почувствовали, что турнирные игры закончились и теперь с визгом и давкой спешили покинуть трибуны. Ристалище грозило превратиться в поле боя.
Ливонцев в этом противостоянии оказалось значительно меньше прусских рыцарей. Правда, Дитрих все еще размахивал «шмайсером». Но сколько у него там осталось патронов? Вряд ли больше десятка. А стрелок он никудышный. И повторная стрельба никого уже не застанет врасплох. Страшно будет, конечно, но если противник преодолеет этот страх, фон Грюнингену — крышка. Один-единственный ствол, будь он хоть ангельского, хоть дьявольского происхождения, не остановит бьющихся за власть.
Рыцари сходились. Точнее, тевтоны перли на ливонцев молчаливой злобной массой. Строить привычную «свинью» в пешем строю, да на ристалищной площадке, не имело смысла. Кульмские крестоносцы просто спрыгивали с трибун, подныривали под ограждения и шли по утоптанному грязному снегу. Намечался самый зрелищный турнир этих дней. Пеший, групповой, на боевых мечах, без правил и жалости. Кровавая рубка на уничтожение.
— Остановитесь, грешники! — Вильгельм Моденский попытался предотвратить столкновение.
Ага, как же! Ливонцы — те и рады бы решить дело миром, однако прусско-тевтонскую братию бархатная революция не устраивала. Совершить переворот малой кровью не удалось. Крови сегодня прольется больше, гораздо больше.
Кульмские тевтоны не вняли призывам папского легата. Фон Балке убит, а верховная орденская власть на их глазах утекала из Пруссии в Ливонию. Этого допустить они никак не могли. Разгоряченные кульмцы намеревались попросту давить ливонцев массой. Невзирая на силы ада, подчинившиеся фон Грюнингену, и рык его преосвященства.
Епископ Моденский угрюмо замолчал. Молчала и его черносутанная свита. И то верно: что могут сделать увещевания священников там, где уже обнажена отточенная сталь? Мечи блестели на солнце. О посланцах Рима забыли окончательно. Забыли все. И напрасно.
Краткая команда его преосвященства прозвучала, когда между противниками оставалось несколько шагов, а фон Грюнинген уже целил по первой ломаной шеренге кульмских рыцарей. Бурцев не расслышал, что именно произнес Вильгельм, но увиденного было более чем достаточно. И увиденное совсем уж не лезло ни в какие ворота…
Епископская свита действовала четко, слаженно.
Делай раз — распахнуты широкие плащи. Делай два — не мечи и не кинжалы, а укороченные «шмайсеры» появились из-под черных сутан. Делай три — и священнослужители ловко вставили магазины. Щелкнули затворы, чернорясники изготовились к стрельбе. Сам папский легат держал в руке «вальтер». Судя по стойке, которую принял падре, с пистолетом ему обращаться уже приходилось. И не раз.
Невероятно! Что же все-таки здесь происходит?!
Ясно одно: не только тайный рыцарь с эсэсовским кольцом и кинжалом причастен к обучению ливонского ландмейстера стрельбе из «МП-40». Скорее всего, и фон Грюнинген, и тайный рыцарь, и папский легат со своей псевдомонашеской братией действуют здесь заодно. Хотя какой он, на фиг, легат! Наверняка кульмский священник был прав: настоящий посланник Рима сгинул в болоте, оставив после себя лишь епископский жезл да бочку рейнского. Теперь-то Бурцев не сомневался: не простые разбойники напали на обоз его преосвященства. И не случайно дырка в винном бочонке фон Барнхельма так напоминала пулевое отверстие.
Судя по всему, тайные планы Гитлера и Гиммлера перекроить историю не ограничивались посылкой в прошлое одного-единственного переговорщика. Эсэсовцев-хрононавтов в неспокойное тринадцатое столетие заброшено больше, гораздо больше. Как — это уже другой вопрос. Но, глядя на автоматчиков в одеждах священнослужителей, Бурцев осознал, насколько наивно было с его стороны убеждать себя в обратном. Фашики — ребята предусмотрительные и перестраховщики еще те. Не вышло у них с Конрадом Тюрингским — так получится с Дитрихом фон Грюнингеном.
Все ведь сходится! Кто-то расстрелял епископский обоз и на скорую руку замел следы преступления. Кто-то после этого играл чужую роль, пряча под монашескими рясами «шмайсеры». Кто-то помог ливонскому ландмейстеру устранить основного конкурента в борьбе за пост орденского гроссмейстера и объяснил смерть фон Балке Божьим провидением. Кто-то явно и грубо проталкивает в верховные магистры братства Святой Марии Дитриха фон Грюнингена и всячески поощряет его план крестоносного натиска на Восток.
