отшельники подался – на пенсию вышел и забрался в ту дыру. Дом построил, баньку. А для гостей у него – отдельная избенка. И ведь едут в его захолустье.
– Вот, а говоришь отшельник. Значит, и там будут люди.
– Без людей тоже нельзя. Одичаешь! Он летом туристов принимает. Зарабатывать на жизнь как-то надо? Места там красивые, охота, рыбалка. А из связи только спутниковый телефон. Хочешь, я сегодня с ним свяжусь? Думаю, договоримся. Заплатишь ему немного, и – живи на здоровье. Он у нас в принципе не жадный.
– Но там, в горах, наверное, холодно. А в лесу комары. Я слышала, на юге они переносят малярию.
– Нет сейчас никакой малярии, ликвидировали! – успокоила меня Любава авторитетным голосом. – А комары есть, наверное, везде. От комаров же репелленты всякие имеются. А потом в жару, в городе… пыль, духота, пробки… Учти, я скоро умотаю в Испанию. Так что решай: или покупай путевку и – в дальние страны, или к Вадиму в горы.
– К Вадиму? – переспросила я. – А отчество у него есть?
– Есть. – Веселые огоньки блеснули и пропали в глазах Любавы. – Как же без отчества? Вадим Борисович Добров. Ну, что, звонить ему?
– Я подумаю, – вздохнула я. И подлила Любаве чайку.
Все-таки страшновато ехать куда-то за тридевять земель. А как поступить с Дарькой? Можно ли его взять с собой? И брат этот… Даже если мужик на пенсии, где гарантия, что он не станет приставать ко мне? Тем более, если живет один.
– Ухаживать не будет, зуб даю, – твердо сказала Любава, угадав мои мысли. – Я уж позабочусь. Но и без того он не стал бы за тобой волочиться. Хоть и не женат, но человек серьезный.
– А почему тогда не женат? – осторожно поинтересовалась я.
– В том-то и дело! – покачала головой Любава. – Погибла у него жена вместе с сыном. На машине разбились, пять лет назад. После этого он и на пенсию ушел, и в глушь забрался. Однолюб он у нас, не то что я. Очень строгий мужчина. Будешь сама по себе, но если что-то понадобится, то не стесняйся, Вадим поможет.
Я пожала плечами. И вдруг вправду захотелось уехать далеко-далеко, за широкие реки, за высокие горы, чтобы прошлое осталось лишь темным пятном за плечами, этаким рюкзаком, который я попыталась бы сбросить, чтобы вступить в будущую жизнь с просветленной душой и чистыми помыслами…
– Хорошо, позвони ему. О Дарьке не забудь спросить. А то мужики обычно терпеть не могут маленьких собачек.
– Ну, и молодчина! – обрадовалась Любава. – Я бы от тебя прямо сейчас с ним связалась, но не помню номер телефона, он у меня в компьютере. Я тебе сразу перезвоню, когда с братом обо всем договорюсь. А ты прикинь пока, что с собой возьмешь и на какое число билеты закажешь. Лучше до Адлера лететь самолетом. А там тебя Вадим встретит на машине.
– До Адлера? – удивилась я. – Он разве в Сочи живет?
– Бери южнее, подруга, – самодовольно усмехнулась Любава. – В самом сердце Абхазии. Это тебе не баран чихнул, а вполне настоящая заграница. «Ах, море в Гаграх…» – дурашливо вылупив глаза, пропела она. И тут же абсолютно серьезно добавила: – Но загранпаспорт там вроде не нужен. Я уточню, но ты и сама посмотри в Интернете. Отзывы отдыхающих, то, се…
Глядя на подругу, чьи глаза горели неподдельной заботой, я подумала, что Любава говорит о моей поездке, как о деле решенном. Впрочем, в душе я уже согласилась. Дело было за строгим Вадимом Борисовичем. Меня даже неизвестная Абхазия не страшила. Еще не видя брата Любавы, я почему-то уже побаивалась его. «Но, может, и к лучшему», – подумала я и, подхватив Дарьку на руки, вышла в прихожую проводить мою чрезвычайно активную подругу.
