– Дядька Адам, уберешь дозорного, что стоит возле била, – шепотом приказал Бурцев.
Прусс молча взялся за лук.
От палатки поверху, по веткам, вдоль дороги, тянулся кабель телефонной связи. По ту сторону тракта от заставы тянулся и исчезал за поворотом. Еще одно средство связи с Взгужевежевским гарнизоном.
– Бурангул, сможешь перебить стрелой ту вон м-м-м… веревку?
Татарин кивнул, вынул из колчана стрелу с наконечником пошире, наложил на тетиву.
На дубе с сигнальным гонгом – среди ветвей – оборудовано гнездо с навесом. Вместо сторожевой вышки, надо полагать. Наверх вела лестница, прислоненная к стволу. В гнезде засел наблюдатель- арбалетчик.
– Этот – твой, – шепнул Бурцев Сыма Цзяну.
Китаец улыбнулся. Улыбкой, не предвещающей тевтонскому стрелку ничего хорошего.
Еще трое кнехтов слонялось по заставе. Возле бревна на козлах расхаживал рыцарь в белом плаще с черным крестом.
– Вальтер, возьмешь на себя рыцаря.
Телль прильнул к заряженному арбалету. Однако главным здесь был не брат ордена Святой Марии.
Едва на тракте из-за дальнего поворота показалась повозка Скирва, как и кнехты, и рыцарь позвали…
– Хэр! Хэр! Хэр!
…эсэсовца со «шмайсером». И с расстегнутыми штанами.
Хэр стоял в сторонке – у самого проволочного ограждения. У отхожей ямы. Хэр мочился.
Эх, взять бы его! Выпытать подробности – что да как там, во Взгужевеже. Бурцев с китайским арбалетом приподнялся из кустов. В нескольких шагах от ошарашенного эсэсовца.
– Стоять-бояться! – негромко приказал Бурцев по-немецки.
– А?
– Молчать!
Фриц не пожелал. Ни стоять не пожелал, ни бояться. Ни молчать. Фриц дернулся. Бросил расстегнутую ширинку, цапнул «шмайсер», болтающийся на груди, раззявил рот для крика.
Бурцев нажал на спуск. Щелкнула тетива. Фриц упал. Бурцев рванул рычаг, перезарядил самострел. Поднял, выискивая следующую цель.
А через кусты и колючую проволоку уже летели арбалетные болты и стрелы лучников. Слышались всхрипы, стоны… Пара секунд – и все, и готово… Застава молчала. На заставе валялись трупы. В каждом торчало по оперенному древку. В некоторых – по два. Покачивался на дубовой ветке перебитый телефонный кабель. Висел, поблескивая, гонг, в который так и не ударила колотушка.
На всякий случай дружными бесшумными залпами из-за «колючки» они прошили шалаш и палатку. Только после этого выбрались на тракт, поднырнули под бревно, вошли на вражескую территорию.
Бурцев с арбалетом наизготовку заглянул в изрешеченную палатку.
– Чисто! – сообщил настороженным дружинникам.
Заглянул в шалаш:
– Чисто!
Вальтер Телль влез на дуб, проверил гнездо наблюдателя. Доложил сверху:
– Пусто!
Наблюдатель лежал под дубом. Да, ни одного живого. Даже раненого – ни одного.
Подъехал Скирв. Подивился:
– Лихо вы их. Я – и то ничего не заметил.
Ладно, не время для комплементов.
– Убрать бревно с дороги, – приказал Бурцев. – Подогнать повозки и лошадей. Бомбарды зарядить надо. Риболду – картечью, остальные – ядрами. Не зря же ворогу стволы везем. Может, повезет – пальнем в кого нужно. И ворота высадить опять-таки. Бурангул, Хабибулла, Сыма Цзян, Вальтер, Скирв, Аделаида и Ядвига останутся здесь. Остальные…
Он запнулся. Одернул сам себя. Что-то раскомандовался слишком. А сейчас иначе надо.
– Дело такое, братья. Важное, но опасное. Неволить никого не могу. Упрекать, коли откажетесь ехать со мной дальше, во Взгужевежу,– тоже не вправе. Поэтому, ежели кто не желает…
– Эх, воевода! – осуждающе выдохнул Гаврила. – Ты хоть и воевода нам, но…
Перед носом Бурцева возник пудовый кулак Алексича.
– Вести такие речи не смей.
Хмурая дружина одобрительно закивала.
– Понял, – улыбнулся Бурцев, косясь на кулачище новгородского богатыря. – Спасибо, други.
