Я, как мне показалось, незаметно, глянул на себя: плащ расстегнут, один погон повис, под милицейским форменным плащом вполне цивильный дорогой костюм, кремовая рубашка и съехавший на сторону дорогой шелковый галстук. Да, на милиционера я был не похож. Но времени объясняться у нас не было.
— Знаешь, дядя, — заявил я со вздохом, — мне не хотелось бы тебе этого говорить, но ты уж лучше пригласи нас, иначе отберу ключи, и мы войдем в твою каморку сами, да ещё и тебя забудем пригласить.
— Зачем так грубо, Костя? — ахнула Ира.
— Он прав, девушка, — развел руками мужчина. — Насколько я понимаю, за вами гонятся, не знаю уж кто, да и не хочу знать, будем все же надеяться, что вы не бандиты, я, конечно, извиняюсь, но мне очень не хотелось бы помогать бандитам. Если за вами гонятся, значит нужно поторопиться. Только я что? Чем я помогу? Я приглашу вас в гости. Я — пожалуйста. Ну и что дальше? Дело не в том, что я вас боюсь, мне незачем бояться: взять у меня нечего, да если бы и было что, я не стал бы защищать вещи ценой жизни. Вещи — это всего лищь вещи, а жизнь все же жизнь, пусть даже и плохонькая. Впрочем, это все лирика. Допустим, я приглашу вас в гости. Но я живу на девятом этаже. Что мы будем делать дальше? За вами могут прислать вертолет? Или вы спуститесь в канализацию через унитаз? Пойдемте, я приглашаю вас, наверное, я не прав, но мне ужасно интересно, как вы сумеете уйти. Я всю жизнь любил читать детективы, надо же хоть раз в жизни и поучаствовать.
Он повернулся, позвал свою собачку, пощелкав пальцами, и мы всей компанией пошли к лифту.
Лифт был неправдоподобно большущий, и в нем можно было запросто играть в футбол, разбившись на две команды, или в другие подвижные игры, да ещё и болельщикам место осталось бы. А что — неплохая идея построить мини стадион в лифте…
Но развить эту грандиозную и общественно-полезную идею, сулившую коммерческий успех, я не смог, просто не успел, мы приехали. На площадку девятого этажа выходили четыре одинаковые металлические двери коричневого цвета без обивки.
— Вот мы и прибыли в нашу резервацию, господа-товарищи. Прошу! торжественно провозгласил хозяин, открывая двери.
— Почему в резервацию? — рассеянно переспросила Ира.
— Потом объясню, — почему-то грустно вздохнул хозяин. — Вы пока переговорите между собой, вам есть о чем, а я очень быстро сделаю кофе и бутерброды. Вы будете кушать бутерброды с маргарином и докторской колбасой?
Ира при последних словах изобразила легкую гримасу, а я почему-то беспричинно обидевшись за это на нее, как, наверное, обиделся бы на неё каждый человек, знавший, что такое бедность не понаслышке, и отозвался нарочито громко, демонстративно глядя ей прямо в глаза:
— Я лично буду с большим удовольствием, я с утра не завтракал и люблю бутерброды с маргарином и колбасой.
Ира все поняла, смущенно отвела взгляд и громко заявила:
— Я тоже хочу кушать и с удовольствием съем бутерброды с маргарином, и с чем угодно.
И победно весело посмотрела на меня.
Хозяин ушел на кухню, а я моментально бросился обследовать окна однокомнатной квартиры. Вид из окна был отвратительный: внизу стояли кучи машин, все было оклеено желтыми лентами, обозначавшими ограждение, подъехала крытая машина со спецназом, из которой выпрыгивали бойцы в камуфляже, масках и с автоматами. Добавилось и милицейских машин, появились «скорая» и пожарная машины. Зевак удалось оттеснить от дома довольно далеко, от подъезда отъехала перевозка, наверное, повезли трупы. Следом уехал «автозак» в сопровождении машины с мигалкой, зачем сопровождение непонятно, вряд ли после такой яростной перестрелки кто-то из выведенных из квартиры бандитов остался жив.