– В конце концов, возьму пса к себе, – Любава потрепала пуделька за хохолок на затылке и подмигнула. – Чтоб ничто не отвлекало тебя от погружения в природу.
Я весело хмыкнула в ответ.
– Тебе так хочется сплавить меня диким горцам на растерзание?
– Ну, может, и не растерзают тебя горцы, а здесь ты точно сожрешь саму себя, – ворчливо заметила Любава и чмокнула меня в щеку. – Ну, бывай, подруга! Жди звонка.
– А что мне остается? – Я слабо махнула ей рукой.
Странное чувство поселилось у меня в груди. Предчувствие, не предчувствие, но от него меня потряхивало, как от озноба. Закрыв за Любавой дверь, я закуталась в шаль, прижала к себе Дарьку и подошла к окну. Багровое солнце садилось в черную тучу, похожую на огромного зубастого крокодила… Пожар полыхал на небе, и редкие тучки казались угольками в пламени костра. Я вдруг представила и этот костер, запускающий столб искр в черное небо, и яркие звезды над головой, и груду хвороста рядом, и запах мокрой земли, и хвои… И высокого угрюмого старика представила, с белой, как лен, бородой… Сказку представила, в которой мне вдруг очень-очень захотелось очутиться.
Тогда я разожгла камин, села на пол и, не спуская задремавшего Дарьку с колен, долго-долго смотрела на огонь. Мне было тепло и хорошо. И впервые за последние месяцы спокойно.
Глава 4
Любава оказалась расторопной. Она в два дня не только договорилась с братом, но и купила билет на самолет. Мне осталось лишь уладить текущие дела на работе и написать заявление на отпуск. Но главный редактор подписала его мгновенно, даже не слишком рассердилась, когда я попросила месяц в придачу без содержания. Я ведь прекрасно понимала, чего ей это стоило: слишком много было на шеф-редакторе завязано.
– Ох, как я тебе сочувствую, – пригорюнилась начальница, когда мы выкроили несколько минут, чтобы выпить по чашке кофе с коньяком. – Конечно, мой Константин от меня не уходил, но я-то… – Она воздела очи горе и затянулась сигаретой. – Я-то два раза от него бегала… Но возвращалась. И знаешь, как трудно было поначалу. Но сейчас от кого бегать?
Она вздохнула и перевела взгляд на фотографию двух девочек-близняшек, стоявшую на ее столе.
– Вон каких красавиц родили. Теперь на ноги надо поднимать. Учить, воспитывать… – И, потушив сигарету о дно пепельницы, начальница деловито посоветовала: – Тебе родить надо непременно. Как только твой Юра вернется, никого не слушай, беременей незамедлительно.
– Он не вернется, – покачала я головой. – Даже если его будут там резать пилой, Юра сбежит, но ко мне не вернется. Гордый он, унижаться не будет.
– Да не гордый, а тебя боится, – отмахнулась главред. – Ты ж как посмотришь своими глазищами, как губы скривишь, кого только мороз по коже не продирает!
Я чуть не подавилась кофе от такого заявления. Надо же, как все запущено! Я, оказывается, не только родной коллектив запугала, но и бывший муж, получается, от страха бросился в объятия смазливой секретарши.
Об этом я рассуждала всю дорогу домой. Да, я была принципиальной. Да, не любила лентяев, потому что сама пахала, как вол. Что еще? Никогда не сплетничала и, если что-то не нравилось, не юлила, а высказывала претензии прямо, глядя в глаза… Не врала, перед начальством не лебезила… Любви сотрудников не искала, панибратства не допускала… И что получила взамен? Узнала, что в коллективе меня не уважают, а элементарно боятся. И наверняка обрадуются, что шеф-редактор наконец-то свалила в отпуск.
Я пыталась убедить себя, что мне это безразлично, и все же, все же… Настроение испортилось. К тому же огорчило известие, что с Дарькой придется расстаться. Вадим Борисович был не против моего приезда, но категорически запретил брать с собой собаку. Любава сообщила, что он не возьмет на себя ответственность за жизнь моего щенка, потому что в хозяйстве у него не то четыре, не то пять охотничьих собак да пара сторожевых овчаров.
