– Естественно, – тотчас подыграл ей начальник угрозыска, – хотя, каюсь, хотели прямо у трапа самолета перехватить, но пожалели. Подумали, дамочка поспит, сговорчивее будет.
– Что там еще? – встревожилась Даша. – Открылись новые обстоятельства?
– Открылись, – вздохнул борец с уголовным элементом. – Интерпол по нашей наводке кое-что раскопал... Если б ты за неделю до отъезда не ушла в подполье, они бы выцыганили тебя в Питере, но теперь придется иметь дело с нами.
– Ты, Леонид, словно упрекаешь меня за то, что я иногда ложусь на дно. На это есть объективные причины: до отъезда, кровь из носу, требовалось сдать в издательство новую книгу.
– Ага, – обрадовался милиционер, – значит, совесть нечиста, если оправдываешься.
– Леонид! – прервала его Даша. – Не ходи кругами! Говори, зачем я тебе понадобилась?
– Дарья, с тобой желает встретиться один товарищ из нашего российского отделения Интерпола. Сейчас у нас начнется оперативное совещание, но генерал тебя ждет к двенадцати. Успеешь собраться?
– Да что случилось, объясни. Я уже не верю, что вы разобрались с гибелью Паши и Оляли. Прошло почти три года, а воз и ныне там. Киллер скончался от желудочного кровотечения, потому что наглотался вдруг стекла, его сообщник отдал концы на операционном столе, Макаров скрылся, Хенде Хох процветает... Вы оказались бессильны, монсеньор! Говори, что там стряслось, не томи душу!
– Мне твой сарказм вполне понятен, – Корнеев, кажется, рассердился, но постарался не подать виду, – ты думаешь, мы это дело спустили в глубокий-глубокий сортир? Нет, голубушка, тут ты еще глубже ошибаешься! И все поймешь, когда в двенадцать ноль-ноль явишься на рандеву к генералу и гостю из Москвы. Они много чего интересного расскажут и покажут!
– Что именно?
– А вот тайны сии я не уполномочен разглашать, – проворчал Корнеев. – Одно скажу, будь ты девица попроще, известили бы тебя повесткой, вызвали б к следаку, и вся недолга. А то заставили антимонии разводить, словно у меня других дел нет, как тебя на беседу к начальству приглашать! Тоже церемониймейстера нашли!
– Леонид, не гоношись, скажи только, в каком качестве меня приглашают на допрос?
– Не на допрос, а на
– Но зачем? Если нельзя говорить, то намекни хотя бы!
– Оляля и его картины! – быстро сказал Корнеев. – И все! Больше ни слова!
– Неужели Лялькины картины всплыли? Ленечка, признайся, правда всплыли? Через два с половиной года?
– Ничего не знаю, – буркнул Корнеев, – детали тебе генерал изложит. И не голоси до поры до времени, а то своего благоверного разбудишь!
– Он уже не спит, на кухне с матерью разговаривает.
– Наш человек! – констатировал полковник и добавил: – За тобой генеральский лимузин пришлют. Водитель позвонит, когда подъедет.
– И на том спасибо! – съязвила Даша. – С почетом повезут... Все менты навытяжку стоять будут.
– Естественно! По заслугам и почет! – отозвался весело Корнеев. – Впрочем, тебе не привыкать в шикарных лимузинах раскатывать. Слышал, Алексею в Питере генерала присвоили?
– Присвоили, но на что ты намекаешь? – теперь обиделась Даша. – К твоему сведению, у него нет шикарного лимузина, и он не великий любитель возить жен на служебных машинах.
– А я что говорю? Наш человек, хотя и сел в важное кресло! Скажи, Сергей Кужугетович[7] не собирается земляка в Москву перетащить?
– Ему и в Питере хорошо, при том что переезд Алексея в Петербург не связан с землячеством. Будто не знаешь, что он перевелся по семейным обстоятельствам.
– Да уж, как нитка за иголкой. Такого мужика из края увела! В этом плане у тебя уникальные способности, Дарья Витальевна!
– Ты на что намекаешь? – насторожилась Даша.
– На то и намекаю, – вздохнул Корнеев, но уточнять не стал, лишь вздохнул тяжело: – Ладно, закругляюсь, а то у меня люди под дверью... Но смотри не проспи и запомни, в двенадцать ноль-ноль...
