наблюдательного совета «Дойче банк» и руководитель компании «Пеликан», в прошлом гауптштурмфюрер СС и деятель нацистской администрации на оккупированных вермахтом «восточных территориях»; Эбергард Тауберт, руководитель личного бюро Фрица Риса, в прошлом штурм-фюрер СС и начальник правового отдела городского комитета нацистской партии в Берлине; Рудольф Тисман, один из руководителей мощного западногерманского Концерна «Хортен», в прошлом видный деятель так называемой «зарубежной организации» нацистской партии, и многие другие.
Однако вернемся к 1938 году и к «социальной программе» Гитлера. Кроме уже перечисленных источников, финансирование этой программы шло за счет непосредственных сборов (и поборов) среди населения. Наибольшего размаха достигла так называемая «зимняя помощь». Она проводилась под демагогическим лозунгом: «Никто не должен мерзнуть, никто не должен голодать». Сотни тысяч сборщиков обходили дома и квартиры, «прочесывали» толпу во время митингов, собраний, концертов, театральных представлений. В Германии не было ни одного человека, который мог бы уклониться от пожертвований в фонд «зимней помощи». О размерах сумм, полученных таким путем, может дать представление тот факт, что уже зимой 1933/34 г. нацисты собрали в фонд «зимней помощи» 354 миллиона марок.
Мировой экономический кризис миновал. Число безработных в Германии, которое еще зимой 1933/34 г, составляло свыше 4 миллионов, сократилось в 1937 году до одного миллиона.
Все это помогло Гитлеру провести некоторые меры, давшие новую пищу разнузданной социальной демагогии нацистов.
Ни один диктаторский строй не может держаться только на штыках. Он должен искать опоры в массах, предоставляя им какие-то материальные стимулы, поддерживая среди достаточно широких слоев населения убеждение, будто они выигрывают от существования данного режима. Каждая буржуазная диктатура по-своему решает вопрос о том, как выкроить материальные подачки массам — то ли за счет грабежа определенной части населения, то ли за счет хищнического разбазаривания государственных ресурсов по принципу «после нас — хоть потоп», то ли, наконец, за счет нездорового подстегивания экономики военными заказами в надежде на то, что война откроет новые возможности и для пополнения государственной казны, и для личного обогащения граждан путем грабежа чужих народов. Нацистская диктатура использовала все пути, хотя, разумеется, последний из них, военный, был наиболее важен.
Конечно, если взять не показную сторону дела, не отдельные мероприятия нацистского режима, а всю сумму факторов, определяющих жизненный уровень народа, то окажется, что немецкий рабочий меньше всего ощутил благоприятные последствия нового экономического подъема. При демократическом режиме он мог бы, по примеру своих французских собратьев по классу, добиться значительно более высокого уровня жизни. Гитлеровское государство зажало рабочего в тиски — оно вытягивало из него последние соки, интенсифицируя труд, и лишало его возможности бороться за увеличение заработной платы: в нацистской Германии она была ниже, чем в любой другой развитой капиталистической стране.
Вот что пишет по этому поводу К. Бахман: «…мы, коммунисты, ни на одно мгновение не забываем, что фашизм не только идеологически и политически обманул массы, но и насколько можно выпотрошил их и в финансовом плане. Готовностью многих простых людей принести жертвы фашисты бессовестным образом злоупотребили под предлогом того, что их деньги пойдут на благо великого и святого дела. Кроме того, нацистские главари раздували специальные кампании пожертвований…»
Франц Нейман в уже упомянутой книге «Бегемот» пишет по поводу порабощения нацистской партией германского рабочего класса: «Путь от провозглашения предприятия «общностью коллектива» до превращения его в подобие концентрационного лагеря был кратким и прямолинейным. Все шаги и мероприятия на этом пути были неминуемы с тех пор, как нацисты уничтожили рабочее движение. Одновременно они создавали предпосылки для экспансионистской войны».
