части. Идею Ренка дополнил Александер («Психоанализ целостной личности», Публикации по нервным и умственным расстройствам, 1930), обозначив искупительную роль жертвы для сознания человека. В другой статье («Происхождение комплекса кастрации») этот же автор объясняет механизм анального сношения страхом перед генитальным повреждением; Радо («Страх кастрации у женщин», Психоаналитический обзор, июль-октябрь, 1933, с. 424- 475) называет этот феномен «выбором наименьшего зла».
Между двумя аспектами обряда инициации нет никакого противоречия. Их значимость очевидна: первый служит во устрашение, во искупление и для подавления; второй несет элементы разрешения и утешения. Я не могу согласиться с утверждением Рейка о том, что первый, основанный на бессознательной мотивации, является более важным в силу того, что второй осуществляется сознательно.
Мани-Кёрл[1] упоминает о несколько иных обрядах, при исполнении которых крайняя плоть или вырванный зубпрячутся в дупло дерева. Этот автор ссылается на точку зрения Фрейзера[2],
[1]Мани-Кёрл. Смысл жертвоприношения. Лондон, Хогард, 1929, с. 161.
[2]Кастрация рассматривается как своего рода покупка жизни, а не проявление инстинкта смерти: «Фрейзер считал, что он нашел ключ к пониманию обряда обрезания, на том основании, что восточно-африканское племя кукую ассоциировало этот обряд с церемонией возрождения, а сейчас эти ритуалы проводятся раздельно, а также в связи с обычаем австралийских аборигенов прятать отрезанную крайнюю плоть в деревьях-тотемах, камнях-тотемах, где, по их мнению, хранится человеческая душа вплоть до возрождения к новой жизни. Зеллер цитирует Ренца, который указывает на то, что обряд обрезания у дикарей, сопровождаемый уединением юношей на длительный срок, связан с идеей о новом рождении из живота или желудка духа, что подтверждает теорию Фрейзера об обрезании как символическом возрождении в самом широком смысле этого слова» (Брик).
согласно которой обрезание изначально символизировало возрождение, и делает вывод, что обряд может служить как средство преодоления невротического страха смерти.
Если принять это мнение за основу, то членовредительство следует считать жертвоприношением- подменой, рассчитанным на избавление от страха смерти и подающим надежду на возрождение. Суперэго воспринимает ритуал, как замену самокастрации. Коль скоро личность воспринимает себя во взаимосвязи с духами предков, крайнюю плоть, спрятанную в дереве-тотеме, можно рассматривать как символическую передачу собственного эго семейному тотему, то есть родовому эгрегору. Само жертвоприношение может сопровождаться имитацией возвращения в материнское чрево.
В. Психопатическое членовредительство
Каким бы странным ни казалось нам поведение диких народов, оно мало чем отличается от поведения пациентов психиатрических клиник. Дикари и безумцы имеют много общего, так как их поведение не ограничено рамками морали цивилизованного общества в том смысле, что первобытные инстинкты проявляются в полной мере при отсутствии сдерживающих факторов. В какой-то степени то, что мы называем безумием, является возвратом к первобытному состоянию, отрицающему любые запреты.
Среди многочисленных форм психопатического поведения членовредительство является одним из наиболее распространенных. С другой стороны, оно весьма характерно в силу своей бессмысленности и явной иррациональности. С точки зрения нормального человека, повреждения, наносимые себе душевнобольным, не столько опасны для жизни, сколько экстравагантны и болезненны. Как мы увидим, для такого их восприятия имеется достаточно оснований. Членовредительство характерно для большинства психопатических расстройств, таких, как парез, различные мании, меланхолия, шизофрения, эпилепсия, белая горячка. Таким образом, можно констатировать отсутствие прямой связи между членовредительством и клинической формой заболевания. Основные тенденции развития механизма подобных явлений рассмотрим на конкретном клиническом случае.
