Влага из-под ресниц смахнута, сброшена.
– Идем! Нет, не туда. Сюда.
Мать потянула дочь в ту сторону, откуда обе только что бежали со всех ног. Откуда давно сбежали все прочие участники последнего тайного шабаша. И где вот-вот появится первая цепь преследователей.
На черные кресты тевтонской облавы мать тянула дочь.
Шаг, еще. И еще несколько шагов вперед.
Обе они двигались быстро, скрытно, прячась в путаном кустарнике и высоких травах. Потом – юркнули под упавший замшелый дуб-выворотень. Затаились у огромного трухлявого пня в глубокой промоине меж толстых корней. Укрытие, в общем-то, неплохое, но не для того, к кому подойдут вплотную. А подойти должны были скоро.
Вон они! Саксы! В густой зелени уже видны черные кресты.
Раздвинув рукой толстый мягкий слой мха и липкой паутины, мать и дочь наблюдали за загонщиками. Облава двигалась медленно. Облава не гналась – облава гнала.
Немцы шли плотно, на расстоянии копейного ратовища друг от друга. Смотрели внимательно. И вперед смотрели, и по сторонам. И под ноги – тоже. И наверх поглядывать не забывали. Подняв заряженные арбалеты, по два-три раза обходили каждое дерево, в кроне которого мог бы укрыться какой-нибудь шустрый беглец-древолаз. Тыкали копьями под каждый пень, под каждую поваленную лесину, под каждый куст.
Такие не пройдут мимо, такие своего не упустят.
Глава 46
– Слушай внимательно, – торопливым шепотом наставляла Величка. – Нас гонят из леса. Не спеша, знаючи гонят. И там, куда гонят – голову даю на отсечение – уже ждет засада. Там – не уйти. Значит, нам с тобой туда нельзя.
– Тогда куда, мам? – еще тише спросила Эржебетт.
Величка прислушалась к звукам рогов и к крикам людей. Величка прищурилась. Тем самым ведьминым прищуром, который при иных обстоятельствах и пугает, и обольщает. При иных, не при этих.
– Облава идет от Кастленягро, – вновь зашептала она. – И облава большая – по всему лесу. Прежде таких не бывало. Тут почти весь тевтонский гарнизон собрался. И орденские дозоры из окрестностей замка в придачу. Их, наверняка, тоже должны были снять. Вот куда нам с тобой и нужно податься.
– Куда? – все еще не понимала Эржебетт.
– К замку, дочка, к замку. И дальше – за замок. За ущелье. Там нас с тобой искать не будут. А уж коли все-таки будут – там озеро и проход…
– Но, – вздрогнула Эржебетт.
– Знаю, озеро – Мертвое. Проход – Проклятый. И обиталище за ним – Темное. Хорошего мало, а все же, небось, лучше чем костер.
– Но… мама…
– Хватит! Слушай дальше.
Дальше она продолжала, прикрыв глаза. Будто сама прислушивалась к чему-то. Или приглядывалась… Если можно приглядываться с закрытыми очами. Впрочем, для сильной ведьмы и не такое возможно. Величка была самой сильной ведьмой в округе.
– Под тем вон кустом справа вепрь затаился, – вполголоса объясняла она. – А там, в траве, в ветвях слева – тетерев. Я их обоих, родимых, заприметила, когда мы с тобой бежали мимо. Сказала слово, лишила воли, привела за собой.
– И что? Они послушны?
– Да. Дикий зверь всегда послушен ведьминому слову.
– Они помогут?
– Да.
– Зверь и птица пробьют нам дорогу?
– Нет. Вот это им не под силу.
– Тогда – как? Тогда – что?
– Я прикажу – они отвлекут внимание саксов. У нас будет шанс. Небольшой, но будет. Коли проскочим облаву – бежим. Так быстро, как только сможем. Если со мной что случится – не останавливайся. Ни на миг. Дальше беги сама.
– Но…
– Ты меня поняла, Эржебетт? Ни на единый миг! Сама! Дальше! Все! А теперь – замри. Уподобься дереву, коряге, кусту, траве, как учила. Не шевелись, не шелохнись.
– Мама…
– Замри, говорю!
Они замерли. Обе. Ведьма и ведьмина дочь не обладали способностью к оборотничеству и все же оборотились, перекинулись. Оставаясь живыми людьми, на время они словно перестали быть таковыми, словно растворились в зелени леса. Шли мгновения, секунды. Они не двигались, не дышали…
Первая шеренга облавы приближалась медленно, но неумолимо. Надвигалась с треском, шумом,
