Начальник Управления городского и поселкового хозяйств ген. Ма Чжунцзюнь и товарищ Председателя Правления Общества КВЖД Юй Жэньфэнь — оба подчеркнули, что ранее на месте Харбина была пустошь. Г-н Ма высказал уверенность в том, что 'еще через 25 лет и Харбин будет иметь миллионное население и разовьется в большой культурный город, который не уступит лучшему городу в Европе'. Выступали также: представитель маршала Чжан Цзолиня ген. Ян Чжо, Б. В. Остроумов, С. И. Данилевский, представитель консульского корпуса французский консул Леписье, присяжный поверенный М. Ф. Гильчер, председатель Харбинского Биржевого комитета Н. В. Водянский. Зачитывались приветственные телеграммы, присланные из Пекина Д. Л. Хорватом и проживавшим в Петрограде А. И. Юговичем.
Был сервирован праздничный стол и дан великолепный концерт с участием харбинских артистов — С. Э. Торгуда, Н. Д. Глориа, Е. И. Рутковского, Шуры Степановой, балерин из студии Е. И. Квятковской.
'Это было историческое заседание, — писали газеты, — в оценке роли Харбина сошлись русские, китайцы, японцы и европейцы!'
На следующий день для гостей была организована поездка на курорт Имяньпо, откуда они вернулись 14 июня (Экономический вестник Маньчжурии, 1 июля 1923, № 25).
В Имяньпо и Ханьдаохэцзы на Восточной линии, параллельно с харбинским, тоже были организованы празднования юбилея КВЖД.
После молебна учитель Л. Ф. Лундстрем обратился к присутствующим с речью о значении КВЖД, указал на громадное и исключительно влияние дороги в деле культурного и экономического развития Маньчжурии. Это большое русское дело развивается и имеет мировое значение.
Исполнялся 'Коль славен'.
В помещении Желсоба устроен завтрак, на который были приглашены все чины гарнизона. Вечером состоялся бесплатный спектакль и концерт для всего населения. Инженер Мыслин сказал краткое вступительное слово: создание КВЖД — великое русское дело, обильно политое русским потом, русской кровью и осыпанное русским золотом, это русское дело принесло ценные плоды Китаю и другим государствам, и в этом деле отразились широта души и размах русского народа (Русский голос, 1923, 14 июня, № 845).
Парад знаменитостей, посетивших Харбин в 1923–1924 гг., открыла русская певица Лидия Яковлевна Липковская.
В понедельник 23 октября в харбинской 'Заре' появилось объявление о том, что во вторник 14 ноября состоится первое гастрольное выступление знаменитой примадонны Государственных театров Лидии Яковлевны Липковской, а следующее — 17 ноября.
Пропуски в имеющейся в библиотеках России харбинской печати за ноябрь 1922 г., к сожалению, пока не позволяют мне рассказать об этих выступлениях в Харбине замечательной певицы и откликах на них в харбинской прессе, равно как и о первых впечатлениях Липковской о Харбине. Но она пробыла в городе долго — около 4 месяцев (правда, за это время еще съездила во Внутренний Китай).
13 февраля газеты сообщили сногсшибательную новость: Л. Липковская ездила в турне на юг Китая (Пекин, Тяньцзинь, Шанхай) и привезла оттуда в Харбин 28 различных птиц (в том числе 9 попугаев). Но самое главное: Липковская вернулась из поездки госпожой Ришар, а свадьба ее состоялась в Шанхае.
Лестную рецензию на выступление Липковской в опере 'Манон' в Пекине дал 'Журналь де Пекэн' (на французском языке): 'Лидия Липковская, чудесно одаренная, поющая на всех языках, с легким и чистого тембра голосом, передает с глубоким пониманием соблазнительную оригинальность музыки Масснэ'.
Был назначен концерт в Комсобе, а затем — гастрольные выступления Лидии Яковлевны в составе харбинской оперной труппы. Мой отец вспоминает о них так:
'Приезд в Харбин известной певицы Лидии Липковской был удачно использован коллективом оперных артистов для привлечения ее к участию в нескольких операх. Она выступила в двух операх — 'Фаусте' и 'Богеме'. Артистка отказалась петь с лирическим тенором оперы — Черненко (опытным, но очень пожилым актером), и партию Фауста пел Оржельский. Я не пошел на этот спектакль. Будучи уверен, что Оржель-ский будет, конечно, хорош, я не хотел хоть в малейшей степени испортить впечатление от лицезрения затянутого в трико необычно огромного Фауста с чуть-чуть кавалерийскими ногами. Очень не хотел выступать в этой непривычной для него роли и Николай Антонович, но для коллектива это было выгодно (спектакли по повышенным ценам шли с аншлагом!), и он, конечно, согласился.