Двадцатилетний юноша вернулся с фронта и узнал о том, что его невеста вышла замуж за другого мужчину. Это событие стало основной причиной развития шизофрении, сопровождаемой галлюцинациями, видениями и ухудшением самочувствия. После нескольких приступов болезнь приобрела хронический характер, и пациента пришлось госпитализировать. Ухаживать за ним было непросто, ибо он не оставлял попыток изувечить себя тем или иным способом. Например, он перетягивал струной пальцы на ногах с очевидной целью спровоцировать гангрену. Неоднократно он пытался сломать себе пальцы рук при помощи массивных больничных дверей. Пользуясь случаем, он вытаскивал булавки из халатов медсестер и пытался выколоть себе глаза. Захватывая пальцы одной руки другой рукою и помогая себе ногой, он пытался расчленить себе кисть. Он пытался разорвать себе ухо. Неоднократно он прыгал с кровати вниз головой в стремлении разбить себе череп. Однажды он почти задохнулся, запихнув в горло несколько стеблей сельдерея.
Во всех аналогичных случаях психопатического членовредительства агрессия направлена на самого агрессора. Мы можем только догадываться о том, кто был изначальной Целью деструктивных побуждений. Пролить на это свет способен лишь сам пациент, но данный больной упорно хранил молчание. Не вызывает сомнения то, что агрессивный импульс был направлен на сознательно любимый и подсознательно ненавидимый объект.
Я привел этот случай, несмотря на его очевидную незавершенность, в силу нескольких причин. Во- первых, здесь налицо разнообразие форм психопатического членовредительства.
См. также: Р.М.Б.Маккена. Поверхностное повреждение головных покровов с последующим развитием трихофитии. Британский дерматологический журнал, июль 1930 г., с. 313-319; X . Р . Шарма. Членовредительство: особые случаи. Индийская медицинская газета, июнь 1930 г., с. 327-328; А. К . Юречиа. Аутофагия у больных общим параличом и затылочным пахименингитом. Неврологический вестник, Париж, март, 1931, с. 350-352.
Во-вторых, очевидно полное отсутствие стремления умереть. В противном случае было бы достаточно одной сотой тех усилий, которые молодой человек потратил на членовредительство. Прошло уже десять лет, и он до сих пор жив. В-третьих, отчетливо просматривается эротическая составляющая. Психоз был спровоцирован любовным треугольником, а попытки себя изувечить носили сексуальную символику.
Четвертым и определяющим фактором является то обстоятельство, что этот пациент, в отличие от, например, мужчины, изуродовавшего себе руку, продемонстрировал самые разнообразные формы членовредительства. Тот, кто лишил себя руки, поступил так вследствие чувства вины, экстраполированной на часть тела, ответственную за убийство ребенка. Но в рассматриваемом случае весьма затруднительно судить о том, против какого органа направлена агрессия, так как последняя распространялась практически на все участки тела. По-видимому, в каждом конкретном случае выбор части тела, подвергаемой истязаниям, определяется специфическим опытом, который впоследствии приобретает символический смысл.
Например, в случае с пациентом, вырывавшим себе волосы и не знающим, почему он так поступает, следует вспомнить ребенка с прекрасными локонами — единственным преимуществом, которым он обладал по сравнению со своим старшим братом. Последний пользовался явным предпочтением со стороны родителей, так что младший считал свои исключительной красоты волосы бесполезной ношей, раз уж они не способны помочь в борьбе за место под солнцем. Более того, волосы не только не помогли ему приобрести новых друзей, но стали атрибутом унижения, так как отец имел обыкновение хвататься за них во время порки сына, спровоцированной, как правило, старшим братом. Таким образом, детские впечатления легли в основу подсознательной ненависти к собственным волосам. (Персонификация части тела является характерной чертой первобытного иррационального мышления.)
Аналогичным образом можно убедиться в том, что пациент, глумящийся, например, над своим ухом, экстраполирует негативные слуховые впечатления детства; тот, кто стремится выколоть себе глаза, вероятно, испытал неприятные минуты, связанные с увиденным. Сформулировать предпосылку можно так: «Мои глаза несут ответственность за то, что я увидел нечто ужасное (запретное)».
Ср. случай, о котором упоминает Хартман. Женщина выколола себе оба глаза; под предлогом того, что «человек грешит глазами», она «принесла жертву Христу». Впоследствии выяснилось, что при виде Мужчин она постоянно испытывала половое возбуждение. В детстве она спала в комнате родителей, часто видела гениталии отца и собственно половой акт своих родителей. За то, что «она подглядывала», ее постоянно бРанили».(Х. Хартман. Членовредительство. 1925, т. XLIV, с. 31.)
Согласно английской легенде случайный наблюдатель наготы леди Годивы был ослеплен; в данном
