Первую скрипку играют в этом избранном обществе герцог Веллингтон и лорд Честерфильд, который ранее приобрел скандальную известность, проиграв за одну партию в хазард около 115000 долларов. Следом за ними членство в клубе получили лорд Риверз, лорд Сефтон и лорд Гренвил. Своим появлением в клубе они немало способствовали дальнейшему упрочению его репутации как одного из самых модных заведений подобного рода в Лондоне. В первые же дни они умудрились проиграть за одну ночь более чем по 500000 долларов каждый!
Высокие ставки не были чем-то из ряда вон выходящим в игорных кругах Лондона. Но в Крокфордском клубе присутствовало нечто такое (не считая присущего ему блеска и великолепия, избранного общества и гипнотического очарования крупной игры), что не только привлекало к нему самых разных людей, жаждавших войти в число его членов, но и каким-то необъяснимым образом рождало в их сердцах cвоеобразную корпоративную преданность клубу.
Крокфорд охотно закрывал глаза на порой чудовищные долги отдельных членов клуба (временами ему были должны до миллиона долларов) и с почти болезненной настойчивостью требовал от всех и вся соблюдения строжайшей конфиденциальности во всем, что касалось самого клуба, его традиций и членов. Невольным подтверждением тому послужил вызов Крокфорда в начале 40-х годов девятнадцатого века в комиссию по игорным делам палаты oбщин, где он наотрез отказался отвечать на любые вопросы, касающиеся членов его клуба, заявив: «Я не чувствую себя вправе разглашать какие бы то ни было подробности из частной жизни джентльменов».
Но, как показала жизнь, упорство, с каким Крокфорд отстаивал неприкосновенность увлечений членов своего клуба (многие из которых занимали высокие посты в британском парламенте, включая и самого Дизраэли), ни к чему не привело. Комиссия предоставила полиции право «по первому заявлению любых двух домовладельцев входить в помещение игорного заведения». Это со всей очевидностью означало конец всякой конфиденциальности, которой ранее пользовались члены элитарных клубов.
Четыре дня спустя после принятия этого знаменательного решения Уильям Крокфорд скончался в возрасте 69 лет, оставив после себя состояние, которое, по некоторым оценкам, равнялось 5000000 фунтов стерлингов. После его смерти созданный им клуб постепенно пришел в упадок. Но спустя столетие он вновь возродился, на этот раз уже как гольф-клуб. А в последнее время он опять завоевал былую славу аристократического игорного заведения для избранного общества.
Начиная с середины прошлого века счастливая звезда столицы Британской империи как средоточия игорной жизни Англии стала меркнуть. Но, вопреки новым драконовским законам два самых знаменитых игорных клуба викторианской Англии – «Уайт» и «Брукс» подолжали неравную борьбу за свое существование. «Уайт» отличался тем, что здесь поводом для пари служили самые невероятные вещи. Члены клуба готовы были делать ставки на что угодно: даты рождения и смерти, свадьбы, продолжительность жизни отдельных людей, уход в отставку министров кабинета, имена любовниц и даже природные явления.
В одном из своих писем к служащему Уайтского клуба английский писатель Гораций Уолпол писал: «Придя в клуб в то утро, когда разразилось землетрясение (1750 год), я стал свидетелем пари, где одни утверждали, что толчок вызван природным катаклизмом, а другие придерживались версии, что причиной тому был взрыв пороховых заводов. Услышав подобное, я опрометью бросился из клуба, ужаснувшись чудовищности происходящего. Не сомневаюся, что при звуках трубы архангела, возвещающей Судный день, подобные личности заключат пари, поставив фанфары кукольного театра против гласа Божьего, призывающего людей на Страшный суд».
Тотт неоспоримый факт, что в «Уайте» благочестие отступало на второй план перед азартом, находит подтверждение в следующих строках другого послания Уолпола: «Некий человек свалился у самого порога «Уайта». Его внесли внутрь. Жив он или мертв? Немедленно посыпались ставки за и против. Предложили пустить ему кровь. Те, кто настаивал на смерти, решительно протестовали, заявляя, что медицинское вмешательство неизбежно повлияет на безупречность пари. Решено было предоставить все естественному ходу событий, и через какое-то время несчастный испустил дух – к вящему удовлетворению ставивших на летальных исход».
