выгравированный на камне рисунок, который, оказывается, в точности повторял гравировку на кольце, обнаруженном у мертвого стигийца! Неужели это ключ?
Конан вынул из кошеля перстень и вставил в углубление. Каменная плита тотчас сдвинулась, медленно и беззвучно, примерно до половины. Конан отскочил и выхватил меч, но ужасные демоны вовсе не спешили выскакивать из открывшегося провала. На всякий случай, немного подождав, киммериец спрятал меч, а потом заглянул в дыру. Колодец был глубиной локтей в сорок пять или пятьдесят. Солнце уже почти зашло, но гладкий каменный пол было видно. Ничего больше киммериец не заметил.
Из-за бархана появился Кемал, подстегивающий плетью лошадку, но увидев, что все в порядке, придержал коня и неспешной рысью подъехал к киммерийцу.
– Я нашел на восходе полузасыпанные песком кострище и шатер. В шатре два бурдюка, один с водой, один с очень крепкой аракой. Еще немного лепешек и вяленого мяса. Я все взял с собой.
– Отлично! – обрадовался Конан. – Давай обустроим лагерь, а потом попробуем спуститься вниз, в колодец.
Кемал пожал плечами и начал устанавливать маленький походный шатер. Конан в это время рубил кустики на хворост и обустраивал кострище.
Они утолили голод найденными продуктами. Их как раз хватило на один плотный ужин. Затем киммериец с Кемалом сделали по доброму глотку араки. Она сильно обжигала горло, но скоро по телу разливалось мягкое тепло. Солнце зашло внезапно, как всегда в пустыне. Конан разжег костер и хлебнул еще, на этот раз немного. Сейчас варвару расхотелось лезть в подземелье – лучше будет это сделать с утра, при свете. С другой стороны, оставлять колодец открытым на ночь ему тоже не хотелось – всякое может случиться.
Преодолев собственную лень, киммериец нехотя встал с попоны, расстеленной у костра, выбрал из кучи дров ветку потолще, обмотал ее старой тряпкой и зажег факел.
– Эй! Ты куда собрался? – всполошился Кемал.
– Попробую закрыть гробницу, а если не получится – полезу внутрь, посмотрю, что внутри… Подай мне веревку!
Для начала Конан вынул перстень-ключ из углубления. Ничего не произошло. Тогда он попытался задвинуть крышку обратно. С таким же успехом варвар мог бы двигать скалу. Плита не поддалась ни на дюйм. Конан ожесточенно почесал в затылке и вздохнул.
– Ладно… Придется лезть внутрь. Надо же убедиться в том, что оттуда никто не вылезет посреди ночи? – Киммериец привязал веревку к крышке, бросил факел вниз. – Ну, я пошел, а ты тут карауль. Кричи, если что…
Кемал молча кивнул.
Конан легко скользнул вниз по веревке. Подобрал свой импровизированный факел и поднял его повыше, стараясь рассмотреть гробницу во всех подробностях. Помещение, в которое он попал имело квадратную форму со стороной локтей в тридцать и высотой не меньше двадцати. Дальняя стена едва угадывалась в полумраке. Киммериец вынул меч и начал медленно, крадучись, двигаться вперед.
Вскоре он увидел высокую арку и направился прямо к ней. Возле прохода, в углу, неподвижно лежали два человеческих тела. Точнее, два полулежали, опершись на стену, а еще один труп распластался на животе посреди комнаты.
Конан подошел к иссушенным временем мертвецам и осторожно посветил в проход, стараясь рассмотреть, то, что находилось за аркой.
Он увидел начало длинного коридора – оттуда не доносилось ни звука, не чувствовалось даже дуновения сквозняка. Киммериец убедился, что опасность ему пока не угрожает, и решил осмотреть покойников. Нет сомнений, они погибли совсем недавно, тела еще не тронуты разложением. Конан сразу определил причину смерти человека, лежавшего на животе – у бедняги между лопаток торчала рукоятка кинжала. Убитый был кочевником, видимо, из родственного Кемалу племени – такое же широкоскулое лицо, овечья безрукавка на голое тело, связка каких-то костяных амулетов на шее. Двое других явно были родом с полуночи Стигии – бритые головы, крючковатые носы, узкие тонкие губы. Оба одеты в черные хламиды от шеи до пяток. Один держал на коленях посох с большим кристаллом в навершии. Рядом со вторым валялись обнаженный меч-гладиус и пустой бурдюк.
– Все понятно, – сказал киммериец, хотя ему вовсе не было ничего «понятно».
