— Да-да… ты из этой упрямой породы… необыкновенно упрямой. Что тебя привело сюда?
— Прихоти войны, сэр.
— С позволения вашего величества, — раздался тихий угодливый голос, — он взялся за эту дорожку самочинно. Произошла ошибка, с позволения вашего величества. Убирайся отсюда, дурак, — прошипел тот же голос на ухо Израилю.
Он принадлежал одному из младших садовников. Израиль, по-видимому, на этот раз спутал, какая работа была ему поручена.
— Пошел отсюда, осел, — снова прошипел садовник и добавил громче, обращаясь к королю: — Он ошибся, ваше величество.
— Уходи… ты уходи, а он пусть остается тут, — сказал король.
Подождав, чтобы садовник отошел подальше, король снова обратился к Израилю:
— А ты был при Банкер-Хилле?.. При кровавом Банкер-Хилле?.. А? А?
— Да, сэр.
— Дрался как черт… как дьявол, а?
— Да, сэр.
— Помогал задать жару… помогал задать жару моим солдатам?
— Да, сэр, хоть и с тяжелым сердцем.
— А? А?.. Как так?
— Я счел это своим печальным долгом, сэр.
— И неправильно… весьма неправильно, да-да. Почему ты говоришь мне «сэр», а? Я твой король… твой король.
— Сэр, — ответил Израиль твердо, хотя и с глубокой почтительностью, — у меня нет короля.
Глаза короля гневно засверкали, но теперь, когда все открылось, Израиль уже ничего не боялся и продолжал стоять перед ним все с той же безмолвной почтительностью. Король, внезапно повернувшись к нему спиной, быстро пошел прочь, но тотчас воротился уже не столь поспешным шагом и сказал:
— Говорят, ты шпион… шпион или еще какой-то лазутчик… так? Но я знаю, ты не шпион… нет-нет. Ты сбежавший военнопленный, а? Ты пробрался сюда, чтобы укрыться от розысков, а? А? Разве не так? А? А? А?
— Так, сэр.
— Ну, ты честный мятежник… мятежник, да, мятежник. Запомни, слышишь, запомни. Ничего никому не говори про наш разговор. И еще запомни. Пока ты будешь тут, в Кью, я пригляжу, чтобы тебя не трогали… не трогали.
— Да наградит вас господь, ваше величество.
— А?
— Да наградит господь ваше августейшее величество.
— Ну… ну… ну… — радостно улыбнулся король. — Я так и думал, что покорю тебя… покорю.
— Не король, ваше величество, а королевская доброта.
— Вступай в мою армию… в мою армию.
Печально опустив глаза, Израиль молча покачал головой.
— Не хочешь? Ну, так посыпай песком дорожки… посыпай-посыпай. Упрямая порода… очень упрямая, да, очень… очень… очень…
И, продолжая ворчать, великодушный лев удалился.
Израиль так и не смог решить, откуда королю стала известна тайна столь смиренного изгнанника: помог ли ему волшебный дар проникать в самую сущность человека, якобы нисходящий на монарха вместе с короной в числе многих других чудесных способностей, или его ушей достигли слухи, ходившие за пределами садов. Впрочем, последнее было вероятнее — незадолго до его встречи с королем младшие садовники где- то прослышали, что Израиль вроде бы и не англичанин. Отнюдь не бросая тень на преданность Израиля своему отечеству, следует все же сказать, что после вышеизложенной простецкой беседы с Георгом III он составил себе об этом государе наилучшее мнение. Теперь он верил, что в тираническом угнетении Америки повинно было не доброе сердце короля, а ледяная мудрость его советников. До этого же времени он полагал как раз обратное, разделяя твердое убеждение, господствовавшее в Новой Англии.
