он крепко прижимал ее к себе, обжигая своим дыханием, доводя
