и открыто заговорили о возможной войне. О большой войне. И то были отнюдь не пустые разговоры. Однако темпы подготовки к предстоящей кампании не устраивали нетерпеливого Дипольда. Основательность, обстоятельность и неторопливость, с которыми, по своему обыкновению, подходил к решению любой важной проблемы — и к этой, разумеется, тоже — Карл Осторожный, выводили пфальцграфа из себя.
А черепашья скорость передвижения войск, следующих из дальних провинций по необъятным просторам Остланда и дружественных княжеств, герцогств и графств! А разбитые дороги! А тяжелые артиллерийские обозы! А вечно недостающие запасы продовольствия и фуража! А неспешные рекрутинговые наборы и разорительные авансовые выплаты жадным наемникам!.. Неповоротливая военная машина, разбросанная по множеству земель и крепостей, повязанная путаными вассальными отношениями и сокрытыми экономическими интересами, шевелилась, как всегда, вяло и неохотно. Подготовка к войне грозила затянуться не на одну неделю и не на один месяц.
ГЛАВА 3
— Ты не понимаешь, отец! — Дипольд сильно, до хруста в костяшках, сжал кулаки, словно пытаясь удержать в ладонях рвущуюся наружу злость. — Ты не видел оберландского голема! Ты не знаешь, что это такое!
— Ошибаешься, я все прекрасно понимаю, — со вздохом ответил Карл. — Да, я не видел голема собственными глазами. Но я знаю…
— Что?! — Дипольд все же сорвался на крик. — Что?! Ты?! Можешь?! Знать?!
— О том, что произошло в Нидербурге, я знаю все, — Карл говорил все так же спокойно, умиротворяюще, не повышая голоса. — Я лично разговаривал со свидетелями турнира и твоего…
Неловкая краткая пауза. Еще один сочувствующий (и это-то, именно это — хуже всего!) вздох.
— …твоего пленения.
«Пленения!»
Пфальцграф вспыхнул. И — замолчал. Пересохшую глотку словно сдавила стальная длань голема. Сжатые в кулаки пальцы отказывались разжиматься. Кулаки будто свело судорогой.
«Пле-не-ни-я!»
Любой плен — это позор. И даже если удалось благополучно сбежать из темницы Чернокнижника, позор еще не смыт. А смыть — сразу, быстро, жестоко, кровью, большой кровью, потоками крови — ему, Дипольду Славному, препятствуют! Не дают ему этого! Не позволяют! Мешают! И кто?! Родной отец!
— Оберландского стального рыцаря мне описали во всех подробностях, — пользуясь немотой, овладевшей устами сына, продолжал Карл. — И о том, на что он способен, рассказали тоже. Именно поэтому я говорю тебе еще раз, и повторю снова, сколько потребуется: торопиться с этой кампанией нельзя. Нам нужно выждать и подготовиться, Дипольд. Благоприятный момент, выбранный для удара по врагу, — это уже половина победы. А кидаться в бой без должной подготовки, очертя голову, — значит наполовину лишиться… И победы лишиться, и собственной головы.
Дипольд застонал. Ох уж эта проклятая, ставшая притчей во языцех осторожность отца! Да, благодаря ей Карл Остландский не проиграл еще ни одной битвы. Ну, а много ли он их выиграл? Настоящих кровавых сражений? Нет — совсем немного. Раз, два… ну три… ну четыре… Да и те все — незначительные приграничные стычки. Большая же часть успехов отца — результат умелой политики и прочей сопутствующей ей грязи. Лукавая дипломатия и хитрые интриги, мастерское разжигание раздоров во вражеских станах и тайные убийства соперников (этим отец тоже не гнушался — благо, в его распоряжении всегда были верные гвардейцы, посвященные в рыцари, но имевшие весьма отдаленные представления о рыцарской чести), подлые подкупы и выгодные временные союзы, экономические реформы, укрепляющие положение Остланда, и, конечно же, торговля, торговля, торговля… — вот чем добивался своего его сиятельство герцог Вассершлосский, курфюрст Остландский.