Этот пример показывает нам, какие удивительные и могучие чары таятся в короне и как хитро может воздействовать на честных бедняков то дешевое и необременительное великодушие, которым в частной жизни наделено большинство королей. Ведь если бы не его сугубо бескорыстный патриотизм, наш искатель приключений, вероятно, не замедлил бы облачиться в красный мундир и благодаря покровительству своего августейшего друга мог бы со временем достичь в английской армии немалых чинов. И в этом случае нам не пришлось бы следовать за ним, как придется теперь, через все долгие-долгие годы его неведомых миру нищенских скитаний.
Израиль продолжал служить в королевских садах Кью еще некоторое время, но с приближением зимы, когда работы стало меньше, его и еще несколько человек рассчитали. На другой день он нанялся на несколько месяцев к фермеру в тех же местах, где работал прежде. Однако не успело пройти и недели, как вся округа вновь заговорила, что он — мятежник, беглый пленный (а то и янки!) или шпион. Солдаты, словно гончие, вновь бросились по его следу. Дома, где он находил приют, без конца обыскивались, однако благодаря верной помощи горстки тайных доброжелателей и собственной неусыпной бдительности затравленной лисице по-прежнему удавалось ускользать от погони. Тем не менее это вечное безжалостное преследование настолько его измучило, что в припадке отчаяния он уже готов был отдать себя в руки властей и покориться судьбе, но его спасло своевременное вмешательство Провидения.
Глава VI
ИЗРАИЛЬ ЗНАКОМИТСЯ С НЕКИМИ ТАЙНЫМИ ДРУЗЬЯМИ АМЕРИКИ, К КОТОРЫМ ПРИНАДЛЕЖИТ И ПРОСЛАВЛЕННЫЙ АВТОР «РАЗВЛЕЧЕНИЙ В ПЕРЛИ».[34] ОНИ ОТПРАВЛЯЮТ ЕГО ЗА ЛА-МАНШ С СЕКРЕТНЫМ ПОРУЧЕНИЕМ
В те годы американские колонии, хотя они поистине были жертвами английской тирании, все же располагали друзьями и в самой Англии. И раз уж даже в парламенте многие талантливые и патриотически настроенные люди не только ратовали за примирение, но и обличали войну как нечто чудовищное, то вполне естественно, что по всей стране насчитывалось немало частных лиц, разделявших эти взгляды и втайне действовавших согласно велению своей совести.
Как-то поздней ночью Израиль, который прятался в амбаре одного доброго фермера, заметил, что к амбару приближается человек с фонарем. Он уже собирался спасаться бегством, но тут хорошо знакомый голос произнес: «Не бойся, это я!» Это был сам фермер. Некий джентльмен, проживающий вблизи Брентфорда, поручил ему передать беглецу, что того настоятельнейшим образом просят явиться следующим вечером в дом этого джентльмена.
Сначала Израиль решил, что фермер либо задумал его выдать, либо по доверчивости стал невольным орудием каких-то негодяев. Во всяком случае, он твердо верил, что его хотят заманить в засаду, и полчаса не поддавался ни на какие уговоры. Однако в конце концов его удалось переубедить. Приглашение исходило от сквайра Вудкока, брентфордского помещика, чья верность королю давно уже вызывала сомнения, — так, во всяком случае, утверждал фермер. И эти его слова возымели свое действие.
На другой вечер, облачившись в одежду, которую дал ему фермер, Израиль украдкой выбрался из своего убежища и часа через три уже подходил к старинному кирпичному дому сквайра. Дверь ему открыл сам хозяин, который, едва узнав, кто стоит перед ним, поспешил заверить Израиля, что ему не грозит ничего дурного. После этого скиталец переступил порог и был проведен в уединенную комнату в задней части дома, где сидели еще два джентльмена, одетые по моде той эпохи в длинные, отделанные золотым шитьем кафтаны, короткие шелковые штаны и башмаки с серебряными пряжками.
— Меня зовут Джон Вудкок, — сказал ему хозяин. — А эти господа — Хорн Тук и Джеймс Бриджес. Мы все трое — друзья Америки. Мы услышали про вас несколько недель назад и, заключив по вашему
