больше никогда не будет.
И умолк. Ему хотелось, чтобы эту передачу увидел Антон и поверил ему так, как он поверил Артуру и Юльке.
Другого выхода не было.
И последнее, что зафиксировали камеры — его открытый, уверенный взгляд, замерший на экране как гарант новой жизни для всех, кто пережил время сокращений.
— Молодец, — сказал ему после Виталик и протянул пачку сигарет. — Угощайся. Нет, парень, ты просто прирожденный ангелок. Все тетки сомлели, а это значит, что вечером с ними согласятся и все дядьки.
Игорек помедлил, а потом взял сигарету. У него пересохло во рту, и от пережитого напряжения разлилась по телу нервная слабость.
— Завтра еще дебаты, — говорил Виталик, загибая пальцы, — будешь отвечать на вопросы. Ответы вот. Потом съемки в больницах. Там просто ходи и обещай всем скорейшее выздоровление. Ты это… Не давай себя откормить, а то жирные ангелы только юными котируются. Потом деревце посадишь…
— Какое деревце? — еле дыша сквозь табачный дым, спросил Игорек.
Он затушил только что прикуренную сигарету о блестящий ободок металлической пепельницы, выставленной в конец желтого, почти безлюдного коридора.
— Деревце на Сонных полигонах, — пояснил Виталик. — Знак возрождения. Там мерзко, правда, но придется потерпеть.
На обратном пути Игорек спал. Оказалось, что он очень устал, а то, что было ночью — полубред, полуреальность — вспоминать не хотелось.
Желтый трехлапый пес кинулся на него с крыльца и принялся обниматься. Игорек рассеянно почесал его за ухом и вошел в дом. За дверью остался сиреневатый вечер и все прошлое, которое Игорек не раз представлял себе завернутым в шерстяное одеяло и выброшенным на помойку.
Юльки не было — она осталась на телестудии. На втором этаже никто не пел. В зале, перед электрическим камином, вытянув длинные ноги, сидел Артур. Рядом снова стояла бутылка коньяка и уже знакомый Игорьку футляр.
— Лабораторию подготовили, — сказал Артур Игорьку, поднимаясь. — Пойдем посмотришь.
В его тоне больше не было пренебрежения или угрозы. Он словно поставил Игорька равным себе, и чувство противоестественной гордости заставило Игорька последовать за ним молча, не задавая никаких вопросов.
На лестнице у полуподвального помещения Артур нажал на кнопку выключателя, и белый резковатый свет заполнил низкую, выкрашенную в свежий белый цвет комнату. Никелевые пустые столы холодно поблескивали. Несколько приборов, назначения которых Игорек не знал, молчали на своих стойках.
— Это все потом, — сказал Артур, кивком показывая на приборы.
При белом свете его глаза казались твердыми синими камнями.
— А вот твое задание.
Он подошел к небольшой клетке, из которой торчали крысиные хвосты. Игорек подошел поближе и присмотрелся — на тонком слое опилок сидело несколько крупных крыс, еще две висели на прутиках, обнюхивая потолок.
— Любишь крыс? — вполголоса спросил Артур.
Игорек пожал плечами. Ему было неуютно и холодно в пустом белоснежном подвале, который Артур назвал лабораторией. На стене он заметил несколько внимательных камер.
— Звери как звери…
Игорек соврал. Он остро ощущал причастность к этим зажатым металлическими прутьями зверькам. Чувство было жутким — словно и снаружи, а словно и водишь носом по воздуху, надеясь на что-то, а лапками упираешься в выпуклые спинки собратьев.
— Одна из них больна, — сказал Артур. — Покажи.
— Вот, — без колебаний сказал Игорек, протягивая крысе ладонь. Та подалась вперед, прислушалась и замерла, трепеща тонкими раковинками ушей.
— У нее опухоль, — добавил Игорек, понимая, чего хочет Артур.
Тот наклонился и откинул крошечный крючок, которым была заперта клетка.
— Вытаскивай.
Игорек послушно протянул руку и вытащил из клетки пушистое теплое тельце. Маленькое сердечко застучало ему в ладонь.
— Тебе ее жалко?
— Пожалуй, — ответил Игорек, гладя крысу. — Вы ведь ее потом вскроете. Она все равно обречена.
— Что ты еще думаешь? — с проблеском любопытства спросил Артур и наклонился к Игорьку. Запах крови и алкоголя стал сильнее.
— Я думаю, — сказал Игорек, придерживая крысу под животик, — что все это похоже на телешоу про экстрасенсов. Покажи, в каком конвертике кружочек, покажи, кто из теток сделал аборт…
— Ты не считаешь себя экстрасенсом и целителем? — с явным уже интересом спросил Артур. — Как бы ты себя тогда назвал?
Камеры тоже насторожились, мигая зелеными огоньками.
— Я не знаю, — задумчиво ответил Игорек. Его сложенные чашей ладони жгло жаром невидимого красного песка. — Я… вершитель. Держи.
И передал Артуру теплую спокойную крысу.
— Хорошо, — сказал Артур и сунул зверька в отдельную клетку, чуть не прищемив дверцей длинный голый хвост. — А теперь витамины и спать. У тебя будет несколько трудных дней.
На процедуру по вливанию витаминов Игорек согласился добровольно, хотя и с сомнениями. Он отлично помнил, как плохо ему было утром, но помнил также, что ничего не ел ровно сутки до своей неожиданной роли ангела. На этот раз ему удалось нормально поесть впервые за долгое время, поэтому тошнота и слабость отступили, и второй укол не принес неприятных ощущений. Хотелось как можно быстрее восстановить чувствительность и силу руки, которую он до сих пор ощущал ослабевшей и безвольной. Препарат Артура явно помогал.
Игорьку уже не казалось, что его вот-вот вывернет наизнанку, а сердце, хоть и билось слишком быстро, но не мешало дышать. В отведенной ему маленькой комнате, где окна были забраны решетками, Игорек провел несколько часов и совершенно не почувствовал ни скуки, ни одиночества. Он вынул из кармана джинсов клетчатую тряпочку-виселицу и попытался было воскресить в памяти свою прежнюю боль сопереживания, но не смог, заинтересовавшись узорами ткани. Синие и красные линии гармонично сплетались в идеальные квадратики. Это было красиво, как вечность. И снова то сжимался, то распадался под солнечным сплетением тугой ком, вызывая приятную вибрацию во всем теле.
Игорьку хотелось лечь и замереть, сохраняя и концентрируя это ощущение в замкнутой сфере, и в конце концов он так и сделал, держа тряпочку в правой ослабевшей руке.
Дальнейшее Игорек помнил то остро-отчетливо, то словно в тумане. Он хорошо помнил дебаты, где его посадили в неудобное, с прямой спинкой, кожаное кресло, и потому он вынужден был держаться так, словно от волнения не может расслабиться. На его лице действительно выражалась неподдельная тревога за судьбу Сестер Жизни, но на вопросы он отвечал обдуманно.
— Завершить программу очищения нации на данной стадии — не является ли это поспешным решением, которое сведет на «нет» все старания?
— Нет, — ответил Игорек. — Очищение произведено и остановлено на том этапе, на котором диктует остановиться человечность. Суть проблемы устранена, осталось только подтянуть до достойного уровня
