– И как же, позвольте узнать, – без него?
М-да… Он что, настолько туп, этот маркграф, или прикидывается?
– Чего проще, – Дипольд смотрел в глаза Чернокнижника. – Ты отпускаешь послов. Они возвращаются и рассказывают отцу, что видели меня в добром здравии.
Альфред покачал головой:
– Так просто отпустить послов я уже не смогу. Во-первых, как вам известно, из-за них я потерял сотню воинов. А во-вторых… Эти люди видели самую удобную и самую короткую дорогу от границы к этому замку. Они к тому же знают теперь, как укреплена моя цитадель. И на обратном пути наверняка увидят и запомнят что-нибудь еще, что пригодится Карлу для успешного похода. Нет, пфальцграф, в ближайшее время никто из них не вернется. Кстати, по той же причине и вам не следует рассчитывать на скорейшее освобождение.
Признаюсь, мне бы вовсе не хотелось, чтобы остландское войско вдруг вторглось в земли Верхней Марки и скорым маршем добралось сюда. Я еще недостаточно силен для достойной встречи вашего батюшки. Конечно, Карл Осторожный едва ли пойдет на столь решительный и весьма опасный – в первую очередь для его сына, для вас, любезный Дипольд, – шаг. И потом, не в его правилах развязывать войны без подготовки, тщательной разведки и полной уверенности в победе. Но все же лишний раз обезопасить себя и выиграть немного времени не помешает. Понимаете, о чем я?
– Понимаю, – кивнул Дипольд. – Сейчас Оберландмарке не выгодно ввязываться в войну. Но потом, когда под твоим началом будет достаточно големов…
– Потом будет потом, Дипольд. А сейчас мы говорим о вещах не столь отдаленных во времени. И выбор за вами, ваша светлость. Перед вами десять знатных остландцев. А мне нужно письмо, способное убедить его сиятельство в том, что вы живы. Все просто. Или вы делаете, о чем я прошу, или смерть послов останется на вашей… – Альфред вдруг посмотрел на него без тени насмешки, внимательно и серьезно. – Полностью – на вашей совести.
– Разве? На моей? – Дипольд тоже глянул в глаза собеседнику. – Ты же сказал, никто из послов все равно не вернется.
– Но они смогут жить.
– В клетке?
– Жить, Дипольд, жить…
Гейнский пфальцграф Дипольд Славный размышлял недолго. Жизнь в клетке – это не жизнь.
– Нет! – негромко, но твердо сказал он.
– Что? – свел брови Альфред.
Оберландцы за столом притихли. Лебиус сильнее надвинул на лицо капюшон, словно прячась под ним от надвигающейся грозы.
Дипольд же улыбался в лицо Чернокнижнику. Спиной чувствовал в нескольких дюймах стальную руку голема. И оковы чувствовал на руках и ногах. Но – улыбался. Если змеиному графу так потребно это письмо, писанное кровью… и если ему так не нужна преждевременная война с Остландом… Значит – пусть не будет первого и будет второе.
– Нет! – громче, много громче повторил Дипольд.
На этот раз его слова расслышали и пленные послы. Связанные люди забились, замычали, силясь что- то крикнуть сквозь кляпы.
Что поделать, этих несчастных уже не спасти. Но своим отказом Дипольд надеялся хотя бы немного… нет, даже не помочь Остланду. Навредить ненавистной Оберландмарке!
Альфред Оберландский вздохнул. Впрочем, как показалось Дипольду, без особого сожаления. Возможно, отказа пфальцграфа здесь ожидали. Просто надеялись, что отказа не последует. Что произойдет чудо. Что Дипольд даст слабинку.
А отказ последовал. Чуда не произошло. Дипольд Славный не размяк, Дипольд Славный остался тверд как кремень.
– Я говорил уже, ваша светлость, – не торопясь и не повышая голоса, произнес маркграф, – что механические големы могут быть не только несокрушимыми боевыми машинами, но и отменными палачами…
Дипольд напрягся. Вообще-то пока что «отменный палач» стоял за его спиной. Других големов и других палачей поблизости не наблюдалось.
– Возможно, вы столь несговорчивы оттого, что, в сущности, не видели нидербургского турнира, – задумчиво протянул Альфред. – Не успели увидеть все. До конца. Во всей красе. Что ж, мы это исправим. Полюбуетесь сейчас. Это не турнир, конечно, но… В общем, обещаю вам захватывающее зрелище, пфальцграф. Быть может, вам даже понравится.
Зрелище… Значит, пока ему обещают только зрелище – не пытку, не казнь. Не над ним, Дипольдом Славным, пытку, не его казнь… Пока…
– Открыть ворота! – крикнул Альфред куда-то вниз, во двор.
Ворота открылись. Не замковые, правда, как ожидал Дипольд. Распахнулись створки массивных высоких дверей в большой пристройке к донжону.
«Вероятно, трапезная, – определил Дипольд. – Была трапезная. Теперь – магиерское логово. Магилабор-зала, мастератория Лебиуса». О чем неопровержимо свидетельствовали клубы разноцветного колдовского… то ли дыма, то ли пара, тяжело и лениво перекатывающиеся в полутьме дверного проема. Из окон и вентиляционных отдушин, пробитых под крышей пристройки, также выходили подкрашенные магией струйки и, сливаясь в единую – толстую, густую, мощную струю, столбом поднимались к небу.
– Выйди! – позвал Чернокнижник.
