руками. Он сидел так некоторое время. В церкви было прохладно. Бенет открыл глаза, глубоко вздохнул, откинулся на спинку скамьи и обвел взглядом пустую церковь. «Что это было, неужели обморок?» — подумал он, пытаясь восстановить ход событий. Разве такое происходит на самом деле? Возможно ли, что ему было явление или что его посетило видение? Он явно соскальзывал в обморочное состояние, но окончательно сознания не потерял.
Церковь была настоящей. Бенет дважды покашлял, чтобы убедиться, что вернулся к реальности. Вместе с этим он стал понимать, что в его сползании в обморок было нечто даже более странное, чем показалось вначале. Да, возник мираж: некто идущий рядом, молодой человек с черной челкой, прекрасными глазами и с перчаткой в руке. Образ ускользал, и Бенет прилагал неимоверные усилия, чтобы удержать его. Но кроме незнакомого спутника было кое-что еще, пожалуй, многое другое, чего Бенет не осознавал в тот момент, когда бросился в церковь. Или это «другое» тоже привел с собой незнакомец? Надо постараться сбросить наваждение и вспомнить. Были ли то лишь воображаемые картинки? Впрочем, почему же только картинки? Разве это не были реальные люди? Так или иначе они там присутствовали. Если бы он только мог понять, как ему явились все эти образы! А ведь он сам в некотором смысле, черпая из прошлого, сделал их реальными! Впрочем, они все же были не столь реальными, как красивый молодой человек. Вероятно, этот юноша был их пастырем. Но когда они готовы были формализоваться, Бенет задрожал. Он почувствовал себя как Товия, идущий рядом с ангелом. Не была ли его прогулка с ним, с юношей, чьему образу нельзя позволить исчезнуть, намеком на это?
Потом, когда Бенет закрыл глаза, вокруг него стали возникать и другие образы, он видел их: дочь фараона, вытаскивающая Моисея из камышовых зарослей, святая Маргарита, опутанная ужасными змеями, босая, высоко вздымающая крест. И потом плачущие люди, несущие покойника, ужасающая тяжесть мертвого Христа.
Бенет встал, сделал несколько шагов, снова сел. Были ли эти странные и страшные видения каким-то образом явлены ему тем молодым человеком, который прошел мимо и покинул его? Или все это было совершеннейшей ерундой, плодом его больного воображения, разыгравшегося от жары и завораживающих водяных бликов? Разумеется, прекрасный юноша — фантом, всего лишь предвестие внезапного болезненного расстройства ума. Но почему Бенету представились именно эти образы? Бенет снова встал. Нужно поскорее вернуться в отель — к счастью, он рядом.
Бенет довольно быстро оправился от своего удивительного «припадка», который он отнес на счет палящего солнца, искрящейся воды и отсутствия шляпы. И все же, при всей его рациональности, у него оставались сомнения, которыми он ни с кем не стал делиться. Он не знал точно, все ли фрагменты странного «фильма» действительно видел в тот момент или некоторые из них возникли позже и связались воедино с предыдущими, когда он приходил в себя.
Вероятно, Моисея, святую Маргариту со змеями, Товию с ангелом он сам привнес в свое видение уже сидя в церкви. Что касается остального: плачущих людей, Непорочной Девы, в ужасе опускающей голову при явлении ангела с благой вестью, — то разве эти образы не разлиты повсюду? Так или иначе, Бенет спешно покинул Венецию и направился в Париж, где пробыл недолго — лишь осмотрел интересовавшую его выставку.
Вернувшись в Англию, он сразу отправился к дядюшке Тиму. Дядюшка лежал в постели, в доме был врач. Доктор (новый, молодой человек по имени Джордж Парк) поначалу напугал Бенета, потом постарался успокоить. С возвращением Бенета Тим стал быстро поправляться, и Бенет винил себя за то, что позволил себе так долго отсутствовать. Он пробыл некоторое время в Пенндине, хотя Тим постоянно побуждал его ехать в Тару. Но стояла середина лета, и сад в Пенне был так прекрасен, что Бенет медлил. Разумеется, он мог работать, поскольку перед отъездом привез все материалы по Хайдеггеру в Пенн, тем более что Милдред с Элизабет присматривали за Тимом. Однако наконец он почувствовал острую тоску по Лондону, по библиотеке, по Британскому музею и фризу с Парфенона, перед которым Милдред когда-то посетило видение.
