что-то расспрашивали, тянула шею и высматривала, не понимая, что же происходит там, в подворотне, между Корнеем и Костей.
Пока она пришла в себя, во дворе уже появились милицейские машины, милицию окружили плотным кольцом взволнованные женщины, которые, перебивая друг друга, излагали события. Ирина воспользовалась случаем и потихоньку, за спинами, ушла со двора.
Когда она вышла из подворотни, там уже никого не было. Костя либо ушел сам, либо его увезли с собой бандиты. К своему ужасу Ирина поняла, что она опять осталась безнадежно одна. Опять без денег, без документов, не знающая, куда и к кому идти и у кого просить о помощи.
Она с грустью вспоминала Костю и очень жалела о том, что так нелепо потеряла его. Он был очень непохож ни на Сергея, ни на Лешу, ни на многих других мужчин, встречавшихся ей. Он был совсем другой. Она сама не могла бы сказать однозначно, лучше он был, или хуже. В чем-то лучше, в чем-то хуже. Главное, что его отличало, он был настоящий.
Ирина только сейчас с удивлением поняла, какое же это сегодня редкое качество. Все что-то изображают из себя, пыжатся, тужатся, либо беспомощно скулят и жалуются, обвиняя всех и вся в своей собственной несостоятельности, не желая признавать свои ошибки своими.
Костя был другой. Он был тем, чем был. Он был, а не казался, Ирина это чутко почувствовала. Не зря же у него такая красивая жена, как жаль, что она погибла. И Галя, внешне холодная красавица, похоже, не осталась равнодушной к этому Косте. Странный парень. Опасный, жесткий, и в то же время притягивающий к себе.
Конечно, Ирина понимала, что вполне возможно, что всеми хорошими качествами она наделяет его потому, что осталась одна и просто не знает, на кого ей опереться и как выбраться живой из этой жестокой передряги. Костя был именно тем человеком, на которого в подобной ситуации можно было безоговорочно положиться.
Но его не было рядом и нужно было что-то предпринимать и решать самостоятельно. Никто, к сожалению, не придет, не возьмет её за ручку и не выведет из темного тоннеля к свету. Ей приходилось идти одной, а она даже не знала, в какую сторону двигаться в этой кромешной темени и беспросветности.
Она сама не заметила, как оказалась возле метро 'Площадь Ногина'. Около спуска в метро стоял, сдвинув на затылок форменную фуражку, и курил сигарету, молоденький милиционер, неумело изображавший матерую усталость. Ирину он заметил изделека. Она привыкла к тому, что мужчины замечают её, выделяют в толпе и провожают глазами, поэтому сначала не обратила внимания на его взгляд, у неё голова была занята другим. Но чем ближе она подходила к метро, тем больше менялось выражение на лице милиционера.
Привычное восхищение сменилось на нем удивлением, а после и недоумением. Ирина поздно обратила на это внимание и моментально подвергла себя беглому осмотру, постаравшись сделать это незаметно.
Собственный вид поверг её в ужас. Она поняла выражение удивления на лице молоденького милиционера. Не будь она так вызывающе красива, или будь сам милиционер постарше, он непременно поинтересовался бы или её документами, или спросил бы её, что с ней случилось. Но Ирине повезло и на этот раз. Она умела держаться, привыкла к публичным выступлениям на подиуме. Поэтому ничуть не смутилась, не засуетилась, не стала немедленно уходить в сторону. Как ни в чем ни бывало она прошла мимо милиционера, окатив его волнами своих голубых океанов, отчего милиционер едва не проглотил сигарету, моментально утонув в этих океанах, задохнувшись этой горячей синей волной, позабыв моментально обо всех своих подозрениях, сомнениях и о странном внешнем виде этой высокой, невероятно красивой женщины.
Ирина прошла рядом с ним, и пошла вверх, к Солянке, к магазину «Балтика». Только сейчас сообразив, что идет она не куда попало, а к тому самому дому в Старосадском переулке, в котором они все вместе ночевали в ту самую ночь, когда ушел Алексей, и когда Костя взорвал зачем-то флигель.