– На рандеву к Полевому, – закончила фразу Даша. – Запомню и не просплю. Все равно сон перебил!
Она надела халат и вышла из спальни. Алексей и впрямь пил чай на кухне. Но в одиночку. Правда, рядом стояла чашка с недопитым чаем.
– Где Марфа Артемьевна? – спросила Даша, усаживаясь напротив.
– Павлик заплакал, и она ринулась к нему, – улыбнулся Алексей. – Баюкала его, баюкала и сама заснула. Тоже ведь ночь не спала. Спрашивала, когда в Сафьяновскую собираемся? Не хочет она нам сына отдавать! Говорит, замучаем ребенка в суете. Не дай бог, сглазит кто!
– Так она не поедет с нами на открытие музея? – удивилась Даша. – Мира Львовна ее ждет, потом хор ветеранов... Она же поет в нем...
– Сказала, что внук дороже. А церемонию посмотрит по телевизору. И Мире Львовне уже успела позвонить, извинилась.
– Я до сих пор поражаюсь их дружбе с Мирой. Та по характеру волчица, одинокая старая волчица. Как ее Марфа Артемьевна укротила, понятия не имею?
– Ты плохо знаешь матушку. Она с кем угодно общий язык найдет. Любого интеллектуала заговорит и на лопатки положит, не смотри, что образования кот наплакал. Ты попросила ее Мире Львовне помочь, вот она и выполнила твой заказ. И надо сказать, обе старушки поработали на славу. Матушка пускай музейным делом сроду не занималась, но, как большой спец по крупнорогатому скоту, всех местных чинодралов в бараний рог скрутила. Она тут успела кое-что поведать из этой эпопеи. И как дом Арефьева пытались отобрать под нелепым предлогом, и как коммерсанты подкатывали...
– Алеша, ты забываешь, что я в курсе этих проблем. В Краснокаменске я бывала гораздо чаще, чем ты обедал дома. – Даша с обидой посмотрела на него. – Мира держала меня в курсе, и воевать приходилось не только в крае, но и в столице...
– Ладно, оставим этот разговор, – сказал Алексей миролюбиво. – Я знаю, музей – больная тема для тебя. Но все хорошо, что хорошо кончается. Завтра открытие, первые Арефьевские чтения и, дай бог, не последние. Ты созванивалась с оргкомитетом?
– С Татьяной, что ли? – вздохнула Даша. – Она еще вчера передо мной отчиталась. И хотя мероприятия проходят в рамках губернаторской программы, она знает, я не терплю халтуры и равнодушия. Конечно, если за дело берется Танька, все будет достойно, но душа волнуется: накладок, понятное дело, не избежать.
– Оставь волнения на долю оргкомитета. Ты только гость праздника! Не переживай, отдыхай и наслаждайся! Павлик останется с бабушкой, ни хлопот тебе, ни забот!
– Я так не могу, – сказала Даша упрямо. – Обязательно найдутся те, кто постарается испортить праздник: напьются или драку начнут.
– Не паникуй раньше времени. Тебе ведь атаман обещал, что порядок вместе с милицией будут обеспечивать конные казаки.
– Обещал, но где гарантия, что казаки не напьются первыми? – вздохнула Даша и посмотрела на часы. – Да, только что звонил Корнеев. Через час за мной пришлют машину. Зачем-то я понадобилась Полевому и представителю Интерпола. Леонид сквозь зубы, но сказал, что за рубежом нашлись какие-то Гришины картины. Хотят со мной побеседовать.
– Почему именно с тобой, а не с Гусевым? С Олялей работал Михаил, а не ты!
– Этого я не знаю, – Даша поднялась из-за стола. – Вероятно, с Манькой они тоже встретятся. Если не встретились уже. Сколько его таскали-мытарили по поводу Гришиной смерти и в прокуратуру, и в милицию, и в налоговую. Ежели б ты его увидел сейчас, не узнал. За эти годы Гусев похудел на полцентнера. Мне его жалко, только он со мной до сих пор не разговаривает, словно я виновата в его проблемах. Пусть скажет спасибо, что за решетку не угодил со своими махинациями. Вовремя раскаялся и все долги и штрафы по налогам заплатил. – Даша усмехнулась. – Танька тоже вовремя с ним разошлась! И весьма удачно прибрала к своим рукам издательство и прочую недвижимость. Михаилу оставила галерею. А он все дела запустил, за
