я – домохозяйка и что мой муж в состоянии позволить мне не работать? Но, спрашивается, какое ему дело?
Только вместо того, чтобы задать этот вполне закономерный вопрос, я вдруг пролепетала:
– Вообще-то я журналист... Но девять лет уже не работаю.
Суворов покосился на меня.
– Не скучно?
– Не скучно, – ответила я ледяным тоном, разозлившись на собственное скудоумие. Зачем я выложила ему про журналиста? Что это меняет в его оценке моих умственных способностей? Но остановиться уже не могла: – Нисколько не жалею и не рвусь на работу! Я живу полнокровной жизнью! У нас большая дружная семья! Прекрасные дети! Друзья! Замечательная собака!
Суворов снова покосился на меня.
– Поздравляю и теперь понимаю: откуда вам знать этого придурка? Будь вы журналистом в настоящем, а не в прошлом, вы бы не стали кричать ему: «Мочило вонючее!»
– И с чего вы вдруг это решили? Я бы стала это кричать в любом случае, потому что ненавижу подобных субъектов. И к тому же прекратите меня интриговать! Кто этот
Суворов засмеялся. Мы уже выехали за город, поток машин ослабел, и он смог позволить себе посмеяться пару минут.
Я терпеливо ждала. С одной стороны, чтобы продлить человеку удовольствие, с другой – лихорадочно соображала: «Что ж ты, мил друг, полез на рожон, если этот тип опасен?»
– Святая невинность, – наконец просмеялся Суворов и тщательно вытер глаза носовым платком. – Вы хотя бы помните, в какой стране живете? Знаете, что такое беспредел, коррупция, бандитские разборки, передел собственности?
– Я похожа на тупицу? – весело поинтересовалась я. – Мой муж – производственник, его проблемы – мои проблемы! – Тут я вспомнила, каковы на самом деле его и мои проблемы, и пожелала себе заткнуться. Но меня уже понесло. – Это вам не понять, что такое наша действительность. А мой муж хлебнул в девяностых этой грязи сполна. И мне хорошо известно, что такое дефолт, и банкротство, и коррупция, и прочие непристойности новой экономической политики. Это вы сидели на своих северах, трескали сгущенку со льдом и плевали в полярное сияние... О черт! – я едва не врезалась лбом в переднюю панель. – Что вы делаете? – завопила я изо всех сил, когда Суворов резко затормозил. С зубовным скрежетом и визгом тормозов нас протащило по дороге. «Рено» остановился, но мы остались в машине, наблюдая, что происходит впереди по курсу.
Еще раньше краем глаза, но я успела заметить какой-то автомобиль, который застыл поперек дороги, буквально в двух вершках от нашего капота. Только чуть позже я поняла, что, изливая на Суворова поток негодования, прозевала, когда это чудо японской техники обогнало нас на подъеме и развернулось, выскочив навстречу движению. Но водительский опыт бывшего пограничника оказался на несколько порядков выше, чем у меня, и он сумел избежать столкновения.
К счастью, мой лоб не пострадал, спасли привязные ремни, зато шея вновь заболела. Я страдальчески скривилась, но в этот момент из-за «японца» с диким ревом вылетела вторая машина. Словно боевая машина пехоты, она неслась прямо нам в лоб, и, промедли Суворов хотя бы долю мгновения, нас бы смело к чертовой матери... Но Суворов и здесь оказался на высоте. Меня мотнуло на сиденье, как фантик на асфальте, я что есть силы уперлась руками в панель, машину занесло на обочину, но «бээмпэ» пронесся мимо. Я в панике оглянулась. Что там еще? Сзади нас подпирала дальнобойная фура, а... «бээмпэ», похоже, разворачивался для новой атаки.
– Куда этот чудила прет? – заорала я благим матом, имея в виду «бээмпэ». Но из «японца» в этот момент выскочили какие-то люди и побежали в нашу сторону. Сзади отчаянно заголосила фура. Суворов выругался, а у меня промелькнула мысль, как скоро мой «Рено» превратится в гармошку, а моя душа отлетит... Куда моя душа отлетит? Пока она чуть не отправилась в свободный полет вместе с «Рено», который боком развернуло на дорожном полотне. Я не понимала, что происходит, а спрашивать Суворова было бесполезно. Но происходило что-то очень страшное, потому что он отчаянно заорал:
– Держись!
