Нет!
– Стой! – прервал юношу Богомол. – Ты начинаешь по новой. Давай, я тебе расскажу, как все будет. Без всяких громких слов и эмоций. Просто факты, хорошо? Где твоя возлюбленная?
– Здесь, недалеко… Она сидит на ветке и ждет меня… Ах! – юноша закатил глаза, казалось, он сейчас упадет.
– Стоп! – окрикнул его Богомол, и юноша пришел в себя. – Ты молодец. Не многие приходят ко мне, это правда… Только самые разумные… А ты ведь оставил свою прекрасную богомолиху, чтобы прийти сюда! Я восхищен!…
Мудрый Богомол даже перестал зевать. На самом деле он с большим сочувствием относился к тем молодым богомолам, которые приходили к нему. Он был уверен, что именно они – самые разумные представители его рода, потому что сотни и тысячи других даже не задумывались о его словах, передавая их друг другу или как анекдот, или как страшилку, или, в лучшем случае, как какую-то сложную аллегорию… Никто не воспринимал его слова всерьез, а ведь он всего лишь просто и открыто говорил то, что совершенно точно знал сам, чему был неоднократным свидетелем. Лишь изредка приходили к нему юноши, обеспокоенные передаваемыми из уст в уста рассказами, чтобы убедиться: слухи о старом, выжившем из ума Богомоле – правда. И лишь немногие из приходивших действительно хотели узнать истину. Но пока не удалось спасти ни одного из них. Мудрый Богомол оставался единственным, кто знал страшную тайну… И пусть за глаза его называли выжившим из ума стариком, а не Мудрым! Пусть! Богомол знал, что у него-то с головой как раз все в порядке и самое главное – БУДЕТ все в порядке.
– Ну так как? Рассказывать? – Мудрый Богомол испытующе смотрел на молодого.
– Да… – еле слышно прошептал тот.
– Все будет просто. Ты придешь к ней, она поманит тебя, а когда ты, очарованный ее, как ты говоришь, мягким брюшком, предашься радостям этой, как ты выражаешься, любви, она отгрызет тебе голову. В буквальном смысле. Это не помешает тебе закончить свой любовный танец. Для этого голова не нужна. Для этого дела нужна совсем другая часть тела, а ее она тебе отгрызать не будет. Ну, а когда ты закончишь, она тебя доест. Впрочем, может и нет, если будет сыта…
– Нет! Это не правда! – закричал влюбленный юноша.
– …И тогда твое безголовое туловище будет валяться на земле, пока утром его не растащат муравьи, – не обращая внимания на крики, закончил свой жестокий рассказ Мудрый Богомол.
– Это неправда! – не унимался молодой богомол. – Ты просто старый циник!
И юноша расплакался. Расплакался от жестоких слов Мудрого Богомола и своей неслыханной дерзости.
– Да? Может быть… – ничуть не обиделся Мудрый Богомол. – Но так будет…
– Этого не может быть! – не мог успокоиться молодой богомол. – Она так прекрасна! Она любит меня и никогда не сделает ничего плохого…
Мудрый Богомол лишь скептически кивал в ответ, грустно улыбаясь:
– Все так говорят… Думаешь, ты первый приходишь ко мне?…
– Вы просто не видели ее! Может быть, вы и правы на счет других! Ведь вы самый старый и опытный богомол на всем побережье. Может быть! Но она – не такая!…
– Все так говорят…
– Нет, правда! Хотите, я вас познакомлю? – вдруг загорелся юноша. – Она здесь, недалеко! Ждет меня на ветке… Пойдемте! Она совершенно не такая!
– Хорошо… – Мудрый Богомол приподнял туловище. – Почему-то я каждый раз верю в лучшее… Пойдем, убедимся еще раз!
– Да! Да! И вы поймете, что любовь – самое прекрасное чувство на свете! И что моя возлюбленная…
– Все так говорят… – упрямо повторил Мудрый Богомол.
Они вместе доползли до соседнего куста. В его тени – если можно говорить о тени ночью – сидела молодая красивая богомолиха. Она терпеливо ждала своего возлюбленного. Заметив самцов, она стала бросать на них томные взгляды, игриво вращать усиками и призывно шевелить брюшком.
– Разве она не прекрасна?! – вскричал влюбленный юноша и побежал ей навстречу.
– Стой! – закричал Мудрый Богомол. – Глупец! Стой!
Но было уже поздно. Влюбленные встретились, их тела соединились и заплясали в восторженном танце.
– Я не могу на это смотреть, – пробурчал Мудрый Богомол и пополз прочь. Но боковым зрением он успел заметить, как возбужденная богомолиха развернулась к возлюбленному и перегрызла ему шею, а он продолжал обнимать ее, судорожно двигая брюшком. Туда-сюда, туда-сюда…
Мудрый Богомол медленно пополз на свой куст. Ему было грустно. За спиной не утихало любовное пиршество, и Богомолу нестерпимо хотелось повернуться и смотреть, смотреть… Но он пересилил себя. Ему было грустно, но одновременно с грустью и сожалением он испытывал сильное чувство собственной правоты. И это ощущение как бы поднимало его надо всеми. Богомолу казалось, что он летит высоко- высоко, а все эти глупые насекомые – его собратья богомолы, кузнечики и муравьишки – ползают где-то внизу. А он смотрит на них с жалостью: 'Ничего не знающие глупцы! Я – Мудрый Богомол, а вы – ничего не способны понять, даже если я вам расскажу…'
Занятый такими возвышенными мыслями, Мудрый Богомол залез на свою любимую ветку и задремал. Ему снился восторженный юноша, кричащий: 'Я люблю ее! Она любит меня! Она не такая!', а потом он же, но уже скачущий на своей возлюбленной. Без головы… Мудрый Богомол прогнал навязчивое видение и вскоре крепко заснул. Наступало утро.
Мудрого Богомола не всегда называли Мудрым. Когда-то вместе со сверстниками он перелетал с куста на куст, думая только о любви, ища свою прекрасную богомолиху, которая поманила бы его томным
