— И… моим отцом?
— Ты знаешь?!!
— Джер сказал мне, когда мы с ним прощались.
— И?
Я в ответ пожал плечами, давая понять, что у меня нет ответа на этот вопрос, пока нет:
— Ты не ответила мне.
— Я могу уйти. Я даже могу забрать тебя, ту причину, что не позволила умереть, когда Джер похитил меня. Но я не могу бросить Айгу, не могу поставить под угрозу жизнь того, что я ношу в себе.
— Мама.
— Обещай мне, если со мною что ни будь случиться, ты позаботишься о сестре.
— Я уже обещал отцу.
— Теперь мне.
— Обещаю.
Айга осмотрела на меня огромными и синими, как у матери, глазами:
— Братик.
— Обещаю, — повторил я.
Нас настигли на рассвете седьмого дня нашего бегства, в том месте тропа, словно специально становилась шире, как проглотившая кролика змея. Хорошее место для привала и… битвы.
Я впервые так близко увидел людей. Они поразили меня схожестью в лицах, оружием, которое так сильно отличалось от нашего, и одеждой. Одежда удивила меня больше всего, это было очень красиво, не то что наши шкуры, которые выделывали женщины и сами же шили. Всё это промелькнуло в моей голове и исчезло. Эти люди пришли не знакомится с нами, а убивать. Но я не увидел на их лицах ни жажды крови, ни свирепой жестокости, было такое чувство, что для них это не больше чем работа, которую нужно выполнить, хорошо и в срок. Мы застыли друг напротив друга и ждали. Мы — смерти, что могли сделать дети против опытных воинов? Люди ждали приказа убивать, кое-кто из них прятал глаза. Я понял им это не приятно. Они истинные рубаки, и не погнушаются ни каким боем, но с равным противником. А сейчас должна была состояться бойня. И мне вдруг подумалось, что ждать нельзя, нужно облегчить участь и нам и им. И выхватив меч, я бросился вперёд. Я никого не защищал кроме собственной чести и возможно чести людей. Это не было и храбростью, так, отчаянье загнанного в угол зверька.
За мной, как лавина за маленьким камушком, ринулись мои товарищи, впрочем, это даже с натяжкой, причем очень большой, нельзя было назвать лавиной, всего лишь маленькая струйка камней.
Я не помню самого боя, для меня он был лишь бешено стучащим в груде сердцем, казалось, весь мир вокруг перестал существовать, были только я и люди. Не знаю, уж получилось ли у меня убить кого-нибудь, пару раз мой меч доставал беззащитную плоть, но вскоре всё закончилось. Я только почувствовал, как из разбитый головы мне за шиворот потекла тёплая струйка, и всё померкло.
Я очнулся от того, что мне дали по рёбрам.
— Смотри, Харт, да это же человек! — надомною нагнулся рыжеволосый воин, он был без шлема, битва закончилась.
— Верно, — тот, кого звали Хартом, стряхнул с моего лица прядь давно не мытых, превратившихся в единую массу волос, — только грязный очень.
— Наверное, это сын той светленькой. Интересно, он по-нашему понимает?
— А ты его сам спроси.
— Эй, — почему-то повысив голос, начал воин, — ты наш язык знаешь? Он говорил, делая расстановку между словами, словно для дурачка.
Мне сделалось противно, и эти люди называли урукхаев зверьём.
— Не, по-моему, он форменный зверёныш.
— Зверёныш и есть. Что делать-то с ним будем?
— С собой заберём, человек все-таки.
— А там что, на ярмарках показывать будем?
Я оскалил зубы, они не были такими же острыми как у орков, как я жалел об это сейчас.
— Глянь, понимает, — рассмеялся Харт.
Я бы вцепился ему в руку, но в этот момент раздался крик:
— Не отдам!
Я вскочил на ноги. У края тропы над самым ущельем, куда и заглянуть то было страшно, стояла моя мать. На руках у неё по-прежнему была Айга, которая сейчас ревела во всё горло. Я пошатнулся, голова кружилась, всё вокруг было как в тумане, казалось камни, и мёртвые тела на земле подрагивают. Я почему-то не удивился и не испугался, увидев трупы, всё было таким не реальным, точно сон. Снов нельзя бояться, так учила меня мать. Люди бродили будто бы бесцельно, осматривая погибших.
«Неужели ищут кого?» — но я ошибся. Перевернув очередное тело, это был старик которого я звал Дел, воин тяжело вздохнул и всадил в грудь орку свой меч, после чего повернул из стороны в сторону, тело дрогнуло. Возможно, Дел был только ранен или же решил притвориться и переждать, я не знал. Но меня эта сцена настолько поразила, что в груди заклокотала ярость, но я сдержал себя, сдержал, кусая губы и втыкая себе в ладонь собственные ногти. Настанет время отомстить, но потом, сейчас, главное моё обещание, я должен спасти мать и Айгу. А моя мама заметила меня:
— Эрх!
К ней осторожно, не обращая на меня внимания, направился мужчина:
— Брось, — сказал он властно.
Но мать ещё сильнее прижала к себе дочь, та вновь закричала.
— Брось, и пойдём с нами, мы не причиним тебе зла.
Моя мать подвинулась к краю.
— Разожми руки, — с мольбой в голосе шептал мужчина.
— Нет.
— И мы вновь будем вместе. Твои родители будут так рады, узнав, что ты жива.
— Гаин, орки не убили твоего сына, — она указала кивком головы на меня, — неужели ты убьёшь мою дочь?
— Это мой сын?
Я стоял, замерев, слишком много событий, слишком много. Но почему сердце упорно при слове отец возвращало в памяти Джера.
— Вот видишь, он здесь, — говорила мать, и в её голосе была надежда. — Все эти долгие годы я жила ради него.
— И мы будем жить дальше, — мужчина подошёл на шаг ближе, — выбрось выродка.
Мать не ответила, только лицо её при этих словах сделалось очень