Воевать осторожнейший из курфюрстов не любил. Скрежету боевой стали Карл всегда предпочитал чарующий звон монет, а при необходимости умел ловко использовать обман и — терпеливо — время. Если нужно — много времени, а если очень нужно — очень много… «Для достижения великой цели хороши любые средства», — любил говаривать Дипольду родитель. Да, возможно, где-то в чем-то так и нужно. Но — не сейчас. Но — не теперь. Победа над Верхней Маркой — та самая благая цель, единственным верным средством в достижении которой может стать только война. Решительная. Стремительная. Жестокая. Беспощадная. Развязанная без задержки и постыдного промедления. Дипольд Славный был убежден в этом твердо.
— Сколько мы еще должны ждать, отец? — процедил сквозь зубы пфальцграф.
— Ровно столько, сколько потребуется, Дипольд. Не больше, но и не меньше. Гонцы уже посланы к курфюрстам и наиболее могущественным герцогам империи. О сборе войск будут извещены все мои вассалы и соседи. И соседи соседей. Сам же я намерен просить помощи у его величества.
— У кайзера?! — презрительно выплюнул Дипольд. — Какую помощь может оказать Альберт Немощный?! Зачем вообще тратить время на эту коронованную марионетку?
Карл чуть свел брови. Вообще-то, чтобы добиться подобного эффекта, следовало сильно постараться. Голос остландского курфюрста посуровел:
— Не нужно столь пренебрежительно отзываться об императорской власти, сын.
Ах, да, конечно! Его сиятельство тоже ведь прочат в кайзеры. Дипольд хмыкнул, покосившись на отцовское тронообразное кресло. И спрятал усмешку, взглянув дальше — за кресло. На живую статую в броне и с мечом у пояса.
И с рукой на мече.
Действительно, не нужно. Вот так открыто — не нужно…
— Император, сколь бы он ни был слаб, все же может собрать под свои знамена немалые войска, — продолжил Карл прежним тоном. — Пусть не свои — чужие. Но нам-то какая разница, Дипольд? Кроме того, речи Альберта способны вдохновить и объединить в борьбе против Верхней Марки многих из тех, кто не пожелает прислушаться к моим речам. Конечно, это произойдет лишь в том случае, если императорский призыв прозвучит достаточно убедительно. Я поеду ко двору, в том числе и для того, чтобы подсказать его величеству нужные слова.
— Не будь ты столь осторожным и медлительным, отец, ты бы давно уже занимал императорский трон, а не эту свою подделку, — не удержался-таки от упрека Дипольд. — И с полным на то правом сам говорил бы слова, которые считаешь нужными, вместо того чтобы вкладывать их в уста другого.
Глаза Карл сощурились — то ли в сдерживаемом гневе, то ли в скрытой насмешке, — не понять.
— Не будь я столь осторожным и медлительным, сын, меня, возможно, не было бы уже вообще… В живых не было бы. И уж по крайней мере, я не находился бы так близко к трону, как сейчас.
«Так близко к трону»? Интересно, что отец имеет в виду? Что он вхож в покои императора, как Дипольд — в его покои? Или что он вот-вот займет этот самый трон? А если верно второе, то насколько скоро произойдет это самое «вот-вот»? Его сиятельство Карл Осторожный умел говорить загадками — даже с сыном, когда того требовала ее величество Осторожность.
— Конечно, совсем неплохо, и даже весьма желательно было бы, если бы ты тоже отправился со мной, — задумчиво заметил курфюрст. — И если бы лично поведет кайзеру о своих злоключениях, сделав упор на том, на чем следовало бы…
«На чем тебе подскажут». Пфальцграф понимающе усмехнулся.
— …Но твоя несдержанность, Дипольд…
Карл выдержал осуждающую паузу и лишь затем объяснил:
— При императорском дворе может навредить любое неосторожно брошенное слово. Поэтому лучше не рисковать.
— Ты никогда не рискуешь, отец, — Дипольд Гейнский скривил губы. — Но эту войну без риска не выиграть. Война с Оберландмаркой…
