Дипольд, – все-таки они боятся…» Впрочем, долго радоваться ему не дали.
Рукава грязного камзола сдвинуты к локтям, и…
Щелк-щелк. Неприятный, насмешливый какой-то звук. Наручные кандалы клацнули железными пастями. В голые запястья вонзились тупые, но цепкие зубья. Руки ощутили тяжесть и холод металла. Не привычного 'боевого – иного, постыдного металла.
Стражники сразу осмелели. Открыли клетку. Бесцеремонно выдернули Дипольда в коридор. Здесь ловко, в два приема, навесили еще одну цепочку – тоненькую, но крепенькую, соединившую ножные и ручные кандалы. Теперь точно ни побежать, ни размахнуться как следует.
Повели. Поволокли… Совсем уж нелюбезно.
Куда все-таки его тянут? Зачем? К кому? К Альфреду Оберладскому – для потехи? Или к Лебиусу Прагсбургскому – в мастераторию, откуда не возвращаются и где смерть – хуже просто смерти? А может, ограничатся обычной плахой? Нет, это было бы слишком хорошо.
Вышли из темницы. Поднялись по ступеням. Дальше – знакомым коридором с факелами на стенах. И по другому коридору прошлись – с частыми узкими бойницами в стенах. Здесь и без факелов много света. Солнечного света. Так, кажется, много с отвычки…
По пути изредка встречались двери. У одной, на резком коридорном изгибе, остановились. Бородач толкнул дверь. Та открылась. В глаза бросился сдвинутый в пазах назад, к петлям, дубовый засов. Крепкий – такой не шибко-то и взломаешь.
За дверью – лестница. Теперь наверх.
Первый пролет. Длинный коридор, расположенный прямо над темницей. Где-то здесь, если верить Мартину, находится одна из мастераторий Лебиуса. Дипольд напрягся. Но нет. Его вели не в магилабор-залу. Не в эту залу, по крайней мере. Его вели дальше.
И выше.
Не задерживаясь, миновали второй пролет. Опять двери. Две двери.
И снова – дальше. И снова – выше.
Третий этаж. Три двери. И откинутый люк над головой. Квадратный проем неба. И – слепящим потоком – свет из того проема.
Глаза, привыкшие к темничной тьме, заныли, заслезились. Дипольд остановился. Сморгнул несколько раз. До чего же все-таки ярок, оказывается, солнечный свет! Раньше это как-то не замечалось.
– Топай давай! – подтолкнули в спину. – Нечего стоять!
Лестница вывела на башню. На просторную боевую площадку. Отсюда хорошо видны и окрестности замка, и сам замок с курящимися струйками разноцветного колдовского дыма. Дым выходит из окон, бойниц, многочисленных отдушин и уходит вверх почти вертикально, никоим образом не подчиняясь прихоти переменчивого ветра.
На башню, где оказался Дипольд, можно было подняться не только изнутри. Снаружи, с примыкающих стен, тоже ведут каменные ступени. Справа и слева – их пфальцграф увидел мельком. По тем, что слева, можно добраться до ворот. По тем, что справа, – спуститься во внутренний замковый двор.
Мощные каменные зубцы и заборала с бойницами огораживают башенную площадку. У двух бойниц – бомбарды в широких тесаных колодах и десятка полтора каменных ядер.
А в центре, посреди башни – стол. Длинный, уставленный яствами, кубками, кувшинами. За столом – полно народа. Знатные оберландцы, рыцари-вассалы Чернокнижника молча пялятся на пленника. Сидящие – безоружны. Не на войну как-никак собрались – на застолье. Пустует только одна лавка – широкая и длинная. Кто-то, видимо, еще не явился на этот странный башенный пир. И этого кого-то ждут: трапеза еще не начиналась. Интересно. Очень интересно…
Во главе стола в высоком кресле восседает сам Альфред Оберландский. Рядом – по правую руку – Лебиус, прячущий лицо под капюшоном с двумя прорезями. За спиной магиера – стража. Двое. С обнаженными мечами. Позади маркграфа – еще двое. Телохранители обвешаны железом с ног до головы. Настороженные и какие-то напружиненные.
А за четырьмя стражами, в тени глубокой бойничной ниши, предназначенной для флангового обстрела, стоит еще один. СТРАЖ. Голем. Стальной и неподвижный. С колдовской росписью на глухом горшкообразном шлеме. Тот самый, с нидербургского ристалища? Может, тот, а может, и не тот. На темно- синих доспехах Дипольд не заметил следов от турнирных копий остландских рыцарей. Латы как новые. Впрочем, это еще ничего не доказывало: влажный лоснящийся блеск на броне голема мог свидетельствовать и о том, что побитые, исцарапанные доспехи просто выправлены и выкрашены заново.
ГЛАВА 37
– Присаживайтесь к столу, господин пфальцграф, – улыбнулся Альфред. – Откушайте с нами на свежем воздухе. Тем более что к вам гости…
Гости? К нему? А маркграф уже указывает вниз, под стену, на внутренний двор замка. Там, в тени крепостных укреплений, на каменных плитах, лежат со связанными руками десять человек. Все в одеждах, украшенных остландским златокрылым грифоном. У каждого – по кляпу во рту. Рядом с пленниками…
Интересно, что это? И зачем?
Котел? Чан? Нет, скорее, ванна… Огромная, бронзовая, начищенная до блеска. Еще две деревянные лохани поменьше. Дощатый короб с ручками. Сплетенная из крепких гибких прутьев корзина.
Больше – ничего и никого. Ни стражи, ни палача. А лица связанных людей обращены к пфальцграфу. А на лицах – мольба и ужас.
Некоторые лица Дипольд узнавал. Где-то он уже видел этих людей. Где?! Ах да, в Вассершлосе, в отцовском замке!
– Кто это? – вскинулся Дипольд.
