боевиков и полевых командиров будут, наконец, отомщены. И предстоящая расправа с Волчицей станет лишь первым звеном в цепочке, не самым важным, конечно, но вполне закономерным.
Глава 17
Вечером Лиза и Катя купали Сашу. Как всегда было много визгу, красивых, радужных пузырей, лужи на полу ванной и вымокшая с ног до головы Катя. Малыш забавлялся во всю. Купание всегда было его любимым занятием. Наконец, с ревом, но они вытащили Сашу из ванной, закутали в большое теплое полотенце, с изображенными на нем зайцами и медвежатами, и отнесли в детскую. Лиза насухо обтерла Сашу другим полотенцем, а Катя переодела его. Он несколько угомонился. Осталось напоить его на ночь водичкой и уложить спать. Катя поцеловала брата, пожелала им доброй ночи, и ушла к себе.
Лиза осталась одна. Она продолжала держать сына на руках. Глаза его закрывались, но Саша продолжал сонно таращить их и тянуть ее за ночную рубашку: просил грудь. Но она кормила его теперь один раз в день, утром, чтобы не капризничал, а через неделю должна была прекратить подкармливать грудью вовсе. Все это делалось по настоянию Зинаиды Тимофеевны, но Лизе было жаль малыша, и иногда ночью она все же давала ему грудь, чтобы он не разбудил криками весь дом.
В комнате горел только ночник, а под ним на столе ее дожидалась новая книга. Она купила ее в универмаге в книжном отделе. Фамилия автора ей ничего не говорила: современных книг она не читала. Но Катя втайне от Зинаиды Тимофеевны зачитывалась подобной литературой и заставила Лизу купить именно эту книгу. Но читать ей не хотелось. Полная луна заглядывала в окно. И Лиза знала, что сегодня долго не заснет. Приближался Новый год, семейный праздник! Она ждала его со страхом, почему-то ей казалось, что тридцать первое декабря и есть тот рубеж, который она никогда не переступит.
Именно в этот день накануне Нового года, только семь лет назад она познакомилась с Олегом. Его привезли в госпиталь с осколочным ранением плеча. Он громко ругался и требовал вернуть его в часть, иначе сорвется важная военная операция. Но врач приказал ему не драть глотку, заткнуться и дожидаться операции на плече, иначе он выкинет его к чертям собачьим из палатки на улицу. Госпиталь был полевым, и с ранеными, которые задерживались в нем не больше, чем на пару дней, здесь не слишком церемонилось. Их было слишком много таких же громкоголосых, самонадеянных офицеров, как Олег Варламов, а начальник госпиталя — один, и врачей раз-два и обчелся на всю эту ораву стонущих, матерящихся, только что прооперированных или ждущих своей очереди мужиков.
Всех надо было кормить, переодевать, обмывать, помогать справлять нужду, и между делом ухитряться стирать халаты, простыни, полотенца, выбрасывать грязные бинты, вату, сжигать использованные шприцы и мыть баночки из-под майонеза. В них раненые сдавали мочу на анализ… Подремать Лизе удавалось часа четыре от силы пять за сутки, и то урывками, на тюках с грязным бельем или на жесткой кушетке в санпропускнике.
Молчаливая, исполнительная, она, если и была в курсе местных, не слишком скрываемых секретов, в интриги никогда не встревала. Но всегда была готова по первому зову, врача или больного, броситься на помощь. Редко кто видел, как она ест, пьет или спит. Ни в одну из тесных компаний она не входила, на междусобойчики ее не приглашали, так как не были уверены, что Лиза сумеет поддержать компанию. С первых дней за ней прочно закрепилось прозвище Волчица, другое просто бы не приклеилось.
Больные к ней не приставали, побаивались ее взгляда и тяжелой руки. Как-то два бравых контрактника попробовали подкараулить ее возле походной бани, где она стирала операционные костюмы хирургов. После этого оба надолго забыли об амурах, и с тех пор обходили Лизу стороной. Обязанности прачки она совмещала по просьбе начальника госпиталя, с той же целью: больше заработать и поехать в Нижний Тагил, чтобы отыскать могилу матери. Лиза знала, что ее года два как нет в живых, но отчего она умерла, где похоронена? Это было ей неизвестно, так как в Тагиле она не появлялась лет десять, с тех пор как уехала учиться на ткачиху в Иваново.
