«Вас понял, – сыронизировал Павел, – себя не понял. Чего же я жду?! Сколько еще ждать?!»
Внезапно изнутри его окатило ледяным холодом бездны. Ему показалось, что он ждет какого-то момента тридцать миллиардов лет. Не он сам, а то, из чего состоит его тело. Материя. Она чего-то ждет столько, сколько существует вселенная. Но ему не стало одиноко на краю вечности, он чувствовал чью-то поддержку. И точно знал: нужно подождать еще немного. Меньше, чем тридцать миллиардов лет.
«Сплошная мистика, – подумал он, заметив мелькнувшую на мгновение серую тень тоски. – Вот и я до этого докатился. Может быть, мать права? К черту! Никакой мистики! Есть только реальность этого мира, в котором я живу».
Он уже точно знал, что активно собирает и анализирует информацию об окружающем мире, и не только из книг, но и из жизни. Еще он заметил за собой, что научился переключать внутри себя энергетический поток сексуальных желаний и половых влечений на работу мозга и деятельность организма. Как это у него получалось, Павел не знал, но разобраться в этом хотел.
Два года армии были сплошным ожиданием дембеля. Охраняя самолеты и ангары, вышагивая вдоль «колючки», Павел начал систематизировать накопленную информацию. Дедовщина его не коснулась, хотя другим доставалось от «старослужащих». Его не обходили, а обтекали. Он практически не умел волноваться или бояться, и это чувствовали все, кто с ним общался. А такое свойство натуры выглядело, как всеподавляющая уверенность в себе. Знание бокса и основ каратэ ему ни разу не пригодились.
Он был находкой для командиров: не возмущался, не ерепенился. С удовольствием шел на пост, на кухню, рыть траншеи от забора до заката, ломая голову над устройством вселенной. Фантазировать Павел не любил и пытался сложить структуру нашего мира из реальных кусков. Но у него ничего не получалось. Или строение этого мира было неимоверно сложным, или очень простым, как оглобля, и поэтому оставалось невидимым.
После армии решил идти учиться в вуз. Ему захотелось быть конструктором, первооткрывателем. Хотелось делать новые ракеты, его тянуло в звездную бездну, а если не получится, то быть хотя бы рядом с теми, кто уже ощутил свободу, вырвавшись из пут земной колыбели.
За месяц до приказа о демобилизации пришло сообщение, что умер отец. Его не отпустили на похороны. Он не расстроился.
Павла не удивляло собственное равнодушие. Интересовала только новая информация, которая моментально впитывалась ячейками сознания. Жажда нового и анализ деталей были неимоверны, однако, не волновали и не трогали его чувств. Он был не бесчувственным болваном, он их просчитывал, как шахматист варианты, и с нечеловеческим упорством двигался к какой-то цели. Будто исполнял заповеди ниндзя: хоть на миллиметр, но продвинуться вперед. Что это была за цель, к которой он стремился, Павла уже не интересовало, но он точно знал: достижение цели – необходимость. Это была его миссия как человека. Он не был ни жертвой, ни преследователем: от был и тем, и другим, и еще чем-то третьим одновременно.
Демобилизовавшись, съездил к матери. Она сильно сдала, стала молоденькой старушкой, вся в черном. Их ничто не связывало. Они были чужие.
Сходил на могилу отца и поехал сдавать экзамены в институт. Этот процесс прошел как по маслу, без помех.
Пять лет промелькнули, словно пять дней. Работать направили на средневолжский агрегатный завод, где определили в КБ силовых установок ракетоносителей на жидком топливе.
Несколько новых предложений по пленочному распылению топлива в камере сгорания двигателя и оригинальная конструкция эжекторов за два года подняли его до ведущего конструктора отдела.
Неожиданно пришло направление на медкомиссию. Физиология была в норме, а вот психолог опять навалился на него. Их поединок длился три часа.
Павел знал, по какому поводу его направили на комиссию, и следуя свойству своей натуры, даже не спросил об этом никого. Но внутри у него все как-то непонятно напряглось, как перед решающим испытанием.
– Неважно с психикой? – неожиданно для себя спросил Павел у хитрющего психолога.
– Для кого неважно, а для нас в самый раз.
– Кто это вы?
– Отряд космонавтов, – психолог усмехнулся и съязвил: – Слышал о таком?
Внутри у Павла все так натянулось, что он почувствовал физическую боль. Но он промолчал, ожидая продолжения.
– Согласны? – продолжал усмехаться психолог.
– Согласен, – ничем не выдавая непонятного волнения спокойно ответил Павел.
– Так и запишем, – просто согласился медик, быстро строча что-то шариковой ручкой. Не отрываясь от записи, он как бы между прочим спросил:
– Как вы уживаетесь с другими людьми?
– Нормально.
– Они вас нервируют?
– Нет. Я не умею нервничать.
Психолог оторвался от листа и долго изучал лицо Павла.
– Я вам верю, – вдруг согласился он, продолжив записывать.
И лишь в коридоре больницы боль отпустила. Он весь покрылся испариной, а такого из-за нервов с ним никогда не случалось.
«Это не боязнь. Уверен. Тут что-то иное, – ему стало легко и свободно, как обычно: – очевидно преодолел сверхзвуковой барьер».
Начались сумасшедшие тренировки. В центрифуге при восьмикратном ускорении челюсть отвисла до коленок, но Павлу это нравилось. В барокамере при изменении атмосферного давления два раза чуть было не стал пускать пузыри, так его распирало изнутри: очевидно, съел что-то не то. Провел месяц в сурдокамере вдвоем с Серегой, который готовился к третьему полету. Сергей сочинял анекдоты и опровергал подозрительные, на его взгляд, гипотезы о строении вселенной. Анекдоты Павлу не нравились: про быков, коров и зоотехников, про Вову с учительницей, а гипотезы заинтересовали. Они были для Павла открытием. Но пристроить их в картину вселенной Павел не мог.
Месяц размышлений не продвинул Павла к пониманию конструкции мира ни на шаг, хотя у него за спиной было тридцать миллиардов лет, но не размышлений, а существования в материи. Очевидно, это не очень большой период времени относительно предстоящего.
Холод вечности массажировал спинной мозг, иглами проникая в сознание.
После сурдокамеры он неожиданно встретил Юлию. Она стала шикарной женщиной. При этом столкновении на дорожке парка внутри у Павла что-то колыхнулось и угасло. Он понял – нельзя.
Юлия очень обрадовалась встрече, покраснела, нервно улыбаясь, с трудом сдерживая чувства.
– А я тебя ждала, – сходу сообщила она.
– Здесь?
– Да.
– Интересовалась по каналам, как я сюда шел?
– Нет. Знала, что ты здесь будешь.
– Чем ты здесь занимаешься?
– Научный консультант отдела психологии. Рассматриваю вас под микроскопом, – она не выдержала и тихо рассмеялась.
– Гражданин психолог, вы верите в нематериальные, мистические чувства больше, чем в реальность?
– Верю, – призналась она, не прекращая улыбаться.
Павел понял, что теперь она попытается его понять и или подстроится под него, или попытается изменить его внутренний мир. Ему стало интересно: «Посмотрим, что из этого получится и как ты справишься с ролью претендентки на мою персону. Милая девочка, если бы ты знала, с каким монстром тебе предстоит познакомиться!»
Они стали встречаться каждый день. Однажды в городок приехали экстрасенсы и контактеры. Выступая перед космонавтами и обслуживающим персоналом со сцены, представители от эзотерики старались
