родиться от матери — яркой некрофилки, а отца существенно менее подавляющего. Это тип толстовского Пьера, самого Толстого и, если угодно, во многом нашего П. Естественно, он (наш гипотетический молодой человек) отличается от ребенка, родившегося от внутренне благородных родителей, и отличается во многих отношениях. Во-первых, в среднем, по предметам, где требуется сообразительность, он учится хуже, чем мог бы (подавлено логическое мышление), да и здоровье его существенно слабее, чем могло бы быть, слабее из-за многочисленных психоэнергетических травм, которыми мать его начиняла от зачатия. Потом он, беспомощный, лежал перед ней на столе, пока она его пеленала и внушала: «Не шевелись!» Забитое еще с младенчества тело памяти болеть будет всю жизнь, и в определенных ситуациях отнимать сил особенно много. Ребенок вырастает вялым и малоподвижным, может быть, позднее он сверхкомпенсирует это усиленными занятиями спортом (Лев Николаевич одной рукой подымал пятипудовую гирю), а может всю жизнь будет «не шевелись». Детство, школа, взбучки от матери-некрофилки за плохие отметки, которые он получал по ее же вине, из-за ее состояния души и духа. Затем отрочество и юность с неудачами, которых могло и не быть. Наступает пора жениться. Научные изыскания выявили, что сын и в интимной жизни остается верен своей матери, вернее, именно в интимной жизни сын особенно верен своей матери — в жены себе выбирает непременно такую же некрофилку, как и мать. На уровне же логическом он может, повторяя чужие фразы, твердо полагать, что стремится к счастью. Он женится, полный радужных надежд не повторять в своей семейной жизни ничего из того, что он видел в детстве. Но к удивлению своему, он вскоре обнаруживает, что женщина, которой он восхищался, пока она была невестой и которая поначалу совсем не была похожа на его мать (в наиболее отвратительных своих привычках), вдруг превратилась в такую же зануду. Да, не осознавший себя биофильный сын некрофилки (навсегда биологическое сыновство, но не духовное) в смысле семейном жить будет непременно плохо, потому что с женой (некрофильной) он ни о чем не сможет договориться. (Это одна из особенностей некрофилов: с ними ни о чем договориться невозможно, потому что для некрофила существует только собственное «я», а все остальные, даже муж, или жена, или дети, существуют исключительно для того, чтобы выполнять его, некрофила, желания.) Он непременно подчинится жене, пусть даже в неявной форме, потому что мужчина-некрофил хоть как-то может противостоять своим чувствам, опираясь на свое логическое мышление. Некрофилы еще имеют и неприятное свойство размножаться — производить себе подобных. Вот и у нашего гипотетического биофила с некрофильной матерью и женой родится ребенок, которого на глазах отца будут уродовать воплями и ненужными клизмами (проникновение в сакральные отверстия выделения). Нашему молодому человеку будет жалко младенца, он будет пытаться договориться с женой — безуспешно, и вынужденно подчинится. А как иначе? Единственная форма сотрудничества биофила с некрофилом — подчиниться последнему, потому что с биофилом-то договориться можно, чем некрофилы и пользуются. Рождаются еще дети. Они подрастают, их здоровье и ум деградируют. Сам же биофил работает все больше и больше, чтобы в семье было все, а у жены- некрофилки, как следствие, появляется все больше и больше времени. Она ему начинает изменять. Но изменяет она ему совсем не потому, что он плох или хуже других как мужчина, или потому, что глуп — нет, она ему изменяет просто потому, что она — некрофилка, то есть стремится уничтожить все: благополучие, спокойствие, достоинство — не только его, ненавистного, но и свое, по возможности, тоже. (Если ту же мысль попытаться выразить богословским языком, то следует вспомнить седьмую заповедь Десятисловия: «Не прелюбодействуй». Для биофила верность — естественное блаженное состояние. Для некрофила же прелюбодействовать — кайф!)
Бытует мнение, что, составляя любовный треугольник, ведущая сторона пытается компенсировать в дополнительной связи то, что недополучила в браке. И действительно, при анализе любого отдельно взятого треугольника при определенных умственных усилиях можно выявить некий у супруга недостаток, требующий компенсации: слаб интеллект, незначительно социальное положение, недостаточен рост, избыточен вес, легковесен и т. п. Однако, анализ множества любовных треугольников в жизни одного человека показывает, что компенсируют, похоже, все подряд, или, что то же самое, — ничего. Отсюда измены — явно самоценны и самоцельны, просто потому, что измены, это просто следствие стремления ко греху. Грех же есть смерть, и мы вновь возвращаемся к понятию «некрофилия».
