Смотрите, смотрите внимательно, о волки!

— Всё поняли?

— Всё!

— Вопросы есть?

— А куда лошадь запрягать?..

Вот так и я, читаешь где-нибудь лекцию о Сталине, волхвах, ведении.

А напротив сидит «мешок с навозом» и в конце спрашивает:

— Ну, так а как же со сталинскими необоснованными репрессиями?

Догадайтесь, этот мешок с навозом христианин или русский?

Действительные мотивы неприязни к Волку

Свои действительные мотивы люди скрывают.

Всегда.

Следует учитывать: завираются люди всегда так, что сами собственному вранью начинают верить.

Пример. В советское время все члены Союза писателей рассказывали своим любовницам, любовникам и знакомым, что как писатели они вовсе не блёклые, не бездари, как то может показаться от чтения опубликованных их текстов, — просто из их творчества публикуют якобы только самое блёклое, плоское, бездарное.

Дескать, самые ценные мысли цензура вырезает.

Тотально.

Тоталитарный, дескать, режим.

Система, дескать, плохая, а вот они сами — гении.

Но вот пришла Перестройка, и был период в несколько лет, когда публиковали всё подряд — потому что народ скупал всё подряд, впрок.

Цензуры не было, контроль зарубежного капитала в книгоиздании только набирал обороты.

Ну, и где же гениальные мысли в гениальных книгах?

Почему их нет?

Тут-то и выяснилось, что членов у Союза Писателей было много, не было только у них гениальных мыслей.

Блёклые в советское время книги выпускались не потому, что цензура все мощные мысли вырезала — нечего было вырезать. А все эти полуистеричные обличения цензуры — всего лишь игра. Хорошая мина при плохой игре. Правоборцы, однако.

На этом вранье паразитировал не только Союз Писателей, но и прожорливый Союз Журналистов, тут как тут и колонны кино— и теледеятелей…

Враньё и комедия.

Маска.

Охаивание Сталина тоже из той же маски.

Гению помешать не может ничто. Сталин родился в условиях хуже некуда. Мать — уборщица, презираемая шлюха, отец неизвестен. Номинальный папаша Виссарион, когда Сосо было 8 лет, ушёл в Тифлис и исчез. Сына бил. Бил без любви — чужой как-никак. Денег — нет, связей — нет.

Однако мальчишка стал не просто начитаннейшим человеком планеты и не только поэтом класса Пушкина, не только Победителем в величайшей Войне в истории человечества — но главное, Предречённым, который вернул Предкам уважение, вернул пламя огня и Минуту Молчания в ночь с 8-е на 9-е мая.

Я пишу — и весь трясусь. Только что вернулся из Нарымского сельсовета, разговаривал там с некоторыми начальничками — они все из потомков сосланных при Сталине кулаков. 9 мая, как они сами того не скрывают, в их душе ровным счётом ничего не шелохнется. Да, отца мобилизовали, деться было никуда, вот и пошёл, погиб — и кушали, как следствие, не так жирно, как хотелось бы. И — никаких у этих антиподов Сталина возвышенных чувств.

Я вот им сказал, что для меня 9 мая самый особенный из всех особенных, горло в Минуту Молчания перехватывает аж до судорог — каждый год так. И не у меня одного так, но и у молодёжи, у некоторых из которых воевали уже даже не деды, а прадеды и, казалось бы, всякое чувство должно раствориться.

Рассказал я это потомкам раскулаченных — а они меня не поняли. Не то чтобы открыто посмеялись — а так, как бы рассмеялись.

Вот меня и трясёт. До сих пор.

На одном языке говорим, а — разные.

Ненавидят эти «не шелохнется» Сталина не потому, что корову у их деда отняли. А потому Сталина ненавидят, что у него ещё ребёнком перехватывало горло при сосредоточении на теме предков-героев. Чужды им те, кто оставил след на воде.

Вот этим, собственно, и отличается мир гениального Сталина и мир бездарного кулацкого отродья из Нарыма, и ублюдков вообще.

Если у человека перед пламенем огня Победы в Минуту Молчания не перехватывает горло, если в пламени его подсознание не различает весть о чистоте волка, если в кресе он не угадывает способ посоветоваться с Прапредком — то он не родился для вечности, для гениальности, для счастья на Ворге…

Предположим, вам предоставлен выбор: быть вторым в стае, зятем главного раввина, или при сталине на Лоне — но последним.

Что бы вы выбрали?

О выборе здешней Нарымской сволочи не сомневаюсь.

А я за счастье почту быть при Сталине наименьшим из вертухаев!

Кому-то помочь через неведомое прежде созидание стать человеком — помогу непременно.

А для остальных специально стальные набойки набью, чтобы чувствительней получались удары под крестец этим, которые одним своим дыханием портят воздух тем, кто ищет возможности стать следопытом и различать на воде следы.

За честь почту. Самым наименьшим.

И не только вертухаем, но и даже заключённым.

Народ без кровопускания не может, поэтому раз уж для сохранения Лона в чистоте необходимо соорудить лагеря, а слух пустить, что их в сто раз больше, а эти лагеря неким будет наполнить, то готов быть и заключённым.

А в лагере постараюсь стать стахановцем.

Нет, не для того, чтобы стать расконвоированным.

А чтобы помочь сталину.

В конце концов, деве-Роженице видней, через какие ужасы в жизни надо пройти именно мне, чтобы понять в этой жизни хоть что-нибудь.

Мир делится на неугодников и стаю. Или что то же самое, на личностей и бездарей. В этом суть главного космического противостояния. Итак, главный и единственный мотив неприязни к Сталину — бездарность, неспособность оставить на воде след.

И страх перед водой вообще.

Канака — один из четырёх апостолов Девы

Нарым. Он — учитель, мать — русская, отец — бурят. Отец из забайкальских бурятов, в тридцатые был сослан сюда, в Нарым. Прожил в Нарыме 33 года. Женился на русской. Когда сыну было шесть лет, отец решил вернуться в Бурятию.