Значит, все же кого-то удалось задержать. Возле нашего подъезда копошились несколько человек, колдуя около металлических дверей, вокруг них стояли, задрав стволы автоматов вверх, глядя в окна, несколько спецназовцев. Я с трудом удержался от соблазна запустить в них чем-нибудь. И запустил бы, чтобы не тратить патроны. Толку было мало. По времени я от такой выходки мало что выиграл бы, а эти вояки могли открыть огонь по окнам, и кто знает, насколько точно они стреляют. Не хватало только, чтобы гражданских тут положили, наверняка полным-полно жильцов смотрят за происходящим из окон квартир. Не каждый день показывают во дворе бесплатное кино.
Расторопный хозяин уже принес с кухни кофе и несколько бутербродов на тарелочке. Кофе был растворимый, и по вкусу даже не кофе, а кофейный напиток. Но я героически выпил его и даже съел пару бутербродов. Ирина выпила кофе, на этот раз сумев сдержать свои эмоции аристократки.
— Ну, вы уже придумали, как уйдете отсюда? — спросил нетерпеливый хозяин, щуря свои умные маленькие глазки, увеличенные линзами, из-под седых бровей. — Вы не подумайте, я не к тому, что вы мне уже надоели как гости, помилуй бог, как можно мне надоесть? Ко мне так часто приходят гости, что я радуюсь визиту каждого таракана, не то что живых собеседников. Просто мне интересно, что можно придумать в такой, как кажется, безвыходной ситуации. А так, пожалуйста, будьте моими гостями сколько вам нужно. Вы знаете, я ведь не случайно назвал эту лестничную площадку резервацией. Здесь четыре одинаковые однокомнатные квартиры. Как видите, вполне приличные квартиры. И во всех четырех живут такие же одинокие старики, как я.
Мы не совсем одинокие старики. Наши дети купили нам, всем четверым, эти квартиры, дело в том, что они работают в одном большом банке, все вместе, и когда один из них решил это сделать, остальные сделали так же. Четверо молодых, преуспевающих людей, купили своим престарелым отцам квартиры в престижном доме, заметьте, в одном доме с ними, со своими детьми.
Только потом они позабыли, что мы живем в одном доме. Они снабжают нас деньгами, которые мы дружно не тратим, а живем на свои пенсии, они отдают нам свои старые телевизоры и холодильники, когда покупают себе новые, а они делают это часто, так что все у нас вполне современное и в рабочем состоянии. Только у них нет свободной минуточки забежать к отцам в гости и сесть поговорить с ними просто так, ни о чем. О футболе, о политике, о книгах. Да мало ли о чем ещё можно поговорить? Так много есть о чем поговорить…
Он неожиданно махнул рукой и сказал:
— Вы извините, вы не подумайте, что я жалуюсь, я все понимаю. У наших сыновей своя жизнь. У них семьи, работа, сейчас тяжелые времена, работать нужно много. Очень много. Но все же… Впрочем, у вас своих забот полно. Я думаю вот что: вы сами ничего не придумали. Я тоже ничего не могу придумать. И значит нужно собрать большой совет.
— Какой такой совет? — насторожился я.
— Мы с моими соседями стариками в случае, если кто-то оказывается в сложной ситуации, или не может принять самостоятельно трудное решение, собираем большой совет и вместе обсуждаем проблему. И что бы вы думали? Мы всегда находим решение!
Он с гордостью за себя и своих соседей осмотрел нас и спросил:
— Ну так как?
— Что 'ну так как'? — меланхолически переспросил я.
— Собирать совет?
Вместо меня решение приняла Ира. И приняла его, практически не раздумывая. Она категорически заявила:
— Собирать!
Хозяин склонил голову на плечо и вопросительно посмотрел на меня. Сидевшая рядом с ним собака встала на лапы и в точности повторила его движение головой. В итоге на меня уставились четыре блестящих, умных и все понимающих карих глаза, плюс два голубых, принадлежащих Ирине. Как я мог сказать что-то против? И главное, что?
Хозяин, которого звали Леонтием Карловичем, тут же обзвонил своих соседей, важно вызвал их на большой совет, и каждый раз заглядывая предварительно в глазок, впустил их всех в квартиру.
И вот они сидели вокруг стола: могучий Матвей Васильевич, потомственный сталевар, высокий и худой, с прямой спиной. Геннадий Борисович, полковник в отставке. Театральный бутафор Савелий Власович и его закадычный приятель, наш хозяин, как оказалось, театральный гример, Леонтий