Прихватив часть своих бумаг, он поехал в Лондон. Милая Тара, как он мог оставить ее так надолго! Тишина. Ну а чего, собственно, он ожидал? Бенет обошел дом, проверил, все ли выключатели работают, — они оказались в порядке. Милдред, разумеется, наведывалась сюда, нужно ей позвонить. В кабинете тихо, прибрано, все осталось так же, как было, когда Бенет уезжал. Он выложил на стол книги, привезенные из Пенндина. Теперь он мог работать здесь.
И в ту ночь, и в следующую он хорошо спал. «Конечно же, Тима нужно привезти сюда, — думал он. — Почему я держу его в Пенндине?» На третий день, около полудня, Бенет ощутил смутное беспокойство. Он все пытался и не мог что-то вспомнить, в голове бродили мрачные мысли, и эти мысли все время возвращались. «Как человек, я лишен какого бы то ни было содержания, — думал он. — Как бы мне хотелось иметь опыт участия в войне!» С тяжелым сердцем он вспомнил детство, потом вернулся к тому странному припадку в Венеции, который со временем отошел в область смутных воспоминаний. Внезапно его охватила тревога за Тима. Нужно поехать и привезти его в Тару или остаться с ним в Пенне. Да, нужно ехать прямо завтра. Что-то вдруг стало не так, словно сердце забилось слишком быстро.
У парадной двери раздался звонок. Первое, что пришло Бенету в голову, — Тим приехал! Но уже в следующий момент он понял, что произошло, и направился к двери. Тот же человек стоял на пороге. Бенет ничего не сказал, зато мужчина нарушил молчание:
— Простите, что снова докучаю вам, я просто хотел узнать…
— Войдите в дом, — произнес Бенет, это прозвучало гораздо более повелительно, чем просто «входите».
Незваный гость, видимо, тоже это заметил, поскольку на его лице мимолетно отразилось удивление, даже тревога.
Как только он сделал шаг в холл, Бенет с грохотом захлопнул дверь. Они молча уставились друг на друга, потом Бенет спросил:
— Что вам нужно?
Мужчина колебался несколько секунд, затем небрежно ответил:
— Я хотел помочь, если вы нуждаетесь в помощи, я многое умею делать…
— Идите туда, — сказал Бенет, указав на гостиную.
Подумав немного, визитер двинулся в гостиную впереди Бенета, дошел до камина и резко обернулся, глядя не то чтобы враждебно, но с некоторой опаской.
Бенет сел на диван, который был развернут к камину, и указал гостю на стул с прямой спинкой, стоявший рядом. Мужчина, слегка сдвинув стул, чтобы видеть лицо Бенета, сел. Под довольно напряженным взглядом его темных глаз Бенета охватило странное ощущение. Темные блестящие волосы падали незнакомцу на лоб. Судя по всему, он был молод, хотя, возможно, и несколько старше, чем казался.
Несколько минут в комнате царило молчание. Потом Бенет спросил:
— Как вас зовут?
— Джексон, — быстро ответил мужчина.
— Это фамилия, а как ваше имя?
— У меня нет другого имени.
— Откуда вы?
После некоторого колебания мужчина ответил:
— С юга.
— А где живете теперь?
— О, в разных местах…
В этот момент Бенет ощутил дрожь, словно ему предстояло вот-вот заключить роковую сделку или неожиданно обрести родственника! С какой стати он позвал его в дом? Зачем спросил, как зовут? Просто чтобы понять, зачем тот его преследует? Бенет во все глаза смотрел на пришельца. На какой-то миг ему показалось, что у него язык прилип к нёбу, что он начнет заикаться — будто это не он, а его расспрашивали. Он встал. Мужчина тоже. Бенет подумал: «Почему он не хочет расставить все по местам, почему я должен мучиться этими ужасными подозрениями?»
— Прошу вас, поймите: я не хочу вас здесь видеть, вы мне здесь не нужны, обо всем, что мне нужно, я уже договорился.
Повернувшись, он пошел в холл и открыл дверь.