Зато яркие воспоминания остались от 'Богемы'. Опера шла отлично, приподнятое от этого настроение не давало возможности настроиться соответственно приближающейся драматической развязке с Ми-ми (Липковской).
Последняя сцена — Рудольф (Оржельский), думая, что Мими лучше, что она уснула, идет к окну и, поднявшись на стул, задергивает оконные занавески. Он спокоен и даже радостен — Мими поправляется. Вошедшие друзья сразу же видят, что Мими умерла, но Рудольф, повернувшись к ним и стоя на стуле на одной ноге, прикладывает палец к губам, давая им знак, чтобы они не разбудили Мими. Позы друзей и их растерянность говорят Рудольфу, что что-то случилось, а повернувшись к Мими (по-прежнему на одной ноге!), он понимает, что она умерла. От его радостной, шаловливой позы не остается и следа, он застывает в отчаянии. Так прошли несколько секунд, но память о них осталась на всю жизнь!
По имеющимся у меня отрывочным данным, Липковская в оперной труппе спела также 8 марта партию Джильды в опере 'Риголетто'. Это выступление было объявлено последним, и певица собиралась уезжать в Японию. Но… В пятницу 16 марта Липковская поставила одноактную оперу 'Секрет Сюзанны' — написанную популярным Вольфом Феррари, творцом известной оперы 'Драгоценности Мадонны'. (Ее она ставила еще в Мариинском театре.) Партнером ее был Торгуд, исполнявший роль Графа.
После спектакля состоялся концерт. В концертном отделении певица исполнила романс Длусского 'На нивы желтые' Чайковского, 'Английскую песнь' Кроуна и музыкальную ариетту Норины Доницетти. Затем, в костюме пастушки — песенки 'Бержеретт', и на бис, после продолжительной овации, любимый харбинской публикой 'Французский вальс'. Рецензенты считали, что это было самое блестящее выступление Липковской в Харбине.
В августе 1923 г. Лидия Липковская с пианистом Сверженским выступала уже в Австралии, получая отличную прессу. Харбинский 'Русский голос' поместил одну из этих рецензий под заголовком 'Липковская в Австралии' из 'Сидней Морнинг Геральд''.
Думаю, что харбинцы в Австралии, выпускающие в свет журнал 'Ав-стралиада', смогут дополнить это мое сообщение своими материалами, ведь они находятся, так сказать, 'на месте'!
Другими именитыми артистами, гостями Харбина уже в 1924 г. были Петр Иванович Словцов, с женой, Маргаритой Николаевной Риоли-Словцовой.
Отец вспоминает: 'О Словцове, за редким исключением, никто ничего не знал. Первый их концерт показал, что Риоли-Словцова — отличная, культурная певица, а Словцов — певец просто изумительный, обладатель тенора большой силы и необычайной нежности и красоты!
После первого отделения концерта я вышел в фойе и почти сразу увидел Н. А. Оржельского. Бросился к нему с восклицанием:
— Николай Антонович, да это что же за голос! На что Н. А. Оржельский ответил:
— Да, это архи-тенор! И с грустью добавил:
— Он приехал, ему все приготовили, ему не пришлось, как мне, бегать и чуть не самому расклеивать афиши, когда приехали в Харбин. Дело было ранней весной, помню, шел сильный дождь, а у меня были дырявые подошвы на ботинках! Простудился, в первом концерте выступал совсем больным.
Вот так через два с лишним года Николай Антонович случайно подтвердил слова полковника В. Н. Лазарева, сказавшего нам после визита за кулисы, что Оржельский поет, будучи больным.
Говоря о Словцове, Н. А., конечно, не завидовал ему, чувствовалось, что ему грустно от того, что пришлось ходить под дождем в дырявых ботинках, не имея второго костюма, чтобы переодеться. Мне было понятно: ему, выдающемуся артисту, были горьки эти воспоминания.
А Оржельский продолжал:
— Голос изумительный, но удивительно, что Словцов поехал гастролировать! Он очень скромный человек, без всяких амбиций, никакая слава ему не нужна, и, по-видимому, только волевой характер его жены заставил его предпринять эту поездку. Его жена — замечательная певица с прекрасной школой, но нужно поражаться, как она может теперь петь, — ведь у нее осталось только одно легкое!
Через день после концерта Словцовых в газете 'Заря' вся (!) третья страница была посвящена
