Глава 10
Священник из Шварцвальдского замка обиделся, побагровел, фыркнул гневно. Ладно, пусть себе…
Бурцев продолжил, обращаясь уже к фон Гейнцу:
– Господин барон. При нашем посольстве состоит лучший м-м-м… экзорцист ордена. Позвольте представить – отец Джезмонд.
– Кто? – живо заинтересовался рыцарь. – Где?
Бурцев кивком указал на Джеймса Банда. А что? Папский брави вполне мог сгодиться для этой роли.
– Но разве сейчас требуется экзорцизм? – неистовый отец Бонифаций рвался в теологический диспут.
И нарвался.
– Экзорцизм требуется всегда, – весомо и назидательно ответил Бурцев. – В общении с порождениями ада – особенно. Да вы и сами только что упомянули о случае великой одержимости?
Крыть было нечем. Отец Бонифаций лишь беззвучно шевелил губами.
– К тому же отец Джезмонд прославился не только изгнанием дьявола, – с серьезным видом добивал оппонента Бурцев. – Он еще и великий чудотворец. В свое время отец Джезмонд вернул себе утраченный глаз. Я сам был тому свидетелем.
Еще в Венеции грозный брави Джезмонд Одноглазый, действительно, преобразился в двуглазого.
– Так что, возможно, он даже сумеет избавить несчастную от третьей груди.
– Меч? – не без интереса спросил фон Гейнц. – Или отец Джезмонд хочет прижечь сиську дьявола раскаленным железом?
– Слово Божие, – повторил, закатывая глаза, Бурцев.
– А если не получится? – не унимался замковый духовник. – Лишняя грудь, выкармливающая по ночам врага рода человеческого, – это не волос. Так просто от нее не избавишься.
– Если не получится, отец Джезмонд узнает от нее, – Бурцев глянул на осужденную, – все, что должно знать. А после – убьет ведьму.
– Ее тело должно сгореть в огне, – хмуро заявил отец Бонифаций.
– Не обязательно. Есть иные, не менее действенные способы, известные, правда, лишь опытнейшим борцам с нечистой силой и лучшим экзорцистам.
Отец Бонифаций захлопнул варежку.
– Мы можем присутствовать при допросе? – поинтересовался барон.
Альфред фон Гейнц был очень любопытен.
– Лучше не надо, – твердо сказал Бурцев. – Во-первых, посторонние лишь помешают отцу Джезмонду своим присутствием. А во-вторых, обряды, которые он станет проводить над ведьмой, – это весьма опасное таинство. Изгнанная нечистая сила может овладеть непосвященным и незащищенным. Вам ведь не хочется, чтобы на вашей груди тоже выросла сиська дьявола, любезный барон?
Фон Гейнц побледнел.
– Не-е-ет…
«Отец Джезмонд» уже подыгрывал Бурцеву, важно кивая. Притихший отец Бонифаций смотрел на коллегу-экзорциста с уважением и страхом.
Барон покачал головой. Пробормотал под нос:
– Удивительных все же послов шлет нынче орден. Не зря меня предупреждали.
Затем фон Гейнц махнул рукой, гаркнул:
– Отогнать всех от костра! Очистить пространство! Казни не будет.
Ведьму с поленницы Бурцев снимал под разочарованный гул толпы сам. Полуголую, извивающуюся, как змея, норовившую укусить. Ничего… справился. После взбалмошной Аделаиды с любой мегерой справишься. Вот только…
Глаза только так и цеплялись за обнаженную женскую грудь. За третью – среднюю – по большей части. И не одни глаза. Рука во время возни на эшафоте тоже пару раз соскользнула. Случайно – уж слишком трепыхалась чертовка. На ощупь третья грудь оказалась такой же упругой и волнующей, как и две другие. Да уж, да уж…
Едва Бурцев стащил мутантку на землю, как кто-то сильно дернул его за плащ. Какого?!. Бурцев оглянулся.
Аделаида! Княжна была в бешенстве.
– Чего пялишься на нее? – зашипела полячка. – Чего лапаешь? Понравилась ведьма, да?
Блин, опять начинается!
– Уймись, – шикнул Бурцев. – На нас люди смотрят.
И – громче:
– Не волнуйся, сестра, ведьма не причинит нам вреда.
