Дилемма Джексона

— Кстати, я хотела спросить, не мог бы Джексон приехать ко мне завтра утром?

— Да, думаю, он сможет. Сейчас его нет, но я передам. Да, да, вы можете на него рассчитывать!

— Бенет, огромное вам спасибо, вы просто ангел, и Джексон тоже!

Бенет положил трубку. И где шляется этот Джексон именно тогда, когда он позарез нужен!

— О господи, как я устал! — произнес он и подумал, что нужно прилечь отдохнуть в гостиной.

Он едва волочил ноги от усталости. Из последних сил толкнув дверь в гостиную, он вошел, прикрыл за собой дверь и, шаркая, побрел к камину. Когда диван оказался в пределах досягаемости, он уцепился за его спинку и подтянул ноги.

Но на диване лежало нечто страшное, чудовищное. Это был мужчина. Джексон.

Бенет обогнул диван и посмотрел на Джексона. Он что, мертв? Нет, дышит, но выглядит ужасающе: полуодет — видно, свалился и сразу заснул — и определенно пьян.

Бенет наклонился и принюхался. Да, пьян и полностью отключился. Он стоял, глядя на забывшегося тяжелым сном Джексона, и раздумывал. Как отчаянно жалко выглядел его слуга: мятый пиджак валялся на полу, рубашка на груди расстегнута по пояс, в разрезе виднеется голая грудь. Он небрит и, похоже, давно не мылся. Бенет взглянул на опущенные веки Джексона с длинными ресницами, на его темные спутанные волосы и вздохнул. Потом пошел обратно в холл, сел на стул и закрыл лицо руками. Так он сидел некоторое время, тяжело дыша.

Наконец, протянув руку, он взял лист бумаги с маленького столика, стоявшего рядом, и начал писать. Закончив, оставил записку на столике, посидел еще немного, упершись руками в колени, приоткрыв рот и невидяще уставившись перед собой, потом нащупал в кармане носовой платок, тихо встал и, собрав кое- какие вещи, вышел через парадную дверь, осторожно закрыл ее за собой и спустился по ступенькам. Пройдя в гараж, он завел машину и вернулся в Пенндин. К счастью, дорога оказалась довольно свободной.

Джексон проснулся. Болела голова. Он полежал немного, не двигаясь. Где он? Вспомнил, что отвез Мэриан к Кантору. Интересно, что из этого вышло? Надо будет позвонить туда. А еще лучше — съездить. Он попытался поднять голову — это оказалось трудно. Он заставил себя потихоньку сесть, но яркий солнечный свет, проникавший сквозь высокие окна, слепил его. Он снова упал на диван. «Горы, — подумал он, — Тим и горы. Ему открылась истина. Откровение — вот что видел Тим в свою последнюю минуту, когда произнес: я вижу, я вижу…»

Джексон снова сел и осмотрелся вокруг. Где он, что это за место? Да, он помнил, что был с Мэриан… Джексон закрыл глаза и опять открыл их: это была Тара, гостиная. Прислушался. Тихо. Попробовал встать, но упал обратно на диван. Головная боль давала о себе знать все сильнее. Как, черт побери, он оказался в гостиной — как заснул в гостиной, и притом одетый? Ну, в основном одетый. Вдруг неприятная мысль поразила его: он напился! Ну и что? В конце концов, он не спал два дня кряду и ему пришлось переделать множество чрезвычайно утомительных дел!

Он помнил, что сидел в кухне, ел хлеб с маслом, потом выпил совсем немного вина, но… В любом случае хорошо, что никто не видел, как он лежал, скрючившись, в гостиной на диване! Джексон осторожно встал и поднял с пола пиджак. Солнце слепило его, хотелось выйти в холл. Он бросил пиджак на пол и принялся поправлять диванные подушки. Его пугало, что он опьянел, — с ним такого никогда еще, кажется, не случалось. Разумеется, в тот момент с ним никого не было, это просто невозможно. Джексон вышел в холл, поднялся по лестнице, спустился обратно. «Нужно прибрать в кухне, — подумал он, — там ужасный беспорядок. Господи, какой же я безмозглый идиот!» В голове мелькнула новая мысль: не следует ли позвонить Кантору, чтобы выяснить, все ли в порядке, не убежала ли она снова, не учудила ли чего-нибудь еще? Направляясь к телефону, он неожиданно заметил на столике листок, на котором что-то было написано. Поднял его — записка была от Бенета.