Шла она сюда не потому, что надеялась встретить здесь кого-то, например, Костю. Хотя, какая-то тайная надежда у неё и была, но она сама воспринимала её как некую воздушную мечту о принце на белом коне, мечту, которая никогда не сбывается.
Сюда же, в этот дом, она пришла потому только, что больше ей некуда было деться. Конечно, у неё было много знакомых, но настоящих друзей среди них не было. Она не могла прийти к ним, выложить все, как есть, рассказать без утайки обо всем, что с ней произошло и попросить их о помощи.
Кроме этого, как и все рядовые граждане наслушавшаяся и начитавшаяся боевиков и прочей дребедени, она верила во всемогущество спецслужб, и была уверена, что во всех местах, где она могла появиться, её ждут засады.
Доля истины в её опасениях, разумеется, была, но только доля истины. Впрочем, это все лирика. Главное было то, что она смертельно устала и надеялась хотя бы отдохнуть в этом казавшемся ей надежным убежищем доме.
Пройдя по улице вверх, повернув в Старосадский переулок, она с трудом поднялась ещё вверх по переулку, но как только вышла на горку, остановилась как вкопанная.
Возле подворотни стояло несколько служебных машин, среди них три машины 'скорой помощи', милицейские машины, машина аварийной службы, пожарная машина. Старосадский переулок был буквально забит спецмашинами.
Большая толпа любопытных, вытесненных со двора, волновалась возле подворотни, сдерживаемая милицией, которая никого во двор не пускала.
Ирина осторожно подошла, быстро протиснулась в серединку, и спросила у стоявшего рядом пожилого полного мужчину в шляпе и в пижаме. Он, судя по его внешнему виду, был из ближних домов и должен был знать больше других.
— Простите, — осторожно и вежливо потянула его полосатый рукав Ирина. — А что случилось? Почему столько машин?
— Она ещё спрашивает! — воздел вверх пухлые ладони мужчина. — Второй день в этом дворе взрывы! Вчера разнесло на кусочки флигель, сегодня взорвался целый пустой дом. Безобразие! Дома выселяют, а газ не отключают. Даже после вчерашнего случая не отключили. В пустующих домах нет никакой охраны, всюду беспрепятственно ночуют бомжи. Куда смотрит хваленый мэр Лужков?! Не может обеспечить элементарный порядок!
Он, наверное, распространялся бы в подобной риторике бесконечно, но по толпе пронеслось быстрым шепотом:
— Погибших выносят, погибших выносят…
Милиция потеснила любопытных, расчищая проход, Ирина протиснулась поближе, встав во втором ряду, что при её высоком росте позволяло все видеть, слегка потеснив человека неопределенного возраста с лицом азиата, в джинсовом костюме и в тюбетейке, перебиравшего четки. Азиат молча подвинулся, безучастным взглядом скользнув по Ирине. Заметив её растерзанный вид, он заметно оживился, в его узких темных глазах мелькнул интерес. Ирине было не до его интересов, она отодвинулась, и стала смотреть, вытянув напряженно шею.
Мимо неё два санитара поспешно, почти бегом, пронесли носилки, возле которых шли два врача с чемоданчиками, а с другой стороны носилок семенила, прилаживаясь к шагу санитаров, несущих носилки, медсестра. Она держала над головой прозрачный сосуд капельницы, от которой шел резиновый шланг к руке лежавшей поверх грубого одеяла.
Ирина глянула с опаской в лицо, с замиранием сердца боясь увидеть на носилках Костю, но вместо него увидела бледное восковой, мертвой бледностью, лицо майора Юлдашева, которого она узнала по стрелочке усов над губой. Половину лица и один глаз скрывал огромный марлевый тампон, через который просачивалась кровь.
Майора погрузили в машину 'скорой помощи', врубили сирену, и машина умчалась вниз по переулку.
Подогнали машину неопределенного цвета, крытый фургон без окон, который, когда открыли заднюю дверь, оказался обитым внутри цинковыми листами.
Толпу ещё потеснили, и мимо притихших людей понесли носилки с лежавшими на них людьми. У всех у них лица были укрыты одеялами, или простынями.
