даже офицеров. Никаких однако мер для пресечения распространяющегося зла предпринимаемо не было. В то время еще не существовало никаких узаконений против скопчества, на эту секту смотрели снисходительно, на основании принципа веротерпимости в самых широких размерах. Император Александр Павлович, в начале своего царствования, желал религиозные заблуждения устранять единственно мерами кротости, мерами церковного назидания, убеждения, вразумления, и предоставил это дело духовенству. Но духовенство оказалось деятельным и строгим лишь в отношении поповщины, секты самой близкой к церкви, не хотевшей только зависимости своих попов от православных архиереев. Чем более удалялась от православного учения какая-либо религиозная секта, тем большею снисходительностью она пользовалась. Хлысты и скопцы, как усердно исполняющие обряды православной церкви, как щедрые прихожане, украшавшие церкви иконостасами и колоколами и платившие священникам за требы большими суммами, считались усердными сынами православия. В духовенстве, особенно из высших лиц, они постоянно находили защиту. Хлыстовщина и даже скопчество процветали в самих монастырях. В разных местах России священники и иеромонахи уклонялись в хлыстовщину, иные даже скопились. [59]
Скопец и скопитель камергер Еленский пользовался квартирой и содержанием в Александро-Невской лавре и, живя под самыми митрополичьими покоями, писал свой проект об учреждении в России феократического правления, с тем, чтобы скопческие пророки возвещали императору и правительственным лицам волю самого бога. При таком положении дел нечего было и думать о решительных мерах к пресечению зла, распространявшегося с каждым годом… «Как уже по многим опытам известно, — писал в июне 1806 года министр внутренних дел, граф Кочубей, московскому военному губернатору Беклешову, — что заблуждения сего рода формальными следствиями и публичными наказаниями не только не пресекаются, но и более еще усиливаются, то и найдено более удобнейшим употребить прежде всего кроткие средства: убеждения и вразумления».
Такое снисхождение правительства белые голуби объясняли особым покровительством их секте императора Александра Павловича. В одной скопческой рукописи так говорится о царствовании этого государя: «Во славной России красно солнышко появилось, и вся вселенная удивилась, что 'благоволит тайный синод до своих верных сирот, что оно (солнышко, то есть император Александр Павлович) чудо творило, с сыном божьим говорило (в Обуховском доме). Скоро радость нам сотворится со восточной стороны… Скоро нам другая такая радость сотворится: со восточной стороны сын божий прикатится в златой колеснице, а вокруг райские птицы распевают гостю дорогому песнь нову».
XV
Злоупотребляя снисходительностью правительства, петербургские скопцы затеяли такое дело, перед которым бледнеют все дикие вымыслы их о сыне божьем Петре III. До сих пор сказки их о Кондратье Селиванове не выходили из их кораблей, сохранялись в большой тайне, так что вновь поступающие в их общество не вдруг их узнавали. Теперь скопцы замыслили поставить своего отца-искупителя во главе правительства Русской империи, с тем, чтоб император Александр Павлович, оставаясь в сане верховного правителя, действовал не иначе, как по велениям самого бога, который будет прорекать волю свою устами скопческого «настоятеля, боговдохновенного сосуда, в котором полный дух небесный отцом и сыном присутствует» (то есть Кондратья Селиванова).
Первые годы нынешнего столетия были годами внутренних преобразований. Старые учреждения петровские и екатерининские упразднялись, на места их являлись новые министерства, советы, канцелярии. Сам государь принимал личное участие в преобразовательных работах, разделяя труды с молодыми любимцами своими: гр. П. А. Строгановым, Н. Н. Новосильцевым и князем Адамом Чарторыйским; главным деятелем был Сперанский. Было общее убеждение, что на этом дело не остановится, что будут изменены самые основные законы государства. Новосильцев, живший перед тем долгое время в Англии и изучивший тамошнее государственное устройство, стремился ко введению его в России. Император Александр Павлович разделял его мнения, но желал, чтоб изменение государственного строя произошло постепенно. Об этом знали в Петербурге и по провинциям, и разными лицами присылаемы были Новосильцеву проекты о новом государственном устройстве. И вот, в числе таких проектов, в марте 1804 года он получил проект Еленского об учреждении «божественной канцелярии» и об установлении в России феократического правления, причем бы скопческие и хлыстовские пророки, как пророки дней Израиля, были посредниками между богом и русским императором. При проекте представлена была особая рукопись под заглавием: «Известие, на чем скопчество утверждается».