И услышал слабое шипение. Варвар бросил быстрый взгляд в проход, но там было чисто. Шипение повторилось. Киммериец присел на корточки рядом со стигийцем, возле которого лежал меч и увидел, что иссохшие почерневшие губы слегка шевелятся. Не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что пытался произнести человек.
Конан в два прыжка оказался у колодца:
– Кемал! – заорал он. – Кинь мне бурдюк с водой! Тут, кажется, живой человек!
Очень скоро в руки киммерийцу свалилось требуемое. Кочевник не произнес ни слова.
Варвар так же быстро вернулся к проходу. Аккуратно придерживая голову стигийца, он осторожно влил ему немного воды. Она оказала поистине волшебное действие. Стигиец обхватил бурдюк обеими руками и начал судорожно глотать, давясь и сотрясаясь всем телом.
– Хватит, хватит, – Конан выдернул сосуд из смуглых рук. – Хватит, я сказал! Надо подождать, нельзя так много пить сразу, это убьет тебя!
Стигиец откашлялся и хрипло сказал:
– Я знаю. – Потом вздохнул и добавил: – Но очень хочется…
Жуткий крик Кемала, эхом отразившийся от каменных стен, заставил стигийца вздрогнуть. Да и Конан с трудом удержался от испуганного возгласа. В следующее мгновение варвар уже карабкался наверх по веревке. В неверном свете убывающей луны и отблесках костра он увидел настолько странное существо, что сначала даже не понял, что оно такое. Круглая безносая, безухая и безголовая голова с красными горящими глазами и широкой лягушачьей пастью полной длинных, тонких зубов росла прямо из неимоверно худого, почти прозрачного торса. Зато руки были потолще варварских и раза в три длиннее. Это если не считать когтей. («А в когтях как раз полный локоть и будет», – мельком подумал Конан.) Ног у существа не было. Торс заканчивался… бревном! Здоровенной корягой длиной шагов в пять. И притом замшелой! Перед корягой лежал растерзанное, все еще содрогающееся тело Кемала.
– Сволочь! – заорал киммериец и бросился в атаку.
Существо угрожающе зашипело, оскалилось и подняло руки, слегка шевеля когтистыми пальцами.
Конан атаковал яростно, но не безрассудно, помня о длине конечностей непонятной твари. Он сделал ложное движение вправо, а затем резко метнулся влево. Рубанул клинком. Тварь поймалась на уловку и дернулась, но каким-то непостижимым образом сумела парировать удар киммерийца. А затем уже Конану пришлось отбить два очень быстрых удара. Он едва сумел отпрыгнуть на безопасное расстояние. Однако, удивительному чудищу удалось слегка зацепить киммерийца по накидке. Качество порезов заставило Конана поежиться – когти были острее самого лучшего кинжала, вышедшего из кузен Пуантена! Кроме того, тварь работала руками со сверхъестественной скоростью. Киммериец решил не лезть на рожон и начал медленно обходить «бревно» по кругу. Существо неотрывно следило за варваром и злобно шипело. Когда Конан зашел за спину монстру, он внезапно исчез. Осталось лишь бревно.
Киммериец остановился и от удивления протер глаза. Перед ним было обычное, сильно замшелое бревно, абсолютно спокойно лежащее на песке. «Что за дерьмо?» – подумал Конан и начал очень осторожно приближаться. Внезапно он увидел на ближнем оконечье коряги два горящих красных уголька. «Ага, – подумал варвар. – Заманивает». Он подошел к бревну на пять шагов, а затем издал боевой клич и прыгнул вперед. Конан рассчитывал вогнать свой меч прямо между светящихся глазок или разрубить тварь пополам, если она вдруг снова начнет вылезать из бревна.
Но не тут-то было! Чудище моментально среагировало на нападение и выпросталось из коряги в единый миг. Конан ударил тварь мечом – безнадежно, наотмашь, не заботясь о собственной безопасности. Ударил, понимая, что не попадет…
Одна лапа твари отбила меч настолько сильным ударом, что далеко не слабый киммериец не удержал рукоять. Другой лапой существо с размаху ударило Конана, отшвырнув его на добрый десяток шагов в сторону. Киммериец с размаху, всем телом, шлепнулся на песок и не смог сдержать крика – живот пронзила резкая боль. Он быстро перевернулся и сел, уже чувствуя, как горячие струйки текут вниз к паху и ногам. Конан посмотрел на свою грудь. Когти твари порвали двойную аквилонскую кольчугу, как гнилую тряпку.
