посчастливилось урвать свой кусок в бесконечных междоусобицах на тесных землях старушки Европы. Обделенным судьбой воякам нужен только новый командир и новая идея, что облагородит очередной завоевательный поход. А нести светоч истинной веры погрязшим в византийской «ереси» русичам и диким язычникам степей — чем не альтернатива освобождению Гроба Господня!
Все то европейское рыцарство, которому сарацины пообломали рога в Палестине, теперь хлынет на земли русских княжеств. Грядущую северную битву с псами-рыцарями на Чудском озере в этой мясорубке никто, наверное, и не заметит. Вспомогательный участок есть вспомогательный участок. А судьба Руси будет решаться на направление главного удара. И судьба эта казалась Василию незавидной.
Противостоять единому натиску крестоносцев разрозненная, погрязшая в междоусобицах Русь сможет вряд ли. А ведь тевтоны, в отличие от степняков, не откатятся обратно после скоротечного набега. По своему обыкновению, они начнут всячески укрепляться на захваченных землях. Поставят замки, зазовут для освоения чужих территорий германских колонистов и безземельных рыцарей, пожалуют обширные лены верным союзникам. И Русь перестанет быть Русью. А Россия не появится вовек. В общем, татарское иго, если таковое вообще имело место в истории, отдыхает! Гитлер с его становящимся ненужным броском на восток, надо полагать, тоже.
Вот ведь какая хренотень получается. Уберечь Аделаиду от ненавистного брака с Казимиром Куявским — отныне не только дело чести, любви и ненависти… Теперь и Отечество в опасности! Жаль только, ничего сделать уже нельзя. Насчет своей участи Бурцев не обольщался. То, что Конрад и Казимир открыто обсуждают при нем свои сокровенные планы, означает одно: и магистр, и князь списали пленника со счетов. От дерева его отвяжут только мертвым. А может, так и оставят — гнить на крепких веревках. В назидание разбойникам и шпионам.
— Надеюсь, лазутчик не успел передать своему господину, кем бы он ни был, сведения о том, что княжна Агделайда уже находится в наших руках, — произнес Казимир.
— Господин Конрад Ландграф Гессенский и Тюрингский, магистр ордена Святой Марии, говорить, что руссы не должны знать того впредь, — отозвался переводчик. — Господин Конрад говорить, что нужно убивать твой пленник, герцог Казимир. Но сначала узнать все, что знать он. И лучше делать все это прямо здесь, а не в Сродобурге. Чужой город есть большое чужой ухо. Не есть очень хорошо, если оно станет слышать признания Вацлава.
— О, разумеется! — расплылся в улыбке князь Куявии. — Вацлав все расскажет нам прямо здесь. А потом сдохнет. Тоже здесь.
Магистр Конрад вновь подал коня к связанному Василию. Заговорил, глядя сверху вниз. Сержант был тут как тут.
— Господин Конрад Ландграф Гессенский и Тюрингский, магистр ордена Святой Марии, спрашивать тебя, русич Вацлав, отвечать ты на все вопрос сам или тебя пытать?
Бурцев промолчал. Хоть под пыткой, хоть без оной ничего вразумительного сказать он все равно не сможет. Не лазутчик он. И не посылали его шпионить в польских землях русские князья. И Аделаиду он пытался умыкнуть не в угаре вассальной преданности, а в тайной надежде на то, что, может быть… когда- нибудь…
И кто этому поверит?!
Так и не дождавшись ответа, Конрад вновь обратился к Казимиру:
— Господин Конрад Ландграф Гессенский и Тюрингский, магистр ордена Святой Марии, — затараторил переводчик, — интересовать, как герцог Казимир желать пытать и умертвлять свой пленник.
— Огнем и мечом, — буркнул куявец. — Другого у меня нет. Я князь и воин, а не палач. Ничего, кроме оружия, я с собой не вожу.
— Господин Конрад Ландграф Гессенский и Тюрингский, магистр ордена Святой Марии, говорить, что это не есть предусмотрительно.
Конрад Тюрингский что-то прокричал своим людям.
Через пару минут спешившийся крестоносец с угрюмым лицом, густой проседью в волосах и невыразительными глазами усталого садиста сильными ловкими пальцами раскладывал перед пленником свой походный арсенал.