Машина пошла юзом, но Суворов справился с управлением. Покалечив столбик ограждения и собственное крыло, «Рено» нырнул вправо. Я вскрикнула от ужаса и вцепилась в поручень. Мы неслись вниз по откосу, заросшему кустарником. Машина взбрыкивала, как молодой бычок, и подскакивала на камнях. Ветки бились в стекло. Нас тоже подбрасывало, мотало из стороны в сторону, но Суворов, ругаясь сквозь зубы, умудрялся удерживать руль, иначе мы давно уже парили бы в небесах, а в лучшем случае полетели бы вверх тормашками. Спуск был очень крутым, но внизу виднелась проселочная дорога, которая уходила под мост. Я знала, куда ведет эта дорога, – к птицефабрике, рядом с которой пост ГИБДД, туда эти подонки не посмеют сунуться. К сожалению, я не видела, что творится за нашими спинами, но надеялась, что нас не преследуют. Человек в здравом уме и при полной памяти вряд ли решится на подобный спуск. Я сжалась в комок, закрыла глаза... И в этот момент машина приземлилась... Что-то лязгнуло, и Суворов снова выругался. Наш спуск продолжался пару минут, не больше, но, наверное, впервые за это время я сумела перевести дыхание.
– Как вы? – спросил Суворов, бросив быстрый взгляд в мою сторону. – Живы?
– Жива, – буркнула я, поправляя волосы.
Машина мчалась по проселочной дороге. Я глянула на спидометр. Скорость под сто километров. Ничего себе! Я оглянулась, никто нас не преследовал, зачем тогда такая спешка?
– Нам надо проскочить развилку, – пояснил Суворов. Странно, он не смотрел в мою сторону, я не задавала вопросов, но он понял, что меня интересует. – Если мы успеем проскочить ее до того, как эти типы там появятся, мы с вами благополучно доедем до дома. Если нет, то вляпаемся в крупные неприятности.
В это время показалась развилка, но Суворов на трассу не выехал. Мы продолжали мчаться на высокой скорости к виднеющимся впереди корпусам птицефабрики.
– Минуем поселок и тогда выедем на трассу, – сообщил он, предупредив мой вопрос.
– А вы ничего, ориентируетесь, – похвалила я его.
– Ориентируюсь, – ответил он, когда мы благополучно миновали пост ГИБДД. – Вам повезло, этой дорогой я часто езжу на рыбалку.
Дорога шла теперь через сосновый бор, километрах в полутора находилось большое озеро, куда мы тоже часто ездим купаться. А Таня и Миша именно на это озеро ездили вчера на рыбалку, на том же самом «Рено»... Тут я сообразила, что мы едем в обратную сторону от нашего поселка.
– Вы ошиблись, – сказала я вежливо, – это не та дорога. Она ведет к озеру.
– Я знаю, – отозвался Суворов, – просто я хочу с вами поговорить.
– О чем? – удивилась я. – Опять об этом пузатом отморозке?
– И о нем тоже! – ответил Суворов и, притормозив, съехал вправо на лесную дорогу. И, свернув прямо в лес, почти сразу остановился. – Нам здесь никто не помешает.
Я выглянула в окно и осмотрелась. Густой подлесок скрывал дорогу. Сквозь кусты нас тоже вряд ли разглядишь... Я почувствовала себя неуютно. Доверилась абсолютно незнакомому человеку, кто его знает, что у него на уме?
Но, помимо остальных своих достоинств, этот человек определенно умел читать мысли, я в который раз за этот день убедилась, что от него ничего не скроешь.
– Не бойтесь, – улыбнулся он. – Я маленьких девочек не обижаю. Думаете небось, вот доверилась незнакомому мужику...
– Думаю, – буркнула я. – Впрочем, я не удивлюсь, если вы приметесь лапать меня. Давно известно, для мужика это лучшее средство снять стресс.
– А для женщин? Как они снимают стресс?
– Не знаю, как другие, но я вожусь с цветами или еду в магазин за обновками.
– Похвально, – кивнул он, – а теперь объясните, почему вас преследуют? Что такое вы натворили? Во что ввязались?
– Я? Натворила? – Я даже поперхнулась от неожиданности. – Ровно ничего! Разве что не ответила на
