— Да, я понимаю, понимаю… Я… мне так жаль… так страшно жаль… Но чего не бывает в жизни. А если она вернется сейчас и окажется, что вы ей нужны, и если она попросит, чтобы вы ее простили, и… Разве это невозможно?
— Нет, разумеется нет. — Эдвард помолчал. — Вы прекрасно знаете, что это невозможно, потому что осталась только ненависть, обнаженная ненависть.
— Что вы имеете в виду? Что…
— Ее ненависть, мою ненависть. Главным образом мою.
— Умоляю вас, встретьтесь с Мэриан, когда мы ее найдем. Мы ведь не знаем, что случилось… Она не виновата… И неправда, что вы ненавидите ее…
— Нет, сейчас я ее ненавижу. Я и себя ненавижу…
— Она может оказаться мертва…
— Я не верю, что она умерла, — перебил Бенета Эдвард, помолчал и добавил: — Мне часто кажется, что это я умер. Да, я умер или скоро умру. Вы не можете понять, какое горе я ношу в себе, какой ужас мне пришлось пережить и какой ужас сотворил я сам…
— Эдвард, пожалуйста, прошу вас, не говорите таких безумных вещей! В вас столько всего самого разного, и у вас еще будет… А если вы найдете ее, вы сможете…
— Ах, вы об этом! Я не могу вам сказать, что я о ней думаю, я не знаю, что с ней случилось или что она сделала, — не будем говорить о ней, с ней покончено.
— И вам все равно…
— Со мной тоже покончено, я хочу сказать, что я — конченый человек. Я продаю Хэттинг.
— Эдвард, нет! Ни в коем случае, вы не должны продавать Хэттинг. Я запрещаю вам!..
Рассеянный взгляд Эдварда скользил по комнате, его лицо опять было искажено болезненной гримасой. Потом он вдруг посмотрел на Бенета и улыбнулся:
— Ах, милый Бенет, все продолжаете играть в моего отца!
Он встал, улыбка исчезла с его лица.
Бенет заметил, что его сосед похудел, волосы у него стали короче и спускались лесенкой, словно их безжалостно обкромсали. Лицо Эдварда сморщилось, глаза сузились, губы дрожали. С минуту Бенету казалось, что хозяин Хэттинг-Холла потерял рассудок и вот-вот заплачет.
— Не уходите, — испугавшись, попросил Бенет и встал. — Эдвард, дорогой, я люблю вас, оставайтесь со мной, не уходите. Выпейте что-нибудь, пообедайте со мной и…
— Я больше не ем и не пью… Я только жду…
— Ждете — чего?
— Просто жду, когда этот ужас закончится…
— Но Мэриан…
— Оставьте Мэриан в покое! Сны… Если бы вы только знали, какую власть имеет надо мной дьявол. Я приношу несчастье и гибель. Все, хватит! — резко бросил он. — Я собираюсь поехать за границу. Хэттинг будет выставлен на продажу. Пожалуйста, говорите всем, что он продается, хорошо?
Глава 6
Джексону не понадобилось много времени, чтобы с помощью фигурного куска пластика, вырезанного из бутылки от минеральной воды, открыть хлипкую входную дверь, а потом и старый замок квартиры Мэриан. Он осторожно, бесшумно проскользнул внутрь и тихо закрыл за собой дверь. Постоял немного, успокаивая дыхание, в маленькой прихожей, потом двинулся в гостиную.
Джексон никогда прежде здесь не бывал. После исчезновения Мэриан Бенет с Розалиндой, у которой были ключи, входили в квартиру, и не раз, но Эдвард к ним не присоединялся. Разумеется, они проводили здесь «обыск». Джексон осмотрелся. Все было тщательно прибрано. Вот он, результат их «обыска». Полиция тоже наведалась сюда и, по слухам, установила за домом наблюдение. Судя по всему — Джексон слышал, как об этом говорил Бенет, — никакой зацепки не нашли. Джексон проник в дом очень быстро и был уверен, что его не заметили. «Разве они имеют понятие о том, как на самом деле нужно искать?» — презрительно подумал он. Безусловно, после обыска следовало оставить в квартире кого-то, кто был бы тут неотлучно.