Щипцы, щипчики и щипчища, ножи самых невообразимых видов, форм и размеров. Иглы, ножницы, тиски для пальцев, воронки для вливания в рот кипятка и расплавленного олова, шипастые валики и «скалки» для сдирания кожи… Много чего здесь было.
Бурцев взмок. Давно ему не становилось так паршиво.
— Господин Конрад Ландграф Гессенский и Тюрингский, магистр ордена Святой Марии, говорить, что теперь вы можете просто давать приказ, герцог Казимир. Наш брат Себастьян есть искусный мастер по добыче правды.
Сержант хихикнул. Наверное, последнюю фразу он добавил от себя. В качестве шутки. Очень смешно! До чего же легко и спокойно служилось в ОМОНе!
Глава 45
«Давать приказ» Казимир не успел. В застывшем воздухе что-то просвистело. Предпыточную тишину нарушил громкий чмок. Брат Себастьян, искусный мастер по добыче правды, упал с пронзенным насквозь черепом в груду аккуратно разложенного железа. Окровавленное острие стрелы торчало из затылка.
В пустой глазнице подрагивало оперение. По щеке медленно стекала кровь и слизь лопнувшего глаза. Стрела, что вышибла его, была длинной, очень длинной. Гораздо длиннее польских стрел. Доводилось Бурцеву видеть такие в Вроцлаве. Татарская стрела!
Ноги палача еще сучили в предсмертной агонии, а на тевтонов и куявцев посыпались новые стрелы. Заржали раненые кони, возопили люди. Шальной железный наконечник с сухим стуком ударил в дерево у виска Бурцева.
Конрад и Казимир первыми прикрыли головы шлемами, подхватили щиты и рванули из ножен мечи. Три человека, не столь расторопные, уже корчились на земле рядом с братом Себастьяном. А стрелопад продолжался. Маячившие в отдалении, у самой рощи, легковооруженные всадники отнюдь не рвались в рукопашную. Небольшой, в общем-то, отряд — десятка полтора-два. Но гоняться сейчас за этими подвижными конными лучниками — дохлый номер. Стоять на месте и бестолково подставляться под их стрелы — еще глупее. А тугозарядные куявские арбалеты никак не могли сравниться со скорострельными луками противника.
Из сродовской крепости, правда, выдвигалась подмога, но слишком медленно, слишком далеко.
Упал, пронзенный стрелой, еще один рыцарь с крестом на плаще. И два кнехта князя Казимира.
Тевтоны обступили магистра со всех сторон. Короткий выкрик на немецком — и украшенное черными крестами каре спешно двинулось к городским укреплениям. Построение не ломалось: дисциплинка у тевтонов была покруче, чем у татаро-монгол. За воинами Христа начали в беспорядке отступать и куявцы.
Казимир чуть замешкался. С обнаженным клинком в руке он приблизился к связанному Бурцеву. Огнем и мечом, так? Что ж, мечом все-таки лучше.
Сразу две стрелы впились в бок княжеского коня. Раненое животное осело на задние ноги, рухнуло наземь. Всадник едва успел спрыгнуть с седла. Оруженосец Казимира, молодой юноша в кожаной кирасе и с газообразным шлемом на голове, тут же подскочил к нему, отдал господину поводья своей лошади.
— Спасайся, князь! Твоего пленника все равно убьют татары. Спаса…
Сильный толчок бросил его прямо в объятья Казимиру. Между лопаток верного оруженосца трепетала стрела.
Больше Казимир медлить не стал. В Сродовскую крепость он влетел на лошади павшего юноши.
… Татары не убили пленника. Всадники в мохнатых шапках покружили у одинокого дерева, собирая свои стрелы и добивая раненых. Крепость, в которой уже укрылись магистр Конрад и Казимир Куявский, пока не извергала карательных отрядов — сродовцы, видимо, опасались, что вслед за небольшим отрядом вот-вот подтянутся основные силы противника. И все же степные кочевники чувствовали себя вблизи чужого города неуютно. Они не стали нагружаться трофеями, а повернули коней к далекой рощице.
Только один всадник задержался возле Бурцева. Невысокий круглолицый воин с миндалевидными
