Цыплёнок и ястреб

битве за все время войны.

По вечерам Джон Холл проводил большую часть своего времени, напиваясь с Джимом Стортером. Но, в отличие от Джима, Джону не приходилось отсыпаться в шкафу или картонной коробке в складской палатке. Пили они по разным причинам. Стортер керосинил из-за того, что его жена занималась всякой ерундой в Штатах, пока ВК пытались его убить. Проблемы же Джона были целиком вьетнамскими. Он считал, что Кавалерия совершенно ненужным образом играет с его жизнью, только чтобы доказать пригодность воздушно-штурмовых концепций. После первых нескольких вылетов он решил, что если его не убьют ВК, то Кавалерия точно прикончит.

— Не должны мы высаживаться в горячих зонах, Мейсон, — Джон сидел, прислонившись к шесту палатки; дело было вечером. — В Одиннадцатой воздушно-штурмовой нас учили перебрасывать людей и припасы с одной прикрытой зоны на другую. А мы садимся в такую жару, что можно подумать, будто на танках летаем, или еще на чем.

— А как не попасть в горячую зону? — спросил я.

— Высаживать солдат неподалеку от боя, а не в самом пекле. Выскакивать прямо в огонь для них ничем не лучше, чем для нас.

— Так они, похоже, с самого начала знают, где мы сядем, — ответил я. — Видел, какие колья были в прошлый раз?

Нам пришлось садиться в зону, утыканную сотнями десятифутовых кольев. За сутки до этого там ничего не было.

— Откуда ты знаешь, что они не разгадают наше решение сесть подальше?

Джон отхлебнул «Скотча» из своей фляжки и предложил мне. Я отказался.

— Я понимаю так. Вот ВК, в точке Х. И они знают, что американцы в любой момент могут высадиться где-то в окрестностях. Командир ВК, в точке Х приказывает своим людям сторожить все открытые места, где, как он думает, мы можем высадиться. Он даже может завязать бой, чтобы заманить нас в ловушку. Хорошая стратегия. Если мы атакуем его, он получает шанс взять нас в тот момент, когда мы уязвимей всего, в вертолете.

— Ладно, — сказал я. — Но я же говорю, если он знает, где мы сядем, а вчера они явно знали, мы всегда будем попадать в горячие зоны. До тех пор, пока не найдем их источник информации.

— Шпионы?

— Ясное дело. Ты когда-нибудь требовал, чтобы один из этих улыбающихся переводчиков предъявил тебе Удостоверение Положительного Вьетнамского Персонажа? Я к тому, что мы должны координировать наши планы с вьетнамцами. То есть, переводить их и передавать гукам. Где, по-твоему, утечка? В Пентагоне?

Джон опять отхлебнул виски:

— Похоже, безнадега какая-то. Если мы, со всей нашей мощью, не можем высаживаться так, чтобы ВК не знали об этом заранее, что мы вообще можем? Надо идти маршем, брать и удерживать территорию. Пошли они на хуй, эти мелкие зоны, которые мы захватываем раз за разом.

Неожиданно он вскочил:

— На хуй!

На лице у него читались тоска и злоба. Я решил его ободрить.

— Да не так все плохо, Джон. Война, может, закончится еще в нашу командировку. Вот, пресса говорит, что мы побеждаем. Когда гуки прочитают последний номер, то уж точно разбегутся. С прессой не связывается никто. Если ты связался с прессой, тебе пиздец.

Мои усилия пропали впустую. Он лишь мрачно улыбнулся.

— Ладно, Мейсон, я пойду, — он повернулся, чтобы уйти, но остановился. — Если вдруг захочешь продать свой «дерринджер», скажи. Я бы купил.

Но на следующий день даже Джон начал улыбаться. Мы слетали в Счастливую и не попали даже под снайперский огонь. Чарли не отвечали, словно и впрямь прочитали статью. Мы решили, что одержали в Счастливой победу.

Угроза смерти, похоже, отступала и мы взбодрились. Мы летали по расположению дивизии, вдоль Дороги 19 и над большей частью Счастливой, не попадая под обстрел. ВК отступили при виде нашей мощи, увидели свет истины и скоро начнут сдаваться. На душе у меня было хорошо. Я имел командирскую квалификацию, прошел испытание боем (как я считал) и ВК сдавались. Моя уверенность в себе была заоблачной. Я был членом команды и эта команда побеждала.

Я так радовался мысли о том, что останусь в живых, что даже не расстроился, когда нас сорвали по тревоге прямо перед ужином. Мало того, вернувшись с совершенно запоротого задания, я написал Пэйшнс восторженное письмо.

И это было мое последнее счастливое письмо из Вьетнама.

[23 октября]

Нас срочно подняли по тревоге, чтобы мы как можно быстрее эвакуировали какой-то десант — минуты за две до ужина. Мы бросились к машинам по грязи. Слышались крики: «Где мой вертолет?», «Куда мы летим?», «Какие частоты? Блин, я весь перемазался!». Творилась неразбериха, потому что кто-то приказал лететь, не сказав, куда.

С мыслью о том, что кто первый взлетит, тот и станет ведущим, вы взмыли в воздух, как стая ослепших мотыльков и помчались на закат.

Ведущий вызвал вертолет, чтобы тот показал ему дорогу к нужному месту и последовал не за тем. После того, как мы приземлились не на той зоне, ведущий понял свою ошибку и взлетел, чтобы найти нужное место. Он не стал утруждать себя объяснениями по радио и мы полетели за ним следом. Это, знаете ли, непросто вообразить — как семь вертолетов пытаются держаться в строю с ведущим, который думает, что он один! Пока сам так не сделаешь.

Ура! Мы нашли-таки нужное место! А поскольку подняли нас по тревоге, нам пришлось торчать на земле с полчаса, ожидая солдат, «с нетерпением ждущих спасения». В ходе ожидания довольные, шумные пилоты собрались вместе и запели:

И, завершив пение на ликующей ноте, мы оседлали своих скакунов и взметнулись в воздух. Вперед, только вперед! В полном соответствии с традициями всех сивых кобыл.

На самом деле, мы не пели эту песню на задании, но спели позже, когда вернулись ночью. Это была ротная песня, оставшаяся еще со старых времен.

В долине Иадранг еще кипела осада Плейми, но в нашем батальоне ничего не происходило. Вы можете подумать, что отсутствие боев и полеты «жоп с мусором» радовали нас до умопомрачения. Но период относительного затишья затянулся и начал казаться вечностью. Не то чтобы мы так хотели драться; нам просто казалось, что если драться не нужно, давайте поедем домой.

Десанты стали рутиной и даже «сапоги» разболтались. Как-то раз на борт взобрался «сапог» с гранатометом М79. Он грохнул прикладом о пол грузовой кабины и чертова штуковина выстрелила. Граната прошла сквозь крышу моего «Хьюи» и через вращающиеся лопасти. Через несколько секунд она упала