С принятием в 1960 году акта о ставках и игорной деятельности (который фактически легализовал многие запрещенные ранее в Англии виды европейских азартных игр), на Британских островах стали во множестве появляться разнообразные игорные клубы и казино. Особенно интенсивно этот процесс проходил в Лондоне.
Каждый из клубов значительно отличается от остальных не только своими размерами, но и характером деятельности. Небольшие заведения представляют собой, как правило, некую смесь пивной и игорного клуба, где за внешней непритязательностью скрывается честность и порядочность персонала и клиентов. Другие, претендуя на броскую показную роскошь, погрязли в мошенничестве и обмане, не брезгуя пускать в ход заряженные кости и контролируемые рулеточные колеса. Третьи представляют собой уважаемые солидные клубы, в которых живы традиции первоклассных французских казино с их пристрастием к соблюдению мельчайших требований к освященным временем традициям игорного ритуала. В их число входят такие клубы, как «Аспиналлз», «Амбассадорз», «Квентс», «Ривер Клаб», «Олмакс», «Уайт», «Брукс» и, конечно, обновленный «Крокфорд».
Первый рулеточный стол появился в клубе «Крокфорд» в октябре 1963 года. Установка рулетки затронула некоторые довольно щекотливые вопросы. Европейский вариант рулетки (где наличие зеро обеспечивает заведению положительный призовой процент) противоречило закону 1960 года, который гласит, что игра в рулетку разрешена только при условии равенства шансов на выигрыш для всех без исключения участников. Многие клубы разрешили возникшее противоречие, применив рулеточные колеса, где зеро вообще отсутствовало. Единственным источником дохода служила в этом случае плата за право участия в игре. Но в ряде случаев подобное нововведение сыграло с хозяевами злую шутку, поскольку игроки, располагающие неограниченными финансовыми возможностями, автоматически получали право до бесконечности повышать игровые ставки, что, в свою очередь, не замедлило сказаться пагубным образом на доходах клубов. Некоторые клубы в ответ установили низкие максимальные размеры ставок, что тут же отпугнуло состоятельных игроков, предпочитающих игру по-крупному.
«Крокфорд», однако, сумел найти собственный вариант решения этой головоломной проблемы. Входная плата в рулеточный зал клуба была установленa в размере 2,8 доллара. Взамен посетитель получал билет, на корешке которого было следующее объявление: «В случае желания участвовать в выигрыше заведения просьба вручить данный корешок крупье». Это давало посетителям возможность в любой момент присоединиться к игре банка по собственному желанию (что случается сравнительно редко) и в то же время дает всем заинтересованным сторонам абсолютно равные шансы на выигрыш. А чтобы обеспечить игре максимальный успех, из Франции были выписаны семь крупье с окладом 1800 долларов в неделю.
Новый Орлеан стал первым крупным игорным центром Америки. Именно здесь прошли школу знаменитые игроки, чья слава гремела по всей стране вплоть до начала гражданской войны. Именно в Орлеане, как только отгремели последние залпы сражений, вспыхнула великая игорная эпидемия, которая, подобно лесному пожару, в считанные месяцы охватила всю Америку от океана до океана. Буквально со дня своего основания в 1718 году Новый Орлеан стал Меккой для американских поклонников азарта. Каждое кафе, таверна, салун или бар представляли собой казино в миниатюре, где обеденные столики с успехом заменяли игорные столы, покрытые зеленым сукном.
По мере того как город рос и богател, несмотря на все усилия местных властей и губернаторов искоренить «порок», росло и число его игорных заведений. Дело кончилось тем, что в 1811 году был принят закон, запрещавший азартные игры по всей территории штата. Тогда игорные дома ушли в подполье и снова взялись за привычное ремесло. Когда в 1823 году муниципальные власти буквально задыхались от недостатка средств, отцы города, оказав давление на законодателей, добились компромиссного решения, и служители Фемиды приняли закон, по которому Новому Орлеану разрешалось выдать шесть лицензий на содержание игорных домов в обмен на 5000 долларов ежегодных взносов за каждую из них. Полученные средства были тут же пущены на нужды городской больницы и колледжа.
Все описанные события создали предпосылки для появления первых солидных игорных заведений, на многие десятилетия ставших законодателями в области азартных игр в Соединенных Штатах. Самый знаменитый из игорных залов был основан в 1827 году предпринимателем по имени Джон Дэвис. Роскошное заведение Дэвиса было открыто днем и ночью (у него даже имелся филиал, работавший по выходным и