— Фойер! — рявкнул тот, кто выдавал себя за епископа Вильгельма Моденского.
И сам сделал первый выстрел. Сверкнуло, грохнуло. Ткнулся лицом в снег здоровяк в тевтонском плаще. «Так вот ты какой, пастор Шлак…» — мелькнула у Бурцева дурацкая мысль.
Еще десяток стволов отхаркнули огненную отрыжку. О, святая братия в монашеских одеяниях палила толково и метко, выкашивая экономными короткими очередями в два-три патрона мечников фон Балке и недовольных кульмских рыцарей.
Дружные залпы «ангельского» оружия произвели впечатление и на ливонцев. Свита ландмейстера Дитриха дружно бухнулась на колени. Сам перепуганный фон Грюнинген забыл о своем грозном оружии и торопливо огораживал себя от свистящих пуль крестным знамением. Пули, впрочем, ливонцев не трогали. Псевдоепископ и его команда были хорошими стрелками.
Сторонники покойного фон Балке один за другим падали в грязный снег. На белых плащах с черными крестами расплывались красные пятна. Крики, вой, ор, стоны и проклятия оглашали ристалище.
И все же с полдюжины тевтонов дорвались до врага.
— Готт мит у-у-у!..
Обезумевшие от редкой, но гремучей смеси ярости и страха, они врубились в коленопреклоненные ряды ливонцев. Полетели срубленные головы тех, кто не успел подняться и принять бой. Зазвенели мечи более расторопных. Вспыхнула бешеная рукопашная схватка.
Часть прусских рыцарей, верных фон Балке, тем временем с фланга атаковали трибуны, откуда палили по ристалищу святоши фальшивого Вильгельма Моденского. С другой стороны на помост лезли кульмские кнехты. Мелькнули в воздухе арбалетные болты. Один из автоматчиков уже корчился со стрелой в животе.
Орево на ристалище и вокруг него стояло несусветное. Пули свистели всюду. Одна — шальная, рикошетная — царапнула королеву турнира.
Глава 56
Бурцев видел, как вскочила и осела, схватившись за ногу, Аделаида. Как бросился к ней фон Берберг. Как полячка оперлась о плечо вестфальского рыцаря. Как оба смотрят по сторонам. Она — затравленно, непонимающе. Он — сосредоточенно, принимая решение. А чего тут решать-то?
— Фридрих! — что было мочи проорал Бурцев. — Фон Берберг! Увози ее! Увози отсюда, мать твою! Быстро!
Не сдержался — присовокупил-таки несколько слов по-русски. Крепких таких словечек — немцу не понять, но душу излить они помогают здорово.
Фон Берберг удивленно хлопал глазами, пялился то на Бурцева, то на епископа, хватался за свой нагрудный ковчежец со святыми мощами… И не трогался с места. Куда только девалась былая прыть бойкого вестфальца?! А двое чернорясников с автоматами наперевес уже скакали по опустевшим скамьям в их сторону. Место королевы турнира, как назло, оказалось выгодным для фланговой обороны. И сюда же, к этой стратегической высотке, с другой стороны лезли кульмские кнехты и стрелки-арбалетчики.
Блин! Не успеть уже! Не пробиться! Аделаида и ее ухажер оказались аккурат меж двух огней. А в таком положении долго не живут. Конечно, Бурцеву плевать на фон Берберга, но так уж нынче провисли звезды, что княжну может спасти лишь вестфальский мерзавец. Придется помочь ему в этом.
Бурцев помог. Рванулся на злосчастное ристалищное поле. В толпу ливонцев вклинился с тыла, откуда никто не ожидал нападения. И где искал сейчас спасения фон Грюнинген с автоматом.
Это было как в регби без правил, когда в погоне за мячом разрешено все. Только рвался Бурцев сейчас не к мячу вовсе. Отпихнуть одного, второго, третьего… Рыцари Дитриха от мощных тычков в спину, бока, под колени падали как кегли. И освобождали путь. Сзади звенело железо и звучали проклятия, а Бурцев, не оглядываясь, несся вперед.
Там — впереди — оставались только двое. Обана! Поднырнуть и перекинуть через спину ливондд с занесенным мечом. Оп-ля! Рвануть на себя и крутануть через подсечку еще одного рыцаря. Ага, вот и бледная физиономия фон Грюнингена. Обернуться ландмейстер успел. Поднять автомат тоже. Больше —
