Верховский и Степан были ошарашены фамильярным напором Мельниченко и чувствовали себя неловко. Особенно смущался Верховский. Перед ним, наконец, предстал живьем Штопаный – объект его длительной, трехлетней разработки. Человек, который представлял серьезную угрозу национальной безопасности Украины. Предатель, который подслушивал президента и вывез записи его разговоров в Америку. Впрочем, Мельниченко сразу же расставил точки над «і»:
– Я ничего не отдавал американцам! Это все ваш пидар-кривоножка Деркач и Жир. Это они сдали записи ФБР. Вот кого нужно судить, а не меня!
С тех пор, как Жир и Швец обманули Мыколу, он люто возненавидел бывшего главу парламентской комиссии. Вдобавок, майор почему-то считал Жира родственником Деркача и думал, что тот действовал с согласия экс-главы СБУ. Гости из Киева пробовали разубедить Мыколу, но тщетно. Я не вмешивался ибо знал: если Мельниченко вдолбил себе что-то в голову, то переубедить его невозможно. Он продолжал проклинать Жира и Деркача, возлагая на них всю ответственность за разглашение государственной тайны Украины. По словам Мельниченко, Жир передал его записи в ФБР официально, по акту. Бывший нардеп даже получил за это от американцев чек на какие-то смешные 32 доллара. Поэтому, по мнению Мельниченко, Жира нужно было привлечь к ответственности как предателя Украины.
Вечером Мельниченко заявил, что готов поделиться со службой записями, которые представляют интерес в плане сохранения государственных секретов Украины. Об этом мы говорили в ресторане, после дня, проведенного на заседании сессии ПАСЕ. Пока мы с майором и Андреем Захаркивым занимались высокой политикой, Верховский и Степан хорошо выспались и совершили легкую прогулку по городу. Очевидно, они приготовились к серьезному разговору за ужином.
Пили много. Мельниченко никогда не злоупотреблял алкоголем, но тут был особый случай. Захмелев, он завел речь о своем возвращении в Украину. Это была давняя мечта майора. С тех пор, как мы вместе покинули Львов дождливым утром 26 ноября 2000 года, его мучила ностальгия. Мыкола был готов отправиться в Украину немедленно и просил сотрудников СБУ гарантировать ему обратный выезд. Предложение майора было принято к рассмотрению. Затем Мельниченко предложил Верховскому и Степану заняться совместным прослушиванием его записей.
– У меня есть ноутбук, колонки, давайте слушать!
В Америке, за исключением Ельяшкевича, его записей уже никто не слушал. В лице сотрудников СБУ у Мыколы, наконец, появилась свежая аудитория. Выяснив для себя это, Мыкола сразу же почувствовал себя в своей тарелке.
В ответ на инициативу Мыколы делегация СБУ послушно закивала головами. Я предложил переместиться с этой целью на следующий день ко мне в Штарнберг. Степан и Верховский сразу же согласились.
Потом мы начали петь украинские песни. Заводил Андрей – он всегда, когда напивается, любит демонстрировать свой вокальный талант. Гостям из Киева очень понравился его репертуар. Степан поддержал Андрея и даже смог взять более высокую ноту. Мы пели в ресторане, на улице, в холле гостиницы и в моем номере. Началось всеобщее братание. Верховский пообещал Андрею специальную благодарность от СБУ, а Степан – отдых и гуцулок в Карпатах. Расставшись перед сном, мы условились, что завтра, в 12:00 все вместе выезжаем в Штарнберг, чтобы работать над записями Мельниченко. Правда, засыпая, у меня мелькнула мысль – с утра могут передумать. Интуиция не подвела.
…На следующий день с утра пошел снег. Ровно в 12:00 помятые Степан и Верховский спустились в холл. Они торопились в Париж. В это время у гостиницы припарковался автомобиль офицера безопасности посольства Украины во Франции. Увидев нас с Мыколой, они извинились:
– Мы обязательно прилетим еще раз, встретимся с вами в другом месте. Поработаем серьезно.
Мельниченко искренне рвался в бой, однако сотрудники СБУ рассудили, что их задача в Страсбурге выполнена: рабочий контакт с объектом установлен. Соответственно, будет о чем отчитаться перед “центром”, а для прослушивания записей можно выбить отдельную командировку. Весьма разумное решение с их стороны, отметил я. Мы договорились собраться вновь 11 февраля – чтобы отметить мой день рождения.