Однако до поры до времени изоляция Германии от внешнего мира и нацистский террор закрыли перед рабочими возможность сравнивать свое положение с положением рабочих в других странах, сопоставлять свои заработки с прибылями нацистских магнатов и думать о своей судьбе. Трудящиеся оказались безоружными перед натиском социальной демагогии фашистов. И вопреки элементарному здравому смыслу «распропагандированному» обывателю действительно стало казаться, будто фюрер осчастливил Германию. «Немец — самый счастливый человек в мире» — гласил гитлеровский лозунг. И многие этому лозунгу верили.
Гитлер раскрывает карты
В 1936 году как во внутренней, так и во внешней политике Гитлера наступил этап непосредственной подготовки к войне. После принятия четырехлетнего плана перестройка всей жизни страны на военный лад чрезвычайно ускорилась. В то же время на внешней арене окончательно сложилась коалиция агрессивных держав во главе с гитлеровской Германией. Усилия фашистской Дипломатии были направлены на то, чтобы укрепить союз с Италией и Японией, превратить их в орудие своей политики развязывания войны. Германия оказала Италии решающую помощь в захватнической войне против Абиссинии. Летом 1936 года Абиссиния была присоединена к империи Муссолини. Вслед за тем Гитлер вовлек дуче в новую авантюру — Германия и Италия осуществили интервенцию в Испании, предоставив вооружение и войска Франко.
В октябре 1936 года, после того как итальянский министр иностранных дел Чиано посетил Берлин, возникла так называемая «ось Берлин — Рим»: оба правительства согласились координировать свою внешнюю политику и действовать совместно при всех важных обстоятельствах. Месяц спустя, 25 ноября 1936 года, был заключен пресловутый «Антикоминтерновский пакт» между Японией и Германией. В дополнительном секретном протоколе, подписанном в тот же день, но ставшем известным лишь после второй мировой войны, обе державы обязались проводить согласованную политику по отношению к Советскому Союзу. Ясно, следовательно, что с самого начала речь шла о военно-политическом сговоре двух держав, направленном против СССР, хотя его инициаторы пытались придать ему в целях маскировки чисто идеологический характер. 6 ноября 1937 года к «Антикоминтерновскому пакту» присоединилась Италия. Возник «треугольник Рим — Берлин — Токио».
Однако с точки зрения Гитлера в этой расстановке имелся чувствительный пробел: Англия так и не определила окончательно свою позицию и не стала союзницей Германии, о чем мечтал Гитлер еще в «Майн кампф». И тут надо сказать, что фюрер, как и во многих других случаях, оказался рабом собственной схемы — до конца жизни он продолжал надеяться, что англичане рано или поздно перейдут на его сторону. Гарантией такого оборота событий он считал антикоммунизм и именно на этом строил свои расчеты, имея в виду если не союз, то благожелательный нейтралитет Англии в войне. Справедливости ради надо отметить, что политика Англии давала ему более чем достаточно оснований для таких надежд.
В тот роковой 1937 год, когда у Гитлера окончательно созрел план будущих захватов, когда определилась и конкретная схема агрессии и очередность ударов, большое воздействие на поведение фюрера оказал один сравнительно малоизвестный, но исключительно важный, на наш взгляд, факт, связанный как раз с англо-германскими взаимоотношениями.
Мы имеем в виду визит лорда Галифакса к Гитлеру в ноябре 1937 года и высказывания Галифакса о позиции Англии. Запись беседы Гитлера с Галифаксом была найдена в архивах германского МИДа. На папке стоял гриф: «Секретное государственное дело».
Галифакс начал свою беседу с того, что подчеркнул важность соглашения между Германией и Англией «для всей европейской цивилизации», и выразил уверенность в том, что «существующие ныне недоразумения вполне могут быть улажены». Затем он указал на то, что некоторые церковные, а также лейбористские круги в Англии относятся критически к политике Германии, и заявил буквально следующее: «Несмотря на эти затруднения, он (Галифакс. — Авт.) и другие члены английского правительства сознают, что фюрер осуществил великое дело не только для Германии: благодаря уничтожению большевизма в собственной стране он преградил ему дорогу в Западной Европе, вследствие чего Германия по праву может считаться бастионом Запада в борьбе против большевизма…»
В ответ на эти слова Гитлер «выразил свое удовлетворение по поводу откровенного и широкого обмена мнениями с Галифаксом и заявил, что он безоговорочно солидаризируется с только что обрисованными целями германской политики».