«Дорогой Джексон!

Вернувшись, я застал Вас пьяным. Вы спали в гостиной. Мне очень неприятно напоминать Вам об этом, но мне нужен дворецкий, помощник, мастер на все руки и так далее, — словом, некто, кто был бы верен мне и надежен, а не пьяница и человек, который все время где-то пропадает. Вы должны понимать, насколько глубоко мы все сейчас страдаем. Предполагаю также, что Вы самым непристойным образом принимали в сторожке женщину, а это я нахожу совершенно неприемлемым. Более того, я согласился, что иногда с моего разрешения Вы будете оказывать кое-какие услуги моим друзьям. Но получилось так, что Вы теперь постоянно обретаетесь в чужих домах. Если быть откровенным, то я думаю, мой дом кажется Вам теперь слишком унылым и Вы ищете более веселой жизни. Некоторым утешением для нас обоих может служить то, что Вы без труда найдете себе новое место. Прилагаю в конверте Ваше жалованье за текущий квартал и за пару недель сверх того. Я возвращаюсь в Пенн на несколько дней. Надеюсь, этого времени Вам будет достаточно, чтобы упаковать вещи и удалиться.

Искренне Ваш

Бенет Барнелл».

Ниже было поспешно приписано: «Мне очень жаль. Я Вам верил».

Сложив листок, Джексон сунул его в карман. К конверту с деньгами даже не притронулся. Некоторое время он стоял неподвижно, глядя себе под ноги, потом глубоко вздохнул. Какой обидный, бессмысленный промах. Глоток вина, наложившийся на двое бессонных, наполненных массой дел суток, плюс пустой желудок. Ну конечно, он ведь не привык к вину. Как будто это имело теперь хоть какое-то значение! Он тяжело, с каким-то всхлипом вздохнул. «Я Вам верил…» В любом случае то, что он много времени проводил вне дома, — правда. Не стоит ли попробовать?.. Нет. Он отошел от стола, но, поразмыслив, вернулся: по крайней мере Кантору он мог позвонить. Хоть бы это тоже не кончилось слезами!

— Алло, это Кантор?

— Он самый, — ответили ему. — И Мэриан здесь, а вы — герой! Приезжайте к нам! Вы сделали нас такими счастливыми!.. Должно быть, вы волшебник. Постойте, Мэриан хочет вам что-то сказать.

— Джексон, дорогой, это Мэриан, это на самом деле я. Мне кажется, каким-то чудом я превратилась в совершенно другого человека. Меня прежней уже не существует, это произошло так быстро. И сделали это вы! Как будто ветер внезапно поднял в воздух кучу мусора и опустил его на землю в форме совершенного существа. А я ведь думала, что безвозвратно погубила себя…

— И меня тоже! — Это уже Кантор. — Возвращаю трубку Мэриан…

— Я знаю, что вела себя очень дурно…

— Вовсе нет! — Это снова Кантор.

— Нет, очень дурно, но на самом деле — и это единственное, что важно, — мы могли бесповоротно потерять друг друга. Я была полностью сломлена, ненавидела себя самое и думала о самоубийстве…

— И я тоже, но тут, дорогой Джексон, появились вы, словно какое-то божество…

— Я очень рад, — прервал поток их речей Джексон. — И все будут очень рады. Вы ведь сообщите им? Или хотите, чтобы это сделал я?.. А может, вы думаете пока сохранить это в тайне?

— Вообще-то мы очень скоро уезжаем в Австралию, правда, дорогая?

— Да, милый Джексон, Кантор закончил здесь все свои дела…

— Ты — мое единственное дело, ангел мой.

— Так или иначе, скоро мы исчезнем отсюда и были бы благодарны, если бы вы сообщили всем, что мы уехали. Но конечно же, мы вернемся! Они нас не убьют, как вы думаете?

— Разумеется нет, — заверил их Джексон. — Все будут в восторге, возможно, даже сами приедут вас навестить!

— Боюсь, мы заставили всех немного поволноваться, но они ведь не очень беспокоились, правда?

— Нет, не очень, они вели себя вполне благоразумно, просто хотели знать, где вы. Я имею в виду вас, Мэриан…

— Ну конечно, ведь обо мне они ничего не знают — или знают? — вмешался Кантор. — Думаю, у них есть дела поважнее!