Мысль введения в России скопческо-феократического правления едва ли принадлежала самому Селиванову. Ему в то время было уже семьдесят пять лет, он был старик вялый, неповоротливый, больной, лежал больше в постели, ни на сколько не имел энергии и притом был близок к помешательству. Ему ли быть изобретателем такого проекта? Вероятно, эта затея принадлежала Еленскому. Человек образованный, начитанный, знавший, как видно из его сочинений, священное писание, имевший по своему камергерству довольно видное положение в высшем обществе, проведя с Селивановым более полутора года в постоянных, ежедневных почти сношениях, Еленский уверовал в его святость, в его божественное происхождение и вздумал поставить его во главе правления. Селиванов и теперь, как и впоследствии, был только игралищем в руках ловких людей. Впрочем, нельзя полагать, чтоб Еленский писал свое «Извещение» с какою-нибудь лукавою целью. Искренность его трактата не подлежит сомнению. Увлекшись мистицизмом и дойдя до хлыстовщины, даже до скопчества, он был убежден в божественности Селиванова, и что ни писал, писал искренно. На его проект надо смотреть, как на плод расстроенного мистицизмом духа, а не как на обман.
Как бы то ни было, в начале 1804 года проект был написан, а в марте, через Новосильцева, представлен императору Александру Павловичу.
Еленский имел в Петербурге связи с некоторыми лицами тогдашнего высшего общества, особенно с теми, что подпали влиянию бывшего тогда в моде и с каждым годом усиливавшегося мистицизма. Он близок был и с масонами. Кажется, были люди, и не принадлежавшие к хлыстовщине или к скопчеству, которые смотрели на затею Еленского не как на сумасбродство. В письмах мистиков того времени, вовсе непричастных к хлыстовскоскопческим кораблям, встречаются мысли о феократическом образе правления.
В «Известии, на чем скопчество утверждается» Еленский старается доказать, что хлысты и скопцы суть истинные христиане, сохранившие все преподанное Иисусом Христом, между тем как прочие, называющие себя христианами, отверглись живого бога, отверглись духа и все основывают на мертвых книгах, на преданиях и обрядах. Мысль та же, что была высказана еще саваофом Данилой Филипповичем.
В проекте об учреждении в России феократического правления и об образовании «божественной канцелярии» Еленский обращается к императору Александру Павловичу тоном еврейского пророка, пришедшего к какому-нибудь Езекии или Охозии. «Церковь таинственная, управляемая святым духом,[60] — говорит он: — подвергнувшись воле отца светов, получила небесное повеление, дабы вышла на службу отечества, прославилась бы; яко с нею воистину бог есть, и тем подвигом увенчала бы новым лаврам всероссийского монарха…» «Так во истине и в правде содействуется слава божия, — продолжает Еленский: — как было при Иисусе Навине, который гласом небесным управлялся и все царства языческие покорил». Здесь нельзя не понять, на что намекал Еленский. В 1804 году уже предвиделась неизбежность борьбы с Наполеоном. Преклоняясь пред величием военного гения первого консула Франции, только что надевшего императорскую корону, лучшие люди нашей земли не надеялись на успешный исход этой борьбы. Совершенное поражение Наполеона почиталось делом невозможным, это было бы, по мнению большинства, сверхъестественным чудом. Вращаясь иногда в сферах образованного петербургского общества, Еленский не мог не знать такого настроения. И вот он, именем бога, говорит об Иисусе Навине, при котором от звука труб левитов сами собой пали стены крепкого Иерихона. «Егда придет дело на исполнение, — говорит он, — уповаем на помощь отца светов. Но без