Итак, некрофильная жена нашего молодого человека, не сформировавшись как личность, живет, просто выполняя ранее полученные внушения. Возможен вариант, что ей некогда было внушено таким же, как она, некрофилом, что брак один — и на всю жизнь. Если такое внушение есть — то она безупречно верна или, во всяком случае, изменяя, ни за что не допустит развода. Но ее тело памяти может такого внушения в себе и не носить. Если так, то повод развестись находится. Наш же молодой человек через некоторое время вступает в очередной брак с очередной женщиной, совсем внешне на первую не похожей. Скажем, притомился от истерик — выбрал непоколебимо сдержанную. Но поразительно — история в точности повторяется вновь, с той лишь разницей, что вместо заросших грязью стен на кухне там устанавливается ошарашивающая гостей стерильная чистота. Выбрав женщину с другим темпераментом, он, тем не менее, остался верен своей матери в главном — гримаса принюхивания характерна и для новой жены. Этот цикл браков может повторяться бесчисленное число раз, пока молодой человек вдруг резко не сойдет с круга: сопьется, станет холостяком или, наоборот, стиснув зубы, будет доживать свой век с матерью своих детей, стараясь не думать, что в семье могут быть какие-то красивые, добрые отношения; возможен и другой вариант: ознакомиться с закономерностями эволюции носителей некрофилии. Если он эту концепцию воспримет, то у него появляется возможность уже не бездумно, а по молитве принять себе в дар биофилку.
Поскольку способность понимать — дар, который мало кто соглашается принять, то типичная судьба находит свое завершение в старости, отягощенной женой, болезнями (которых с биофильной женщиной не было бы) и горестным созерцанием несчастной семейной жизни своего сына, которому (удивительно!) также попалась неудачная жена.
Уже хотя бы из этого примера, узнаваемого в судьбах многих, видно, что говорить только о приторно-прекрасном есть опасное заблуждение, которым упиваются любители дамских журналов, но в которое не впадали люди, им противоположные, — скажем, библейские пророки.
Зеркальная судьба реализуется и у многих женщин. Первый муж — алкоголик. Она «горько» плачет, устраивает ему сцены, погромы, всенародные судилища и хладнокровные истерики. Наконец, она, сообщив всем, что это «во имя детей, которым нужен нормальный отец», расходится с ним и выходит замуж за другого. Через некоторое время она всем сообщает, что и этот, сукин сын, ее, несчастную, обманул: опять, мерзавец, алкоголиком оказался. У нее было десять претендентов, предложивших ей руку и сердце, из них девять непьющих, пьющий же — только один, самый тупой, уродливый, для которого все вокруг — дерьмо. Но наша героиня из десятерых выйдет именно за него, всем сообщив, что он самый интересный, и только несчастная его судьба не позволяет никому, кроме нее, в этом убедиться. Спустя некоторое время она, прокляв всех алкоголиков вместе взятых, опять «прозревает», разводится, а затем вновь из десяти новых претендентов, из которых девять убежденные трезвенники, она выберет самого интересного.
Этот цикл тоже может повториться бессчетное число раз как в судьбе самого человека, так и в судьбе его потомства (помните невестку главаря, одновременно дочь и жену наркомана?), до тех пор, пока человек не задумается и не изменит способ принятия решений. (Интересно, что слово «покаяние» в исходном своем значении — «изменить мышление».) Облегчающие к тому условия — это знания вообще, но прежде всего размышление о том, какой же жизни достоин созданный «по образу и подобию Божию» человек.
Некрофилы умеют воевать, в особенности завоевывать. Не умея созидать, они нуждаются в рабах, которые бы их обслуживали. А рабы тем эффективней трудятся, чем более они уверены, что занятие их значимо. Они ждут внушений, украшенных вселенскими символами, отсюда не удивительно, что некрофилы создали целую культуру, из которой следует, что они, некрофилы (на деле не способные более ни на что, как только внушать), крайне необходимы для выживания человечества. Отсюда и столь обширный класс начальников, которые ничего не умеют делать, кроме как доказывать, что без них все развалится. И когда в коридорах учреждений посмеиваются, что дело двигается