С Олегом она вступила в контры, как только тот очнулся от наркоза. Что-то не так она подала или объяснила, а для Варламова не было на войне различий: женщина то или мужик. Надел военную форму, значит, выполняй приказы. Одного не учел Олег, вернее, не знал, что в то время Лиза не служила в армии, была вольнонаемной, и ее контракт заканчивался через два месяца…
Нельзя сказать, что Лиза пользовалась всеобщим уважением в госпитале, таких, как она, скромных санитарок принято небрежно не замечать, или столь же небрежно заигрывать с ними. Лиза не позволяла ни того, ни другого. Без особого напряжения, она добилась единственного, что не должно было осложнять ее жизнь, и оказалось не слишком утомительным, но весьма полезным для закрепления собственного статуса: с ней считались. И врачи, и медсестры, и больные. Остальных санитаров набирали из солдат срочной службы, и в этой среде она пользовалась бесспорным авторитетом. Поэтому Лизу очень удивило отношение к ней раненого офицера. Первое его замечание она вынесла молча, второе едва стерпела, третье же смахивало на пустую, должную вывести из себя придирку, и она заметила, что он ведет себя, как обожравшийся ишак, громко орет и сильно воняет.
Олег на время потерял дар речи. Будь перед ним мужчина, непременно случилась бы драка. Раненное плечо для Варламова было не помехой. Но его оскорбила женщина, даже в ярости он рассмотрел, что она молода и хороша собой. И она добилась, чего хотела. Он заткнулся, на минуту, не больше, но этого хватило, чтобы Лиза перехватила инициативу. После столь оскорбительной тирады, она очень мило предложила Олегу проводить его в перевязочную. И он, удивительное дело, согласился…
А ночью на госпиталь напали боевики. В упор расстреляли блокпост, пробили грузовиком ограждение… Полегли бы многие, но Олег очень умело организовал оборону. И они плечом к плечу с Лизой отстреливались от дюжины бандитов, пытавшихся захватить одну из палаток с только что прооперированными ранеными. Во время боя они перекинулись едва ли десятком фраз, но Олег сразу понял, что санитарка способна на большее. На ее счету оказалось восемь боевиков. Все с дырками в переносице. Лиза стреляла без промаха. Она же первой заметила, как два боевика проникли в палатку начальника и вывели его оттуда, заломив ему руки за спину. Они пытались им прикрыться на время отхода, когда поняли, что налет на госпиталь не удался.
— Не стреляй! — закричал отчаянно Олег, когда заметил, что Лиза прицелилась в них из автомата. Но она дважды нажала на спусковой крючок. Оба бандита упали, как подкошенные, но рядом с ними на землю повалился начальник госпиталя. Как позже выяснилось, от пережитого волнения.
На следующий день Олег уехал долечиваться в Ростов. Он ничего не сказал Лизе, не извинился, не поблагодарил. Варламов никогда не был щедр на комплименты. Только спросил, где она научилась стрелять. А через два месяца приехал за ней в госпиталь. За это время он успел узнать про нее все, что можно, и так как контракт в госпитале заканчивался, вопреки протестам главного хирурга и начальника госпиталя забрал Лизу в свою часть. Через несколько дней она стала полноправным бойцом его подразделения, вскоре прошла курсы снайперов, и пошло-покатилось…
На людях Варламов был строг и официален, и никогда не показывал, что испытывает к Лизе теплые чувства. Но после случая с московским штабистом пришел к ней ночью и сообщил, что два месяца как развелся с женой, и хотел бы, чтобы она вышла за него замуж. Это предложение застало Лизу врасплох. Чего скрывать, Олег был красивым мужчиной, сильным, резким, взрывным. Но она никогда не задумывалась о том, что способна кого-то полюбить, выйти замуж, родить, наконец, ребенка… И она ему отказала!
Еще полгода, Варламов, уязвленный ее отказом, пытался сломить ее сопротивление. Завоевание шло с переменным успехом, но, наконец, Лиза сдалась. По правде, она влюбилась в него не сразу. С детства она опасалась людей громкоголосых, агрессивных, напористых… У нее немедленно шло отторжение, ведь она на дух не переносила грубиянов, сквернословов и пьяниц. Но что удивительно, в обращении с ней Олег оказался нежным и покладистым, впрочем, позже Лиза поняла, что на самом деле он свирепел лишь при проявлениях тупости и нежелания понимать ситуацию, что свойственно было вышестоящему начальству. В своем же подразделении, в отношении своих бойцов и офицеров, был строг, но справедлив. Любил выпить, но во время операций, продолжайся они хоть месяц, хоть два, не брал в рот ни капли спиртного