Прощаясь, Верховский обратил внимание на мою машину – это была BMW седьмой серии с пуленепробиваемыми стеклами:
– Да, Владимир Иванович, красивая у вас машина. Когда же я до такой доработаюсь?
– Ерунда. Это просто железо, – ответил я ему, – главное – здоровье!
Это было правдой. Через пол года, всего на 117 тысячах пробега у моего BMW внезапно застучал двигатель. Машину прямо из сервис-станции отправили на завод в Мюнхен – исправлять дефект за счет производителя.
О повторном визите делегации СБУ Верховский предупредил заранее, подчеркнув, что в Киеве придают большое значение сотрудничеству с Мельниченко. Как и было договорено, мы решили встретиться на мой день рождения.
На 10 февраля был запланирован приезд в Мюнхен председателя Верховной Рады Владимира Литвина. После посещения Страсбурга Мельниченко собирался засветиться во время этого события, тем более что Литвин был одним из фигурантов дела Гонгадзе. Однако спикер парламента перенес свой приезд, сославшись на важные дела в Украине и нежелание дублировать предстоящий официальный визит президента в Германию. Мельниченко остался удовлетворен таким поворотом событий. Он убедил себя в том, что Литвин просто испугался его присутствия в Мюнхене. Таким образом, его миссия была успешно выполнена. После этого мы отправились в Альпы.
Я рассудил так: для углубленной работы с записями Мыколы нужны надлежащие условия. И самое подходящее место для этого – альпийский горнолыжный курорт.
Мельниченко согласился на новую встречу со спецслужбистами при условии, что ему возместят определенные расходы. На время его отсутствия в Вашингтоне требовался присмотр за Лесей. Лиля каждый день ходила на работу и не могла одной уследить за дочкой. Обычно этим занимался сам Мыкола – возил Лесю на машине в школу, гулял с ней. Вообще, Мельниченко не стремился заработать деньги на СБУ. Он рассуждал так: со службой нужно работать бесплатно, из патриотических соображений. А если брать деньги, то только у олигархов.
Перед отъездом в Альпы майор разобрал мою домашнюю стереосистему, отсоединил оттуда колонки и засунул их в багажник.
Мельниченко не был трусом. Единственными, кого он всегда опасался, были журналисты. Однако по дороге в Альпы Мыкола вдруг забеспокоился: а что если сотрудники СБУ отравят его или убьют? Слава Богу, эти опасения оказались напрасными.
Степан и Верховский привезли мне подарок на День рождения – несколько тысяч долларов в старых купюрах. Эти деньги предназначались для компенсации затрат на Мельниченко.
На этот раз делегация СБУ состояла из трех человек. С Верховским и Степаном приехал какой-то бизнесмен из Ивано-Франковска. Я догадался, что этот человек выступал спонсором этой командировки. Выяснилось, что в советское время он работал в КГБ, был начальником Степана. Затем, после перестройки его арестовали, выпустили, он плюнул на все и занялся бизнесом.
Мы поселились в отдельном особняке высоко в горах – в Южном Тироле, на границе Италии с Австрией. Выбранное мною место очень понравилось гостям из Киева. Вокруг открывалась живописная панорама Альп; было рукой подать до подъемника горнолыжной трассы. Безопасность также была организована на солидном уровне. Это была наивысшая точка в окрестности – к нам вела одна дорога, которую можно было легко перекрыть. После этого группа захвата могла появиться разве что на вертолетах.
Работой над записями, в основном, занимался Степан. Генерал даже поселился с майором в одном номере: мы решили немного сэкономить деньги. Кровать там была достаточно широкая, и Мельниченко первый предложил Степану разделить с ним ложе. Ему казалось, что так он сможет лучше контролировать генерала. В их комнате была оборудована аудио студия: Мыкола поставил на стул свой ноутбук и присоединил к нему колонки от моей домашней стереосистемы.
По утрам я, бизнесмен и Верховский отправлялись на горнолыжную трассу, а Мельниченко и Степан оставались в коттедже. Они целый день слушали записи, выявляя там государственные секреты. Так в альпийской тишине раздавался до боли знакомый голос обитателя кабинета на Банковой. Вечером мы