Он стал медленно обходить комнаты, мысленно отмечая, что вещи Мэриан аккуратно убраны в шкаф — скорее всего, Розалиндой. Из-под кровати выглядывал ровный ряд мысков туфель. А ведь Мэриан наверняка покидала дом в спешке. Ее похитили или… Фарфоровые фигурки зверюшек на каминной полке, диванные подушки, маленький письменный столик — все это было нетрудно сдвинуть, поднять и осмотреть. Джексон представил, как Бенет и Розалинда, увидев здесь страшный беспорядок, расставляют и раскладывают все по местам.
Следуя путем, который казался наиболее логичным, Джексон проверил ящики стола, бросил взгляд под диван, в шкаф, под кровать, отогнул ковер, пролистал книги, перевернул и заглянул внутрь каждой статуэтки, обследовал кухонные полки, вентиляционный короб, всевозможные емкости, предназначенные для хранения одежды, бумаг и всяких мелочей, обнаружил даже аккуратно сложенное в ожидании лучших времен свадебное платье Мэриан. Если в доме и были какие-то следы, способные навести на мысль о том, куда исчезла девушка, неуклюжие предшественники Джексона по неосторожности ликвидировали их.
«Нет ли здесь, однако, чего-нибудь намеренно спрятанного или чего-то столь очевидного, что это не бросается в глаза?» — подумал Джексон. Бенет с Розалиндой, несомненно, унесли записную книжку Мэриан и проверили все адреса. Увы, вероятно, он уже осмотрел все, что было можно, включая, разумеется, потайной ящичек письменного стола.
Он прилег на постель Мэриан. Неужели его не озарит никакая догадка? Джексону нравилась Мэриан, он горевал о ней и старался сейчас мысленно увидеть ее. Царивший в квартире порядок и собственное бессилие повергали его в отчаяние. Джексон был наблюдателен. Печаль Эдварда он заметил задолго до того, как она стала очевидна всем. Разделял он и грусть Бенета. Но то было другое. Как он оказался в стороне? А может, это не случайно? Он, мастер на все руки, не может ничего сделать. Оуэн Силбери не зря назвал Джексона «окольцованной птицей». Очень удачное сравнение. Где теперь прочие его прозвища? Да, он нес эту тяжесть, это бремя, возложенное на него ими. Мечтал о чем-то особенном, о том, чтобы стать гонцом, несущим важное послание императору или великому ученому. Нет, не то. Он мечтал о чем-то святом, праведном. Джексон поймал себя на том, что мысленно перебирает неудачи, причин которых не может понять.
Время шло, но никакого озарения на него не снисходило. Пока. Так, дайте-ка подумать — не стоит ли еще раз обойти квартиру? Смерть заслонила все, что он считал столь драгоценным, столь важным для себя. И это уже не в первый раз. О, как он жалел себя! Угрызения совести, угрызения совести.
Джексон вдруг услышал доносившийся издали звонок. Вскочил: конечно, это кто-то звонит в дверь с улицы! Он, спотыкаясь, спустился с лестницы. Открыл дверь.
Стоявший на пороге мужчина в чем-то вроде ливреи или униформы заговорил сразу:
— О, вот письмо, я уже хотел подсунуть его под дверь, потому что никто не открывал, мы пытались… Это насчет часов той дамы…
— А, знаю, знаю… — быстро ответил Джексон, выхватил конверт и тут же вскрыл его.
— А сама дама здесь?
— Она вышла ненадолго, но скоро вернется.
— Так вы скажите ей, что они не пропали, мы их сохранили целыми и невредимыми, они у нас, но мне велено отдать их только самой даме. Это очень ценные дамские часики. Ну, вы понимаете, возможно, она сама за ними зайдет. Пусть приходит в любое время, мы связались с тем джентльменом, вероятно, вы его знаете…
— Как же, как же, конечно, знаю… — ответил Джексон, стараясь сохранять спокойствие и при этом лихорадочно соображая. — Я пришел вскоре после ее ухода, она оставила мне на этот счет записку. Видите ли, я некоторое время провел за границей, а он только что приехал, и я не могу найти номер его телефона, вообще-то он мой кузен…
